Татьяна Авлошенко - Правило игры

– Серебряное Пламя! – радовался русобородый здоровяк, не то пожимая руку Вольги, не то пытаясь начисто оторвать ее. – Это, брат, встреча! Наконец-то в этом скучном городишке появился человек, с которым не грех и кружечку поднять!

И сиял при этом вечно безденежный Эйнар куда ярче знаменитого зеркального щита легендарного Рагнара эрла.

– …Так вот, – рассказывал Эйнар Удача после пятой кружки, обсасывая соленый рыбий хвост и плотоядно поглядывая на пучок зеленого лука. – В жизни б я на этот кнорр не пошел, да очень кушать хотелось. На Окаяне сейчас тихо, хирды зевают да песни скальдов о былых подвигах слушают. На Смолене корабли строят, но только по-своему, я так не умею. На юг двигать неохота, вот и нанялся я на крутобокий парус ворочать. Ничего, от Лавбундвика до Круммбухта почему не сходить, забава одна. Харч в пути хороший был, и деньги купчина прямо в порту отдал, – все, что обещал. Я уж думал снова старика уважить, на его же кнорре обратно на Окаян вернуться, да вот беда со мной случилась. И как всегда, из-за сердца жалостливого. Вот веришь, нет, сколько раз зарекался людям добро делать, так снова. Помог одной вдове, бедной женщине, корзину с рынка донести. Возвращаюсь в порт – ни купца, ни кнорра. Спрашиваю: «Где?» Портовые отвечают: «Отплыл твой купчина, много чего хорошего о тебе говорил». Вот ведь чесалось ему, старому раку, подождать не мог, всего-то день… Ну два… Ну чего его за седьмицу-то заломало? И-эх!

Пиво из шестой кружки Эйнар заглотил залпом.

– Так что пришлось мне возвращаться к той доброй женщине, которой я помог донести корзину. А заодно наняться телохранителем к главе гильдии суконщиков, очень достойной даме!

– У суконщиков женщина верховодит?

– Не, борода какая-то драная. Я к нему телохранителем, а у него жена. К ней я тоже… Вроде тем же нанялся. Я ж не знал, что она дружит с моей вдовушкой. Хотя теперь уже вряд ли. Добрая женщина выбросила за порог мое барахлишко и сказала: «Убирайся, проклятый уб… э-э-э… о, отважный воин!» Так что я теперь без дома, постели и без звонких монет.

– А служба твоя?

– Да говорю ж, муж у нее. Скаредный старикашка! А вздорная баба из мести вякнула, что я, понимаешь ли, пялюсь на нее непочтительно. Гильдеец взъелся, пообещал мне скорую смерть, но, видно, до сих пор ищет наемника подешевле. Я уж думал, а не занавесить ли чем-нибудь рожу да не подрядиться ли убивать Эйнара Удачу? А то что-то не тянется за мной толпа доброго люда, желающего купить мою секиру. Слушай, Вольга, – Эйнар перегнулся через стол. – Я тебя знаю, ты ведь, волчара, просто так из своего леса не выйдешь. Наверняка опять во что-нибудь впутался. Возьми с собой, а? Возьми, пока я тут со скуки не удавился или вправду не пришиб кого.

В путь собирались седьмицы полторы. Приведенный Вольгой нордр Эйнар пришелся как нельзя кстати. Люди приметливы. Увидят девицу нордри с молодым смоленом – куда идут? Что родовичи их думают? Другое дело, если северный воитель с сестрой или ранней дочерью и смолен при них по своим делам собрались. Незаменимым помощником оказался Эйнар и на базаре. Гризельда опасалась выходить из скрытого зарослями шиповника дома, все, что нужно в дорогу, покупали Вольга и Эйнар. Нордр оказался знатоком тканей, украшений и прочих нужных женщинам вещей. Когда Гризельда благодарила, Эйнар радостно скалился, подмигивал и весело балагурил о том, что всякий отважный воин должен уметь сделать девушке подарок.

Гризельде новая одежда понравилась. Скромное с виду нордрское платье немаркого коричневого цвета радовало глаз затейливыми вышивками по вороту, рукавам и подолу. Поверх него надевалось что-то вроде передника – два полотнища, скрепленные на плечах брошами с вычеканенным узором. Полотно верхнего платья имело цвет бересты и выглядело опрятно. А главное, все было просторным, мягким, приятным. Не сравнить с платьями, носимыми в Дракенцане. Те, с тесными лифами на жестких прутьях и большими вырезами подходили разве что тонким придворным красавицам, считавшим даже чуть оттопыривающую платье грудь чем-то почти неприличным.

На плетеный поясок было удобно привязывать и нанизывать всякую необходимую в пути мелочь.

Сначала мешали непривычно открытые волосы, все время лезли в глаза. Но повязка, щедро расшитая смольским речным жемчугом и морскими ракушками, помогла справиться с этой бедой.

Последними Эйнар принес ладные сапожки. Вольга велел Гризельде тут же их обуть и день не снимать. Хуже нет в пути врага, чем неразношенная обувь.

Магдалена явно получала удовольствие от сборов. На городской базар она не ходила, но дома постоянно носилась с кусками тканей, перебирала украшения, щелкала ножницами, перекусывала нитку и болтала без умолку. Со всей страстью досужей кумушки, обсуждающей родословную и привычки соседа, сильнейшая ведающая Империи рассказывала Гризельде о волшбе.

«Сколько жили на свете люди, столько и была при них магия. Всегда находились человеки, у которых самый каменистый или болотистый клочок земли родил лучше ухоженных полей соседей, те, кого звери слушались, те, кто собравшемуся в дорогу весь путь наперед обсказать умели, те, кому в просьбе отказать не можно было. Иногда помогали они другим людям, иногда вредили. Иногда почитали их, иногда били. Причем тех, кто помогал, жгли и топили гораздо чаще. Злыдней-то боялись.

До герумского завоевания волшба не в большом почете была, а после и вовсе под запрет попала. Братство Ревнителей Истинной Веры даже тех, кто себе в похлебку незнакомую травку для духа кидал, в застенок волокло. Затаились ведуны до поры.

После войны волшба, как молодое гибкое деревце, к земле пригнутое да вдруг отпущенное, распрямилась. Покуда смута Ринк и Окаян глодала, знахари и чародеи в цене были, а в спокойное время ведовство всеобщей забавой, выгоду сулящей, стало. Самые богатые и знатные у ведьм учиться кинулись. Но краток был век чародейству поклонения. Слишком долго, слишком трудно учиться оказалось, слишком высокую цену за знания платить…

Есть ведьмы ученые, есть ведьмы рожденные. Ученой кто угодно стать может, тут только усердие нужно да память хорошая. Такие не обладают колдовской силой, только знаниями. Сами-то слова «ведьма», «ведун» от слова «ведать», «знать» происходят. Дай корове неугодной соседки exiguus или пачкун-траву – и у скотинки надолго пропадет молоко. Пообещай захворавшему соседу, что он поправится или же умрет, – и тот, поверив, начнет глотать снадобья и излечится, а то, наоборот, махнув на все рукой, тихо окочурится. А уж людей своей власти подчинять совсем просто, нужно только понять, кого чем зацепить можно. Только чтобы сильной ученой ведьмой стать, целой жизни не хватить может.