Владимир Волкович - От любви до судьбы

Она думала о человеке, со странным именем Мозель, который уже две недели хочет с ней заговорить, но она равнодушно передёргивает плечиком и проходит мимо. Он, далеко не первый, кто пытался завязать с ней знакомство за эти пять лет, что прошли с того времени, как они с матерью вернулись из эвакуации. Но девушка решительно пресекала все эти попытки. Ей казалось кощунством, предательством перед Борисом, сходиться близко с кем-либо из мужчин, и даже просто знакомиться.

Аля была очень привлекательна. Красота её расцвела, в светло-зелёных глазах отражалась мудрость, бледная тонкость лица скрывала в себе таинственность. Фигура оставалась по-девичьи стройной, походка была, как прежде, лёгкой и изящной. В то же время в ней уже угадывалась зрелая женщина. И это необыкновенное сочетание притягивало взгляды встречных мужчин. Ей, с равным успехом можно было дать, как и её реальные двадцать пять, так и значительно больше.

Аля шла на работу. Трудилась она в строительной конторе инженером, хотя никакого специального образования у неё, конечно, не было. Научилась быстро, и сейчас мечтала поступать в строительный институт. Для этого надо было получить аттестат зрелости, и Аля решила окончить вечернюю школу. Учёба давалась легко, она везде успевала, только на развлечения и мужчин времени не хватало, но была даже рада этому.

День пролетел незаметно. Алю радовало, что рабочие дни не похожи друг на друга, каждый приносил с собой что-то новое. Строительство, вообще, процесс со многими непредвиденными обстоятельствами, требующими принимать решения на ходу, и Але доводилось, если и не принимать эти решения самой, то просчитывать их по просьбе тех, кто принимает. А это было ответственно, и очень увлекательно.

Уже подходила к дому, когда издалека увидела Мозеля. Подумала: «Ну, сейчас для полного удовольствия надо столкнуться с ним лицом к лицу». Но и уйти в сторону или выждать, казалось ей унизительным.

– Здравствуйте, – Мозель вежливо приподнял шляпу и наклонил голову, обнажив лысеющее темечко, окружённое венчиком седеющих волос.

– Здравствуйте, – она хотела, как обычно, пройти мимо, но он загородил ей дорогу.

– Алевтина Григорьевна, у меня имеются два билета в театр на субботний день. Театр недавно восстановили, и он начал давать пиесы. Не желаете ли посмотреть?

Голос был приятен, а его обладатель вежлив и обходителен. Аля теперь рассмотрела его внимательнее: коренастый, лет под сорок, карие, прищуренные глаза, в которых трудно было что-то прочитать, нос с горбинкой, ранние морщины на лбу. Тонкие губы, зажатые в углах, могли говорить о твёрдом и жёстком характере. Одет аккуратно, со вкусом, но без броскости. Чувствовалось, что этот мужчина много повидал, и знает себе цену.

– Я не могу сказать, – Аля замялась, – у меня в субботу бывают занятия.

– Ну, так в пятницу сообщите мне.

– Хорошо.

Мать была уже дома, она приходила раньше. Взглянула на озабоченное лицо дочери:

– Доча, что-то случилось?

– Нет, мама, всё в порядке, – и, чуть погодя: – Мозель в театр пригласил.

Мать живо повернулась к Але:

– Иди, он очень приличный человек, – и, увидев замешательство на лице Али, – или он тебе совсем не нравится?

Аля покопалась в себе, пытаясь разобраться в своём отношении к Мозелю, но, так и не определившись, махнула рукой:

– Сто лет не была в театре, схожу, пожалуй.

В театре было торжественно, люди нарядно одеты, приветливые служащие в фирменной одежде принимали плащи и шляпы. Сидя в мягком, обитом бархатом кресле, Аля смотрела на сцену, где актёры старательно играли незнакомую ей драму. В антракте они пошли в буфет, и Мозель угощал её соками и пирожными. Домой возвращались на извозчике.

Аля была настолько насыщена впечатлениями, что всё внутри пело, она чувствовала себя на седьмом небе. Давно не испытывала такого восторга. Наверное, с тех пор, как ушёл на войну Боря. Воспоминания о Борисе наплыли внезапно, словно укоряя в том, что вот, она радуется и восторгается, а он лежит в земле. И сразу ощутив себя, как в железной клетке обязанности помнить, и поэтому лишать себя удовольствий, разрыдалась.

В начале осени Мозель попросил её руки. Аля не отказала ему, но и не сказала ничего утвердительного. Вечером состоялся тяжёлый разговор с матерью. Мать была в курсе, видимо, Мозель уже побывал в их квартире.

– Аля, – мать никогда так с ней не говорила, – уже шесть лет прошло, как погиб Борис. Если бы был жив, давно бы объявился. Ты, что, будешь ждать его до конца жизни. Тебе надо определяться. Мужиков нынче мало осталось, побили всех. Мозель приличный человек, хорошо зарабатывает, и должность у него по нынешним временам хлебная. Заботливый, внимательный, всё для семьи будет делать, чего ещё тебе надо? Кого ещё ждать будешь, и сколько?

Аля всхлипывала, как маленькая девочка, вытирая платком слёзы. Умом понимала, что мать права, но сердце сопротивлялось, и от этого такая боль рождалась в голове, что, казалось, плавились мозги.

Она не спала всю ночь. Рабочий день тянулся необычайно долго. После работы её встречал Мозель. Аля дала ему своё согласие.

Свадьба получилась пышной. Жених не пожалел денег, да и связи у него были немалые. Аля была печальна и, несмотря на громкий шёпот матери, никак не могла заставить себя улыбаться. Только после того, как выпила несчётное количество рюмок, отпустило. Жених не мешал ей, ни на чём не настаивал. Она представляла с неприязнью, что придётся ложиться с Мозелем в постель, и его руки будут ласкать её тело, которое предназначено для другого. Но этого, другого человека, уже не было на свете.

Первая брачная ночь ей совсем не запомнилась. Сквозь отуманенное алкоголем сознание, она расслабленно дала возможность Мозелю раздеть себя. Он жадными губами втягивал её тело, мял, кусал, щипал. В памяти осталось только его тяжёлое дыхание.

После свадьбы Мозель поселился в их квартире. Он строил дом, но дела продвигались медленно, и этому строительству не видно было конца. Молодожён, конечно, видел, что Аля холодна к нему и жаловался матери. Но та утешала:

– Перемелется, мука будет. Надо быстрее ребёночка родить, тогда она уже ни о ком другом думать не сможет.

Аля забеременела, но это состояние не доставляло ей радости, как тогда, на Урале. С досадой думала, что придётся пока расстаться с мечтой об институте.

Летом пятьдесят второго родила девочку. Её назвали Нелей. Говорят, что зачатие и роды предопределяют судьбу ребёнка. Но, вопреки всему, Неля найдёт своё счастье.

А пока она была симпатичной, смышлёной и самостоятельной девочкой, мама учила её ходить и разговаривать. Когда Неле исполнилось два года, Мозель заказал в какой-то мастерской большой манеж, чтобы она могла в нём двигаться и играть. Теперь не надо было следить за дочкой непрерывно. Но её «тихого» поведения хватило только на месяц. Она становилась на ножки, держась за сетку, и пыталась перевалиться через неё, чтобы выйти наружу. Когда ей это не удавалось, начинала кричать и реветь, и трясти сетку так, что та могла в любой момент рухнуть.