Мария Фомальгаут - Ключи от ландышей

…пусть видят.

Пусть знают.

Пусть.

Отчаянно сигналю своим, пусть делают то же самое, – я уже не верю, не надеюсь, что они услышат меня, что они поймут меня, я жду нового всплеска боли, гнева, ненависти…

…понимают.

Бросают в пустоту эфира песни Клокбурга и колокольные звоны Светограда, запах жареных фантазий на площадях Букбурга, танцующие памятники Смогбурга, театр Тенеграда…

…сам не замечаю, как замирают выстрелы, как обрушивается такая пронзительная тишина, что я даже слышу чью-то промелькнувшую мысль: черт возьми, там такие же города, у них даже зрачки так же сжимаются в щелки…

Понимаю, что это временное затишье.

На мгновение – не больше.

А потом все начнется сначала, и снова, и снова придется бросать в пустоту копии городов, цветущие парки Блумбурга, осенние перелеты книг в Книгороде, тайны Таймбурга…

Выпускаю их – все, все, все, все воспоминания, бережно сохраненные за века и века. Кого-то подбивает шальная пуля, кого-то сшибают метким выстрелом, чер-р-рт, как хочется загнать их назад, назад, назад, пока еще живы…

…нет.

Вперед, – в мир, чтобы все видели, все слышали, песни живой музыки в Саундбурге и голоса привидений в старинном замке…

«…ты идиот».

«А?»

«Идиот, что непонятно-то».

Пытаюсь понять, кто это говорит, – никогда не слышал голоса оттуда, никогда…

«Нет, ты, молодец, конечно… везде был, все видел… но идиот…»

«Но…»

«…ты бы хоть представил, зачем все это».

«Ч-что з-зачем?»

«Все зачем».

«А…»

«Вот тебе и „А…“ Знаешь, сколько здесь было городов»?

Перечисляю по именам…

«…нет, а до них?»

Пугаюсь – тут же беру себя в руки, нет, не проведешь…

«Не было никаких городов, что вы, в самом-то деле, в жизни я не видел здесь руин, или…»

«…конечно, не видел. Война сметает всё…»

«Тогда тем более надо сберечь то, что…»

«…а когда придут новые города – куда они денутся, если старые не уйдут?»

Понимаю.

Страшная догадка обрушивается на меня ушатом ледяной воды… Хочу спросить, и сколько раз города меняли города, сколько десятков, сколько миллионов раз – не спрашиваю.

«Шестьдесят семь миллиардов раз…» – говорит он.

Я так до сих пор и не знаю, кто он.

«Ты лучше подумай, сколько их будет еще… сколько их могло бы еще быть, если бы не…»

Я понимаю. Я хочу связаться с остальными, но понимаю, что они уже слышат его…

Мне страшно. По-настоящему страшно – уже не за себя, и даже не за нас за всех, а за города, я могу перечислить их по именам – и не только каждый город, но и каждую улицу, и…

«…они останутся».

«Но вы сами говорили, что…»

«…они останутся…»

«…да вы же сами сказали, что…»

«…останутся. Я заберу их. Я о них позабочусь…»

Посылаю ему знак благодарности.

Замолкаем.

Все.

Разом.

Зову свои воспоминания назад, ко мне, ко мне, ко мне… Они не летят, они боятся, они чуют свой удел…

«Я позабочусь о них, – кто-то перехватывает мои воспоминания, – позабочусь…»

Снова выс… нет, это уже не выстрелы, это уже что-то другое, мир горит, все горит, города горят, извиваются еще живые тела в треске пламени, а потом мир заполняется болью, нет, не так, мир – и есть сама боль…

– …а ведь вкусно… – он разламывает еще одну раковину, вытягивает оттуда сочную аппетитную мякоть города, – умеешь ты готовить… умеешь…

– Еле-еле на этот раз состряпал…

– А что такое?

– Да паразиты…

– Это еще что, первый раз слышу…

– Вот я тоже первый раз… как тебе объяснить… сами ничего не строят… только шастают туда-сюда…

– Ну и пусть их шастают… у меня вон тоже шастали какие-то… и ничего…

– Да ладно бы просто шастали, они же что устроили под конец, когда уже города на всю землю разрослись, когда грызня пошла…

– А что?

– Додумались правду городам показывать… про другие города.

– Прав-ду? Да вы что, вы…

– …вот-вот…

– Ну, так под корень их резать, правдорубов этих…

– …вот в следующий раз и зарежу… Пусть только вылезут… у них как-то так получалось, что они видели весь мир… весь мир одновременно… все грани…

– Немыслимо…

– Вот-вот, и я про то же, немыслимо…

…доделываю анфиладу, ведущую в бесконечность.

Смотрю вдаль.

Нет, не на горизонт, а за горизонт, где бесконечно далеко затаился Мемориград со своим величественным лабиринтом памяти, по которому можно бродить до бесконечности.

Сегодня я буду в Мемориграде.

Дома – и одновременно в Мемориграде.

Не успеваю подняться по бесконечной лестнице в лабиринте, – тревожный сигнал вырывает меня из сладкого оцепенения. Не сразу понимаю, что случилось, а вот – Снегород зовет, Снегород просит помочь, чахнет зимний сад, в котором растут зимы…

Понимаю, что на расстоянии тут много не насоветуешь, надо подбираться ближе к городу, смотреть, что там случилось, как можно спасти снежное великолепие…

– …ну что… паразитов повывел?

– Какое там…

– А что такое?

– А то такое… слушай, как такое вообще может быть, чтобы теперь города дргу друга издалека видели?

– Технологии…

– …нет, это у них от рождения… врожденное что-то… а-а-а, понял, понял!

– Что понял?

– Да вот же, смотри… предыдущих-то сожгли, прах в землю упал… а новые-то из того праха выросли, а прах-то перемешался, вот они теперь все… такие…

– Так сожгите еще раз!

– А если не поможет?

– Еще… еще… еще… пока не подействует…

Он сожжет нас.

Мы уже понимаем – кто-то там, наверху, сожжет нас.

– Мы ничего про них не знаем, – Часоград обречённо смотрит на меня, – совсем… совсем ничего.

Хочу поддакнуть, не поддакиваю, спохватываюсь, черт возьми, а ведь все так просто…

– Знаем, – говорю я, – знаем.

– Ч-что знаем?

– Пять стран, – говорю я, – пять стран.

– И?

– Пять граней.

– И?

– Ты представляешь себе планету с пятью гранями?

Город давится улицами.

– То есть… то есть то, что нам веками втирали, что земля плоская, можно забыть?

– …как и то, как нам втирали, что земля круглая.

– Пять граней… и что?

– Да вы хоть представляете себе фигуру с пятью гранями?

– Ну… э… а… а вот, пирамида! – Часоград рисует в воздухе чертеж пирамиды с четырехугольным основанием, – вот…

– Да, а ты не заметил, что у нашего мира все грани одинаковые? Мир из пяти пятиугольников?

– Мир из пяти… стой-стой, тогда уж должно быть шесть граней… додека…

– …то-то и оно, что никакой мы не додекаэдр…

Отчаянно пытаюсь представить себе фигуру из пятиугольников, немыслимо изогнутую в пространстве, явно превышающем трехмерное…

Когда мы поймем это, мы сможем бросить ему вызов.

…Может быть…