Павел Годун - Обезличенная жизнь

Парни же говорили больше о деньгах – кто, где работает, какой имеет доход и какие перспективы. Особая тема – это тачки. Кто поспорит в нынешнее время, что у нормального мужика должна быть крутая тачка, как же иначе. Ведь иначе это вообще не мужик, не правда ли.

Полёт мужской мысли в этом вопросе зависит только от толщины кошелька. В нём рождается, живёт и умирает молодое мужское эго. Оно неизменно в этом смысле, по крайней мере, последнюю тысячу лет. Если бы мы находились сейчас в тех далёких временах, то и тогда убедились бы в этом, поскольку разговор шёл бы о коне. Прогресс поменял последнего на машину, но мужчина не изменил себе, разве что многократно умножил в железном коне лошадиные силы. С древних времён он выбрал идеальным объектом воплощения своего разума это великолепное животное. Что-то неведомое породнило мужчину и коня, метафизично слило их вольные стихии в единое тело кентавра.

Ну, скажите, случилась бы, например, знаменитая сделка Печорина, если бы не эта странная метаморфоза в мужском сознании? Но сегодня даже и это невозможно – идеальный объект превратился в его бездушную копию. Автомобиль для мужчины стал тем же, чем для женщины и сам мужчина. Как-то всё странно смешалось в этих машинно-гендерных отношениях…

Официанты старались, назойливо предлагая горячительные напитки, и вот-вот должен был наступить тот самый момент, когда алкоголь разбудит половые инстинкты. Мужчины, наконец, проявят свой интерес к противоположному полу, и природа (благодаря новому богу – Градусу) возьмёт своё.

«Чем привлекают нас подобного рода заведения? – подумал он. – Что они дают нам такого необычного и притягивают словно магнит? Каждый здесь находит своё: один решает поделиться радостью и весельем, а другой стремится заглушить горе и тоску. Все находят здесь утешение».

Насколько древние греки, первые, кто познал пьянящий вкус забродившего винограда, хитр о обошлись со своими традициями! Много таинств предназначалось для посвящённых, но одно объединяло всех. С незапамятных времён люди знали о двойственной природе человека, но с веками всё тяжелее было им осознавать и открывать друг другу свои истинные начала. Что-то самое главное утопало в трясине желаний человеческой плоти. Они перестали быть подобными Богам. Пришёл к ним Дионис и напомнил им об их главном секрете, а чтобы легче им было высвобождать своё бессмертное Я, предложил испить из своего божественного кубка. Так научились люди на время покидать темницу своей души и в страстном круге хоровода объединяться в единое целое. И сам Дионис со своими Сатирами рад был раз в три года присоединиться к этим мистериям. Но показалось людям, что слишком редко происходит такое торжество, переняли искусство виноделия и всё чаще стали злоупотреблять таинством, а потом и вовсе забыли строгие каноны обряда.

«Кажется, так было у них, – заключил он, живо представив первый попавшийся на ум образ какого-то древнего грека с кубком вина в руке. – Но кто, собственно, придумал, что питие – есть веселье на Руси? Не было у нас такой культуры изначально. Изречение: «Пить – здоровью вредить», кто-то поменял на расхожее: «Выпьем на здоровье». Было и у нас время, когда тело наше «раскрывалось» в банях на травах да в застольях на квасах. Нет, нечто другое вовлекло в пьяный разгульный танец Русича. Не Дионис, он же Бахус, держал его за руки – дьявольский экстаз стал его вдохновителем. Черти теперь раскачиваются и куражатся вместе с ним, отбивая на полу такт своими копытцами. Все они здесь собрались, за каждым посетителем уже стоит рогатый. Ещё немного, и начнётся плотская потеха. А не есть ли кабак наш новый храм? – сверкнуло в пылу его рассуждений. – Вот уже воскурен кальян; со звоном стекла и хрусталя расставлены обрядовые сосуды; надели свою униформу служители, и прихожане, под выпитые первые сто грамм, готовы исповедоваться. Постепенно ритуальный накал эмоций и пьянящей эйфории пустит ноги в пляс под вечно застольную «цыганочку»:

Да и прихожанин сюда идёт значительно охотнее, отдохнуть душой и телом, и денег на то совсем не жалеет. Священная мертвечина приправленных специями котлет, шницелей, кровавых стейков и шашлыков раскроют вкус настоящей жизни. Время потеряет всякий смысл – жизнь утонет в празднике похоти и иллюзий. Стрелки часов жизни всегда в таких местах крутятся в обратную сторону».

Казалось, никто не замечал, как обратно идущее время весело и нещадно выкрадывало из их молодых жизней предстоящий день. Всё быстрее поглощались снадобья, пустели фужеры и рюмки. Лица официантов сливались, словно в одной ускоренной съёмке незатейливого по сюжету фильма, сценарий которого годился на все случаи жизни.

За этими наблюдениями и мыслями он не заметил, как опустел и его стакан, и взгляд упёрся в холодное и немое стеклянное око. Но услужливая рука тут же подлила новую порцию, и око тут же превратилось в его собственный отражённый глаз. Живот наполнился знакомым теплом – предвестником скорого опьянения. Жизнь приобретала иной – беззаботный и благодатный смысл. «Жизнь хороша…» – протяжно зашумело в голове.

Он почувствовал признаки наступающего блаженства. «Ну его к чёрту!» – вертелась по кругу одна бесконечная мантра. Его вполне удовлетворяло это упокоенное одиночество, но скучать, впрочем, пришлось недолго…

Итак, утром… Чтобы не трудиться описывать, что было утром, а заодно не утруждать вас, дорогой читатель, монотонной писаниной, вернёмся заново к началу рассказа. Наш герой был неисправим в своих слабостях и те, в свою очередь, отвечали ему неизменным постоянством и взаимностью. Да-да, этим утром всё было именно так, как и в прошлый раз, и, впрочем, как всегда в таких случаях. Именно поэтому и не стоит повторяться и заставлять снова перечитывать эти уже известные вам строки. Хотя, всё же стоит поправиться: по крайней мере, всё было так же в начале утра. Опять те же мысли, опять она. И всё могло быть так же и далее, если бы не настойчивый стук в дверь, переходящий в громкие, тяжелые и затяжные удары в неё ногой, так что нижняя часть её отлетала каждый раз всё дальше от порога.

Из подъезда послышались грозные голоса и ругань. «Открывай, урод, заждались уже!» – донесло до его ушей чьим-то громогласным возгласом, подкреплённым для верности и устрашения отборным матом.

Он стоял посреди комнаты и судорожно думал, как поступить, но чувство самосохранения машинально отреагировало на ситуацию всплывшим в голове словом – побег. Оставалось лишь мгновение, чтобы прихватить с собой что-нибудь из одежды, прежде чем окунуться в бездну неизвестности. Дверь квартиры уже не выдерживала натиска опасных гостей и готова была пасть, оставались лишь считанные секунды, чтобы решительно порвать связь с опостылевшим прошлым и бросится без сожаления в непредсказуемость новой жизни. Край глаза ещё успел зацепить два ворвавшихся в комнату силуэта. – Эй ты, сучка, – кричали они, искажая лица злобными гримасами, – где спряталась эта мразь! Один из них схватил девушку за волосы. Раздался женский визг, слившийся тут же с чьей-то несвязной грубой бранной речью…