Вадим Шильцын - Капканчики. Домыслы и враки вокруг приключений Бениовского

Ларшер английским не владел, а потому волнообразно пошевелил кистью правой руки, который жест Пуавр в точности скопировал и пояснил: «Специально для такого вот, я сделал переводы наиболее вопиющих глав, и вставил их в мой фолиант. Обратите внимание на ничтожную толщину этого, с позволения сказать, труда – Пуавр потряс брошюрой, после чего отбросил её и с горделивой нежностью погладил красную кожу фолианта – В моей, кожаной книге, которую я заказал сброшюрировать настоящему мастеру – во сто раз больше информации. Здесь дневники, черновики писем, отчёты, карты… в общем, всё, что удалось захватить в виде трофея, когда самозванец бежал от меня словно шакал от могучего льва.

Годы не делают нас моложе, дорогой Ларшер, не то бы я с оружием в руках примкнул к вашей победоносной экспедиции. Я бы столкнулся с противником лицом к лицу, как делал это в былые времена. Но теперь я стар, и могу лишь благодарить бога за ваше везение.

Вы оказались гениальным полководцем! Пока такие люди служат его величеству, я могу быть спокоен за Францию!“ – на несколько мгновений Пуавр придал патетическую позицию своему корпусу, всей пластикой тела и лица подтверждая величие внутреннего мира, но тут же отскочил в бок, словно стряхивая с себя излишнее чувство, и продолжил: „Отнятые мною архивы не только огромны, но и показательны. Имеющий глаза – да увидит, как находясь в Лондоне, проходимец нагло противоречил собственным дневникам. Так изощрённо врать может только враг рода человеческого! Сами буквы этой английской брошюры напитаны ложью, словно ядом.

Вы сможете лицезреть подтверждение жуткой мерзости нашего общего врага. Есть там некоторые документы на русском, немецком, и ещё чёрт знает каком языке, но есть и родная речь. Всё это написано им, о нём, от него. Ужасно! Окунитесь»

«Чтобы окунуться в сию заразу мне потребуется дезинфекция» – возразил капитан. Пуавр понимающе кивнул: «Да-да, я понимаю. Сейчас я сделаю распоряжения насчёт невольников, а потом принесу рому. В моём доме всё к вашим услугам. Только составьте грамотный рапорт. Франция должна знать, от кого вы её спасли!» – и Пуавр удалился.

Ларшер бездумно полистал изданную в Англии книжицу, и отодвинул её на край стола. Фолиант в красной коже – привлекал дороговизной, солидностью и надёжностью. На обложке оказалось золотое тиснение, демонстрирующее гениальную лаконичность обладателя книги, то есть, Пуавра, а не того шута, который марал бумагу чернилами. Ларшер прочёл заглавие вслух: «Дневники 1773—1776» – потом открыл фолиант наугад и прочёл там: «Не только звёзды выглядят здесь иначе, но и формы человеческого поведения…»

Не только звёзды выглядят здесь иначе, но и формы человеческого поведения крайне отличны от тех, кои мне приходилось наблюдать в северном полушарии. Вот и знакомство с древним императором-ампансакабе произошло отнюдь не в привычных европейцу рамках дворцового этикета.

Выйдя из лесу на пляж, увидел я, как одни малагасы старательно обливают водой небольшую группу других, среди коих был убелённый сединами старец. Ещё несколько туземцев бегали вокруг с плетёными коробами в руках. Зрелище показалось мне не столь диким, сколь нелепым. Старец и другие обливаемые – очевидно мёрзли, из чего я заключил, что процедура эта длится уже давно.

Мне стало жаль старика с его мокрыми товарищами, и я попытался выяснить через толмача – за какие прегрешения они несут сию кару. Толмач объяснил, что мы видим не наказание, а исполнение воли того самого старика, который и есть их император. Остальные мокрые страдальцы являются его духовными учениками, до коих он пытается донести содержание своего недавнего сна.

Меня заинтересовали кошмары, мучившие императора, и за любознательность свою был я удостоен чести – тоже стать обливаемым водой в окружении бегающих с корзинами людей. Холодно сделалось не сразу, поскольку воду они черпали из залива, а она там довольно тёплая. Но по мере того, как вода испарялась, мурашки появились и у меня. Процедура не прекращалась, хотя в силу райского климата не могла причинить и тени того вреда, коим грозят изнурительные морозы северных широт. Я сообщил об этом толмачу, а он перевёл седому старику, после чего прозвучала команда, и обливание прекратилось.

Кажется, приближённые императора были благодарны мне за такую оказию. Сам же старый вождь обратился с вопросом: «Значит, чужестранец, тебе приходилось испытывать нечто подобное? Не мог бы ты об этом рассказать?»

Испытывать приходилось разное. Я задумался, перебирая в памяти явленные нынче обстоятельства: сырость от обливания водой и хороводы носильщиков с объёмными предметами в руках. Бывало мне мёрзнуть под дождями, и не раз. Взять хотя бы самую первую военную компанию, в результате которой я схлопотал ранение, сделавшее меня хромым на всю жизнь. Пожалуй, память о тех днях не сотрётся никогда, ибо в молодости всё впервой, и от того запоминается ярче.

Седой вождь не торопил меня, а с явным интересом наблюдал, как я погружаюсь в воспоминания. На тёмном его лице читалось сочувствие, когда он заговорил с моим переводчиком. Сообщив ему нечто, седовласый монарх удалился, ведя за собой многочисленных соплеменников, а толмач перевёл его наставление: «Вспоминай, чужестранец. Я буду ждать твоего рассказа с большим интересом. Не исключено, что он совпадёт с увиденным мною за гранью этого мира»

Стараясь выполнить приказ императора, я до мельчайших подробностей вспомнил дождливый день осени 1758 года, когда в пешем строю бывших кадетов, а теперь новобранцев, покидал Вену.

С неба сыпала изморось, когда нас построили на плацу. Порывистый ветер обещал разогнать каменные тучи, обложившие небосвод. Перед нами появился недавно прибывший из армии капитан, и сдержанно поклонясь пожилым наставникам, которые стояли во фланге, обратился к строю: «Кадеты… отставить. Офицеры! – его оговорка вызвала довольный гул со стороны наших масс, и он ловко на этом сыграл – Я рад видеть ваше боевое настроение! Вы призваны проявить выучку и личные качества не в гарнизонной рутине, а в настоящих сражениях, которые проиграть никак нельзя. Мы с вами переломим хребет неприятным тенденциям последних дней!

Вы готовились стать артиллеристами, но война внесёт коррективы, и поможет каждому найти своё победоносное поприще. Кто-то станет гусаром, а кто-то возглавит стрелковые полки. Не пройдёт и года, как многие из вас наденут эполеты полковников и генералов! До сих пор, пока на полях сражений не было вас, армия отступала на заранее подготовленные позиции. Мы временно сдали Саксонию, мы стратегически отступили из Лейтена.