Мария Фомальгаут - Росток Имболка

Иллюстратор Мария Фомальгаут

© Мария Владимировна Фомальгаут, 2017

© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-0167-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы жили в прекрасном старинном замке, в котором хватало места нам всем.

Наш замок висел на двери, иногда поскрипывал от ветра.

Иногда в замок приходили новые люди, стучали в ворота – мы впускали их, наливали глинтвейн, подогревали ванну с шампунем и отводили гостям комнату.

В нашем замке было отверстие для ключа.

По вечерам в замке зажигали свечи и устраивали веселые танцы.

Однажды наш замок сломался. Мы позвали мастера.

Мастер пришел и спросил:

– Что у вас за замок?

– Мы не знаем, – сказали мы.

– А не знаете, так как я вам его чинить должен? Если это замок, который висит на двери, я развинчу его отверткой, если это замок из камня, я возьму камень и цемент. А так – что же мне взять?

Мы не знали.

И мастер не знал.

И ушел ни с чем.

Сегодня метель.

Сегодня, это когда? Это сегодня сегодня. Тридцать седьмого дня лунного месяца.

Метель.

То есть, метель, это не просто сегодня метель, это такая метель, что всем метелям метель, когда у-у-у-у-у-у-у! – снег воет, кружится, и у-у-у-у-у! – снежинки летят, и ветки летят, и деревья летят, и дома летят, и луна летит то вверх, то вниз, заблудилась луна, и повозки летят… не-ет, повозки не летят, в такую погоду никто из дома носу не высунет, повозки в теплых сараюшках спят, а люди у очагов греются, пьют чафе, рассказывают сказки…

И метель в метели летит, сама метель в метели заблудилась, у-у-у-у-у, летает туда-сюда, ищет выход из самой себя, не находит…

А это что?

Никак повозка едет…

Да нет, быть не может, откуда повозки в такую погоду, повозки до… а вот нет, летит повозка то вверх, то вниз, кувыркается в бесконечной метели, ищет дорогу, которой нет.

Машет экипаж перепончатыми крыльями.

Качается на экипаже единственный фонарь, второй уже улетел, потерялся…

Чу! Показалось… нет, не показалось, вот он, огонек, мерцает вдалеке.

Закоченевший возница направляет экипаж к огоньку, ну давай же, крыльями, крыльями маши, ну, родной, ну, еще…

Экипаж беспомощно взмахивает крыльями, кувыркается в метели.

Огонек меркнет.

Исчезает.

Экипаж мечется среди снега, возница обреченно опускает вожжи, – спасения нет…

Снова огонек – тусклый, робкий – экипаж несется к нему, рассекая пелену метели…

Закоченевший экипаж прибивается к крыльцу, закоченевший возница стучит в тяжелые двери.

– Кто это в такую погоду?

Это отец семейства. Недоволен отец семейства, в такую-то погоду добрые люди по домам сидят, а тут на тебе…

– Пусти его… пусти!

Это мать семейства. Волнуется, кто там замерзает на улице в такую ночь.

Отец семейства сомневается, наконец, спохватывается:

– А-а-а, привез, наконец-то!

И Рамья подскакивает, хлопает в ладоши:

– Привезли! Привезли!

Распахиваются тяжелые двери – и верно, входит гонец, несет тяжёлые короба, сгибается под их тяжестью.

– Привез… наконец-то, – кивает отец семейства, – ну давай… распаковывай…

И оглядывается воровато, не видит ли кто из слуг, а то мало ли…

Гонец распаковывает коробы, отец семейства наклоняется, вынимает товар, спохватывается, передает благоверной своей, это тебе вышивание приехало… снова смотрит в короб, вынимает шкатулку, принюхивается, и-э-э-э-х-х-х, знатный табак…

Рамья ждет.

Ничего не происходит.

Рамья осторожно напоминает:

– А… а мне?

– Ах да, вам, добрая госпожа… – курьер ищет что-то среди коробов, бледнеет, – странно… ничего нет…

Рамья заливается слезами:

– Потерял, потерял!

Отец семейства пытается успокоить дочь:

– Что ты, в самом деле, окстись, человек в такую погоду доехал, а ты…

Экипаж гонца хлопает крыльями в сараюшке, волнуется. Гонец бросается в сараюшку – так и есть, вот и последний короб в экипаже стоит, где товар для Рамьи припасен.

– Вот он… вот она, посылка ваша…

И Рамья посылку открывает, волнуется.

И верно, дошла посылка, вот она, книжица в золотом переплете, Любовь Розы называется.

И гонца к столу ведут, кресло ему ставят поближе к камину, отрезают ножку крылопатки, наливают гостю вина.

И Рамья книжицу открывает, читает – эта история началась в темную полночь в месяц луны, когда одинокий всадник на горной дороге увидел в окне высокой башни силуэт молодой девушки – и сердце его воспылало любовью…

– Рамья, гости!

Рамья отрывается от книги, не понимает – как гости, почему гости, откуда гости. Да быть не может, чтобы в такое время гости, время-то какое, сезон метели, когда снег летит, деревья летят, дома летят, все летит, и когда еще успокоится…

А вот – гости.

А бывает так, летают-летают дома, и р-раз, – друг к другу прибились.

Тут уже хочешь, не хочешь – а надобно в соседний дом наведаться с визитом, а то мало ли что подумают.

Вот так и случилось, прибилась к дому высокая башня, жуткая, страшная, и кто-то в ней живет…

А вот и гости.

И Рамья хлопочет, гостевое платье примеряет, украдкой в гостиную смотрит, где гости – вот они, гости, странные, чудные, щелкают по паркету когтистыми птичьими лапами, поправляют крылья за спиной.

Их трое. Хозяин башни, супруга его, и сын их, молодой парень, недавно выучился на кого-то там, даже диплом получил.

Рамья смотрит на гостя.

Сердечко бьется часто-часто.

Мир переворачивается.

– Ты готова, Рамья?

– Ах, нет, маменька, нездоровится мне сегодня…

Рамья делает вид, что уходит в спальню, а сама скрывается по коридорам, по коридорам, по коридорам, смотрит на гостя, вот он, сидит за фортепьяно, наигрывает причудливую мелодию, которая сейчас в моде там, у них, и мать его восхищенно квохчет, ах, какой талант, и отец сокрушенно качает головой, да что за музыка нынче пошла, то ли дело раньше, сыграл бы лучше что-нибудь из давнишнего…

Рамья смотрит украдкой, тихохонько перебирается к другой двери, оттуда лучше вид…

Чу!

Рамья сталкивается в коридоре с гостем.

Замирает.

И гость замирает.

У Рамьи сердце обрывается.

И у гостя сердце обрывается.

Рамья бледнеет.

И гость бледнеет.

А за окнами метель.

Отец семейства хватается за голову:

– И даже слышать не хочу… смеешься, что ли, душа моя?

Рамья всхлипывает:

– Но, папенька!

– Что папенька, я осьмнадцать лет как папенька… даже не проси, кто ты, а кто он…

– Но папенька!

– И речи быть не может…

Рамья заливается слезами, бежит прочь из комнаты.

Отец семейства раскуривает трубку, эх, знатный табак. Ничего, поплачет дочка и успокоится, поймет, что родители добра ей хотят… вот, мать семейства тоже по молодости за какого-то чужака выйти замуж хотела, а потом ничего, смирилась, забыла, теперь сама над этим смеется…