Айд Мус - Жан Дю Шан. Тысяча земных лет

Неподалеку от меня уютно расположился Джанило Галиэра, он крепко спит. Его ничто не в силах побеспокоить. Мне начинает казаться, будто вся его жизнь была наполнена страданием и подобными кровопролитными боями. Глядя на его невозмутимую физиономию, я вдруг вспоминаю, как накануне он безжалостно пристрелил того воина. Желал ли он погибели? Или напротив, милосердно прекратил его предсмертные страдания.

Выходя на верхнюю палубу, освещенную лунным светом, я вижу океан, раскинувшийся далеко за горизонт, его бушующие воды поглотили так много славных моряков. Со мной вдруг что-то случилось. Во время боя я вдруг прикоснулся к смерти, оставаясь живым, будто побывал на забвенной границе между жизнью и смертью. Покой меня покинул вовсе. Кажется, время стало течь ничтожно медленно. Эта ночь становится бесконечной.

Никто в моем поместье не мог обмолвиться со мной о смерти. Прежде мне не приходилось сталкиваться с подобным. Возможно слуги, уходившие от нас, вовсе уходили из жизни, но мне это было неведомо. Возможно, мои родители не желали, чтобы я познал страдания, окружив меня роскошью и изобилием, они хотели огородить меня от этого.

Но зачем? Какой смысл скрывать от меня неизбежное? Погибель неминуема! Умру ли я сегодня? Завтра? Быть может спустя сотню лет? Всем нам однажды предстоит кануть во мраке.

Прозябая на вершине холма, где раскинулось поместье моих родителей, я упускал жизнь. Я не ценил всех тех убранств, что меня окружали. Нужны ли мне они? Мне нужны были крылья, чтобы вознестись над миром.

Я видел смерть лишь изображенную на картинах, воспетую в поэмах и сложенную в стихах. Но это все ничто. Боль, которую она несет всесильна. Побывав в преддверьях мрака, жизнь становится иной.

Помниться мне, сидел я в чертогах своей, казалось мне тогда, уютной обители. Вид из окна демонстрировал мне красоты скалистого побережья. Моя просторная комната была наполнена лучшей мебелью и самыми изящными картинами и великолепными скульптурами. У меня был камин, из которого раздавался треск древесины, придворные слуги следили, чтобы пламя в нем не гасло. А моя прекрасная жена пела мне песни, голосом, доносившимся до меня словно пение птиц. И я помню грусть, так сильно обуявшую меня тогда. У меня было все и ничего одновременно. В моем сердце была брешь.

Натали, она явилась первым лучом света в моей жизни, она подвигла меня на побег. Я бросился вдаль за горизонт, чтобы ее отыскать. За пределами моего обыденного существования я обнаружил жизнь, полную радости и печали.

Сейчас я сижу за столом, забившись в угол на сырой пушечной палубе. Свеча уже совсем догорает, почти не осталось чернил. Корабль плавно качают волны, каждое дуновение ветра доносит до меня прохладу. Я слышу, как лежа в гамаке кто-то храпит. Я чувствую себя живым, здесь, где я лишен тех удобств.

Сегодня ночью мне удалось поспать, прежняя мучительная агония меня не тревожила. Находясь среди моряков, мне вдруг становится легче, мы словно делимся друг с другом своей болью, и она покидает нас.

Джанило Галиэра поймал большую рыбу. Он подкрался к Джеку сзади и позвал его, а тот обернулся и получил рыбой по лицу. Джанило продолжил избивать его за то, что ночью он напился ромом и заснул на вахте. Выглядело это весело. Джек убегал от Джанило, который бегал за ним и пытался ударить его рыбой.

Мы высадились в бухте. Нашим кораблям необходим ремонт. Капитан не решился заходить в порт, толком и не обмолвился почему.

Здесь красиво. Белый теплый песок ласкает мои измученные деревянными полами ноги. Свежий воздух океана обдувает мое тело, здесь на суше он кажется абсолютно другим. Мысль о Натали согревает мое израненное битвой сердце.

Мне начинает казаться, что команда себя странно ведет. Отказ капитана высадиться в порту, послужил первой причиной. Теперь, команду у трюма усилили. За все время, проведенное в плавании, я так и не побывал там, я даже не видел, чтобы Джанило Галиэра заходил в трюм, хоть он и старпом капитана, он держится в стороне. Ходит кругом и пристально все разглядывает. Кажется, у него возникли подозрения.

Несмотря на недосказанность, команда осталась дружной. Капитан категорически отказался нанимать новых людей в городе. Сказал, что приведет не больше пяти человек. Как бы ни шли у нас дела, люди нам нужны, лишние руки для ремонта кораблей не помешают

Сегодня мне снилась Натали, наша беззаботная жизнь в одной из пещер этой бухты. Никакие дворцы и роскошная мебель не будут наполнены теплом и уютом без любимой сердцу дамы.

В моем поместье я был окружен роскошью, лучшие светские дамы проводили время под моей крышей. Но все балы и торжества, на которых мне довелось побывать, были лишены искренности. Люди там сплетничали друг у друга за спинами, обсуждая чужое имущество. Там я не чувствовал себя как дома.

Впервые я почувствовал себя человеком, когда встретился взглядом с Натали. Когда я открыл свои чувства, она искренне плакала, говорила, что все это сон, но я ей твердил, что мы, наконец, проснулись.

Мы полюбили без слов, что наполнены лживою тьмою. Я мог сочинять ей баллады, стихи и поэмы, но она просила лишь об одном. Чтобы взор мой не стал очерненным, чтобы искренность он источал. Она смотрела на меня восхищенно. Музыка любви текла в наших сердцах. Мы были безмолвны, утопая в нашей упоенной любви.

Почему она ушла? Вот вопрос, разрывающий мое сердце на бесчисленное множество осколков. Она оставила письмо, я его так и не вскрыл. Возможно, я боюсь узнать правду. Но я намерен узнать, какой бы она не была, когда Натали скажет ее, глядя мне прямо в глаза.

Дождь не стихает уже три дня. Работа по ремонту корабля замедлилась. Большинство моряков напиваются ромом, чтобы не продрогнуть от холода. Сегодня я осмелился и решил пробраться в трюм, когда моряки, стоявшие у его дверей, отправились дернуть по кружке рома.

Я был крайне осторожен. Если бы меня поймали, сказать, что я ошибся дверью, было бы весьма странно. Пришлось рискнуть.

За дверью я обнаружил лестницу, ведущую вниз. В трюме я обнаружил множество клеток, в которых находились разные животные. Многих мне не доводилось встречать и я не знаю, как они называются. Трюм оказался перестроен так, что в нем смогли уместиться даже жирафы. До той поры, про жирафов, я мог только услышать из уст одного скитальца, которому доводилось бывать в местах, где они обитают.

Изнеможенные, измученные звери, в их глазах я видел лишь тоску и боль. На меня нахлынуло дикое желание открыть все клетки и выпустить их на волю. В одной из клеток я увидел белых тигров, такие же были изображены на доспехах и флагах тех воинов, и на клинке, который я поднял, тоже изображен тигр. Мне вдруг показалось, что именно эти тигры послужили причиной нападения.