Екатерина Бердичева - Художник

Юдифь засмеялась:

– Могу и с тобой, и с вами…

Фаркаш покраснел.

– Пойдем! Хватит глаза полиции мозолить. Они и так уже сидят, словно в зрительном зале, и смотрят, чем наш спектакль на троих закончится.

Йожеф поднялся, подавая даме руку, Иржи отставил стул, и они ровной походкой вышли из ресторана.

Открывая дверь, художник снова понял, что под ней кто-то заинтересованно топтался.

– Проходите! – он, запустив Фаркаша и Юдифь, снова запер дверь и накинул защиту от проникновения внутрь. То же самое он проделал и с окнами. Закрыв шторы, он включил свет и телевизор. Новостной канал продолжал восхищаться или ужасаться, смотря с какой позиции их слушать, дерзкой кражей с похищением заложника. Начальник столичного уголовного розыска с печально-вдохновенным лицом рассказывал, какие силы сейчас брошены на то, чтобы найти бедную госпожу Балог. Он также сообщил, что полицейские управления соседних государств поставлены в известность и если что, сразу подключатся к расследованию.

– А еще, – начальник волевым и уверенным взором пробуравил телевизионный экран, – к нашему расследованию подключился лучший детектив нашей страны Янош Гузей. Думаю, результаты не заставят себя ждать!

– Ха-ха! – Мрачно сказала Юдифь и переключила канал. Там шло ток-шоу господина Малховского «Светские люди и их причуды». Приглашенными гостями в студии были уволенные повара, горничные и садовники.

– Ей не нравилось, как я складываю в шкафу белье! – Вещала женщина средних лет с бегающими глазками. – Она требовала, чтобы я его складывала исключительно по цветовому сочетанию!

– Врет! – Откомментировала Юдифь. – Знаю, где эта выдра работала. Она в постельном белье прятала украденные золотые заколки и браслеты. А хозяйка нашла.

– Чего же она не написала заявление?

– Жалко эту дуру стало. У нее двое детей. Представляете, если бы их мать посадили?

– А так она их тоже воровать научит. И посадят через несколько лет все развеселое семейство уже целиком. – Проворчал Фаркаш.

Юдифь уже снова хотела нажать кнопку, но Малховский развернулся к экрану, сделал страшные глаза и произнес:

– А некоторые аристократы и вовсе отказываются от своих родовых имен. Спрашивается, почему, вместо того, чтобы этим гордиться, они тщательнейшим образом скрывают тайну своего происхождения? Может, в этом кроются какие-то неприятные для потомков моменты? Сегодня мы в студию нашего ток-шоу пригласили известного специалиста по генеалогии древних родов нашего государства господина Лихтенштосса.

– Переключи! – Иржи протянул руку к пульту.

– Не-ет! – Улыбнулась Юдифь. – Похоже, намечаются весьма интересные подробности из жизни одного скромного художника!

– Я терпеть не могу Малховского. Мерзкий и наглый тип с глубоко запрятанным комплексом неполноценности. Думаю, в школе ему регулярно прилетало от одноклассников за отвисший животик, прыщи на лице и вечно жирные с перхотью волосы. А еще он ковырял в носу.

– Фу! – Засмеялась Юдифь. – Откуда ты взял такие подробности?

– Ты тоже ковыряла в носу и была пухлой, застенчивой девочкой. Вот!

– Неправда! – Обиделась та. – Ковыряние, так и быть, признаю, но я была ужасно худой и высокой. Меня дразнили вешалкой, и никто не хотел со мной дружить.

– Вот видишь, у каждого в шкафчике припрятан свой скелетик!

– Иржи, тут, между прочим, о тебе говорят! – Прервал их дружескую пикировку Йожеф.

– Это Малховский мне мстит, за то, что я отказался подарить ему свой морской этюд.

– Послушай, это интересно!

Юдифь сделала звук погромче, и они стали смотреть в экран.

Маленький и сухонький господин Лихтенштосс, потряхивая седой бородкой и пушистым остатком волос, тыкал пальчиком в картинку с именами.

– Так вот, на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что младший граф Измирский стал графом только в этом поколении.

– Да-а? – Удивилась Юдифь. – Я думала… Тогда ты что, усыновленный сын кухарки?

– Да, детка, переключи канал, прошу!

– Нет! – Она вцепилась в пульт мертвой хваткой, для верности запихнув руку с ним себе под попу.

– И ты считаешь, что я оттуда не достану? – Прошептал он, обнимая ее плечи.

– Таким образом, мы выяснили, – ворвался в их уши громкий голос Малховского, – что господин граф вовсе не Измирский, а кто, господин Лихтенштосс?

– Младший граф Измирский является урожденным герцогом Саминьшем, последним в своем роду. Его предки были доблестными воинами, политиками, вспомните хотя бы Кортинский союз, принесший нашему государству выход на побережье и дивный курортный Восточный край. Шандор Саминьш – это великий гражданин нашей страны!

– Тогда почему господин Иржи не носит принадлежащий ему от рождения титул?

– Думаю, в этом виноваты его тетя и дядя Измирские, взявшие на воспитание к себе в дом младенца после трагической гибели его матери.

Иржи встал и выключил экран.

– Бедненький! Ты мне не рассказывал! – Юдифь встала с дивана и, подойдя к Иржи, обняла его за плечи, прижав к своей груди.

Он вздохнул и положил голову ей на плечо.

Йожеф сидел и молча смотрел на них, обнявшихся, словно брат и сестра. Высокая молодая женщина и хрупкий красивый мужчина. Оказывается и там, в заоблачной обеспеченной вышине, случаются свои трагедии, а дети могут вырасти без родительской любви.

Через несколько минут экран снова был включен, но программу выбрали другую, со старыми, черно-белыми фильмами. На этом настояла Юдифь, как любительница винтажной одежды. Она с таким упоением разглядывала клеточки и рюшечки, то и дело толкая локтями сидящих от нее с двух сторон мужчин, что Иржи не выдержал и встал:

– Пойду немного порисую. А вы тут не балуйтесь!

Юдифь надула губки:

– Я, между прочим, всегда любила только тебя!

– Тут же изменяя направо и налево.

– Ты не путай любовь с бизнесом, зайчик! – Она послала ему воздушный поцелуй. – Ты когда мне подаришь какую-нибудь картину?

– Когда у тебя будет свой дом с любимыми обоями.

– А при чем тут обои? – подняла модель брови.

– Я буду писать картину под их расцветку, дорогая! – И он закрыл за собой дверь.

Усевшись на кровать с альбомом и карандашами, Иржи нарисовал головку Юдифи, а потом ее же, сидящую на парапете фонтана в шляпе и длинном сарафане. Но тут его словно что-то толкнуло изнутри. Он совсем забыл!

Вскочив с кровати, он подошел к своей легкой куртке, в которой сидел в ресторане, и достал оттуда серый камень. Аккуратно водрузив его на тумбочку, он сел на пол и позвал собственный огонь. Иржи пока еще никак не мог привыкнуть жить с ним постоянно и поэтому пламя, когда не требовалось его присутствие, деликатно сворачивалось в клубочек в солнечном сплетении.