А. И. Шуст - Повелитель птиц. Ненависть

Они распахиваются первее.

В проёме – мужчина в чёрном длинном плаще, с короткими темными волосами. Замечаю, что он смотрит на какой-то нетипичный браслет у него на руке. Пристально.

Наркоман какой-то городской, что ли?

– Проваливай отсюда! – кричу я, угрожая метлой.

Он смотрит на меня, будто это я приперлась в его дом, и, нахмурившись, опускает руку.

– По слогам повторить? – все тем же твёрдым тоном уточняю я. Должного эффекта это не произвело, так как мужчина заходит во двор, резко захлопывая ворота.

– Василиса Румянцева? – прямо спрашивает он басом. Ну и голос.

– Ва-ли. На-хрен, – как и обещала, проговариваю по слогам, замахнувшись самодельным оружием.

Для всех алкашей, перепутавших двор, это весомый аргумент, чтобы бежать подальше от рыжего чудовища в моем лице. Но парень либо закалённый, либо просто придурок.

Второй вариант мне явно кажется вероятнее.

Он раздраженно бурчит что-то, вновь пялится на браслет и затем снова – на меня.

Хорошим терпением я никогда похвастаться не могла, и, нацелившись на смазливое личико парня, пускаю в расход метлу.

Не знаю, как, но он ловко уворачивается, так что деревяшка проносится по воздуху. В ту же секунду что-то тяжёлое подкашивает мне ноги; падаю в сугроб, чертыхаясь и проклиная все на свете. А парень все так же стоит на месте, будто ничего и не делал.

Я фыркаю от злости, пытаясь подняться, но он тут же, присев, хватает мои кисти и прижимает их к холодной земле.

– Что за… – начинаю я, попытавшись ударить парня где-то между ног, но промахиваюсь. В результате он просто переносит на мои руки весь вес, заставив меня фактически заскулить от боли и послушно прижать ноги к себе.

– Тварь, – отрезаю, более-менее привыкнув к его весу… насколько можно к нему привыкнуть.

И, не найдя варианта лучше, плюю ему в лицо.

Да, черт возьми. Останусь побеждённой, но никак не униженной.

По всей видимости, на этом его терпение кончается.

Вытерев лицо рукавом, он приподнимает меня и неожиданно резко опускает.

Лопатки обдаёт жаром, вдруг перехватывает дыхание и становится больно кашлять.

Последнее, что вижу, – смазливое личико парня – вещь, которую я ненавижу больше всего на свете.

В помещении жутко холодно и шумно. Я слышу голоса сотни людей, но не могу разобрать ни одного слова. Голова гудит и, кажется, вот-вот разорвётся.

Я приоткрываю глаза, пытаясь понять, где нахожусь, но вижу лишь кучу ног в одинаковых туфлях.

Стараюсь незаметно повернуть голову. Потолок, стены, пол… все вокруг железное.

Я хмурюсь. Это бункер? Куда этот ублюдок меня притащил?

Тихо чертыхнувшись про себя, пытаюсь найти примерный выход, но… но ничего! Совершенно.

Как будто мы – в консервной банке. И места приблизительно также: тесно, душно, сжато.

Опираясь о стенку и потирая затылок, я поднимаюсь, но находящиеся в помещении люди не обращают на меня никакого внимания. Они разговаривают, и сейчас я могу даже разобрать некоторые слова. Вот только из этих слов предложений не составишь.

– Хэй!

Итак, попытка привлечь чьё-то внимание оказывается неудачной, а в груди что-то сжимается, предупреждая, что кричать лучше не стоит.

Ну и ладно. Надо искать выход из этой консервной банки.

Я медленно иду вдоль стены, стуча и колотя ее где угораздило, почему-то решив, что дверь замаскирована.

Но ничего не выходит, не открывается, я не нахожу долгожданную ручку или выступающую арку.

Стены начинают давить, а я – понимать клаустрофобов.

Не изменяется ничего, кроме гула за спиной: разговоры стихают. Постепенно, один за другим, пока в банке не становится совсем тихо.

Я оборачиваюсь.

На меня пялятся сотни пар глаз, во взгляде которых читается все: от недоумения до отвращения.

Я хмыкаю и полуоборачиваюсь, вздернув подбородок.

– Чего уставились? – сухо интересуюсь.

Скрещиваю руки на груди.

В ответ – молчание.

Пожав плечами, я разворачиваюсь, продолжая стучать по стенам.

– Эй, рыжая! – окрикивает кто-то.

Я резко поворачиваю голову, вглядываясь в толпу. Ну и как должна понять, кто это был?

– Что? – отвечаю спустя пару секунд, решив не лезть в разборки с психами. Себе дороже.

– Ты с Земли что ли свалилась? – с усмешкой произносит стоящая ближе ко мне девушка.

У неё идеально прямые короткие белоснежные волосы, будто нарисованные, глаза какого-то неестественного желтого оттенка, а в дополнении – странная, кукольная фигура. Она настолько совершенна, что это режет глаза.

Ну точно жертва пластической хирургии.

– Нет блин, – с сарказмом отвечаю я, фыркнув.

Девушка мерит меня взглядом, слабо пожав плечами.

– Я Ариадна Бестрисс.

– Бе-что? – переспрашиваю я, все удивляясь фантазии городских. Как только детей не называют…

Желтоглазая изящно изгибает светлую бровь.

– Ты головой ударилась? – высокомерно спрашивает. Слишком высокомерно.

Сзади слышатся смешки, но никто так и не рискует вставить слово.

– Разве что о твою самооценку, – отрезаю в ответ, чувствуя, что все. Терпение на конце иголки.

А по толпе проносятся охи и ахи. Удивляться дерзости? Бред!

– Ты, похоже, хранитель слизней, – продолжает девушка, не пошевелив ни единым мускулом (как робот, вот точно), – раз не знаешь, кто я такая.

Короче, все понятно. Она тоже псих.

– Да, да, все правильно, – я улыбаюсь так, как обычно улыбаются не особо разумным детям. – А теперь отойди на минутку, поговорим о твоих слизнях позже.

Я ещё раз одаряю Бе- улыбкой и разворачиваюсь обратно.

Но не успеваю дотронуться рукой до стены, как меня в неё впечатывает.

Я пытаюсь отстраниться, но вместо этого поднимаюсь в воздух и отчаянно дергаю ногами.

– Твою мать! – ругаюсь неосознанно, понимая, что это белобрысая меня держит своими кукольными ручонками. – Что за…

– Какое тебе дело до моей матери? – звучит прямо над ухом голос желтоглазой.

Я хмурюсь. Точно психопатка!

– Больно, – стону, взывая к жалости, вместо ответа. И тут же жалею.

Груз на спину резко усиливается, и я целуюсь со стеной. Параллельно чувствуя, как сдавливаются все мои косточки. Так и лепёшкой стать недалёко.

– Ты обязана отвечать на мои вопросы, иначе будет гораздо хуже. Ты лишь…

Не дослушав этот скучный монолог, я поворачиваю голову щекой к металлической стене и бормочу:

– Не о таком первом поцелуе я мечта-А-ай!

Последнюю фразу повторяю несколько раз, так как боль перестаёт быть шуточной. Голова резко кружится, в висках стучит.

– Ариадна, что происходит? – слышится знакомый не выражающий ничего голос. – Прекрати. Немедленно.

Бе- не отвечает, но я чувствую, что давление спадает, а через секунду с присущим шлепком валюсь на пол. И лежу пластом там же.