Павел Годун - Обезличенная жизнь

Было ясно – беззаботная жизнь закончилась, наступала другая, полная тревог и приключений. Он схватил куртку и выпрыгнул в окно на кухне. Первый этаж не был столь уж высоким, и он благополучно приземлился на запорошенную ночным снегом землю. Будто птица, выпорхнув из клетки, он покинул пределы своей квартиры. Теперь бежать, и бежать быстро, только и мелькала, в пульсирующей мощным кровотоком голове, одна спасительная мысль.

Воздух был порван в клочья вырывавшимся из груди сердцем. Однако сзади уже чувствовалось чужое, жаждущее жертвы, дыхание – они настигали. Он знал, что они не отстанут. Слишком далеко зашло дело. В то же время он, в этой бешеной кутерьме погони, он почему-то ясно осознавал, что это противоречие возникло не между ним и противной стороной, а между его застойной жизнью и необходимостью освобождения от мчащей его по нисходящей спирали судьбы. Решение было принято. Ситуация позволила вырваться наружу его природным инстинктам, и они гнали его по кривым переулкам города. Громкие голоса доносились из-за спины: «Он свернул налево. Давай обходи его по другой улице». Они пытались разделиться и расставляли всё шире свои «надёжные» сети. Но зверь, загнанный в угол, уже лишён страха, его единственного предателя и врага.

«Не догонят… „Дырку им от бублика, а не Шарапова“ – не терял он духа, вспоминая фразу из знаменитого фильма про бандитов. – Ха-ха… Если в голове рождаются шутки, значит, точно не догонят…»

Он бежал всё быстрее и чувствовал, что его разбирает неестественный, граничащий с истеричностью, смех. Смех от нелепости положения, от своей внутренней опустошённости и глупой беспомощности его преследователей, которых было искренне жаль. Каменные оковы улиц, удерживавшие его своей однообразной жизнью, не могли больше сдерживать его порыва. Он видел, как серые тона их стен сменялись новыми красками. Словно пробегая сквозь временной портал, он мчался навстречу другим домам, другим улицам и кварталам, навстречу другим людям, другому городу. Ещё мгновение – и он ворвётся туда всем своим сознанием финишёра, пересекающего последний рубеж. Но можно ли неотвратимо оторваться от прошлого? Куда вдруг исчезнут сплетённые им же самим сети этих порочных связей? На протяжении долгих лет он крепко завязывал их узелки, скреплял клятвами, обещаниями и долгами. Сколько кредитов ему было выписано жизнью? Неужели теперь ему дан какой-то особенный шанс покончить с этим без оплаты по счетам?

Но вот кончился лабиринт переулков, и он выбежал на простор городского проспекта. Было понятно, что ему удалось оторваться от преследователей на приличное расстояние. «Куда теперь? – уже слегка уставая, думал он. – Здесь я вынужден бежать у них на виду. Смешаться с толпой? Нет, рано или поздно они найдут меня…»

Но тут на ближайшей остановке он заметил отходящий автобус. Собрав последние силы, он прибавил ходу и замахал руками водителю, чтобы тот подождал. «Успею, успею, – мелькало в голове, – не может быть, чтобы не успел!» И вот его нога уже на ступеньке спасительного автобуса. Дверь захлопнулась, и огромные колёса с ускорением двинули асфальт в обратном направлении. Он стоял у заднего стекла и видел, как запыхавшиеся преследователи сбавили темп, и перешли на ускоренный от быстрого бега шаг. Всё было кончено. Радость победы переполняла его. Машинально он начал корчить рожи своим неудачникам и показывать фиги: – «Вот вам, вот… догнали, да. Как бы ни так!» Наконец, успокоившись, он решил выяснить номер автобуса, чтобы определиться, где выйти, и обернулся. Но ещё до того, как он обернулся, его удивила гробовая тишина в автобусе, хотя салон был полон людей. Все места были заняты. Пассажиры сидели в полном молчании, смотря в окно, с каким-то приклеенным взглядом, на мелькавшие всё быстрее виды улицы, и это показалось особенно странным. Он подошёл к ближайшему из них, дотронулся до плеча и произнёс ещё сбивающимся от только что конченного быстрого бега голосом: – «Извините, не подскажете…»

В этот момент все, кто находился в автобусе, как по команде обратились в его сторону. Их вид его изумил и напугал – они все были уродами и калеками. Он похолодел. Чувство страха, липкое и душное, перехватило дыхание. Он много видел подобных людей на улицах города, где они просили подаяние. Ждавшие милостыни и молившие, они всегда появлялись из ниоткуда ранним утром и так же таинственно исчезали вечером в никуда. Он не раз подавал им мелочь, накопившуюся в карманах. Но здесь было нечто иное. Шрамы, гнойники, синяки и порезы окружали его. На него смотрели ужасные, исковерканные лица, поражённые разными недугами, кто одним, кто двумя глазами. Многие из них не имели ног или рук, но те, кто мог ходить, уже поднимались со своих мест и двигались ему навстречу. Он невольно отшатнулся от них и упёрся в заднюю стенку автобуса, так что казалось, продавил в ней изрядную вмятину. К нему, словно в каком-то фильме ужасов, тянулись руки с желтоватыми пальцами, длинными грязными ногтями. Они хватали за его одежду, тянули к себе и подбирались к его шее и лицу. Чей-то, отдающий вонью оскал, щёлкнул гнилыми зубами прямо возле его уха, а гнойная слюна повисла на его щеке. Теперь казалось, что он запрыгнул не в автобус, а в какой-то узкий, погружённый во мрак склеп на колёсах. Через секунду он вынужден был опуститься на колени и был полностью поглощён этой страшной болезненной плотью, смешавшейся в одну огромную массу.

– Что за чёрт, что за скотство! Что происходит! Кто вы такие? – пытался кричать он, отбиваясь руками и ногами, но силы иссякали, а голос тонул в какой-то безвоздушной пустоте. Он задыхался, сердце трепетало из последних сил, и вскоре, тяжело вздохнув, он потерял сознание…

Нельзя было ничего понять, когда он открыл глаза. Одно можно было сказать с уверенностью: он ещё жив, по крайней мере ему так казалось. Его взгляд упирался в давно не беленый потолок. «Ведь не может же быть такой потолок в Раю? – оценил он. – И даже в Аду такого не сыщешь. – Критически мелькнула мысль, подразумевая, что Рая он может быть и недостоин. – Нет, такой потолок может быть только в среде живых людей». Он лежал на полу и боялся пошевелиться, так как был не уверен, все ли с ним в порядке. Справа и слева виднелись стены с частично отвалившейся штукатуркой и оголившейся из-под неё старой кирпичной кладкой. Впереди вместо стены находилась огромная массивная решётка. «Да, это точно людской мир, в иных мирах решёток не бывает», – утвердился он в своём мнении. И ему даже в голову не пришла мысль, откуда он мог знать, как там, в других мирах. Теперь, определившись с главным, он напряг силы и резким движением придвинулся к стене, а затем забился в угол. Помещение было не большим – шагов десять в длину и восемь в ширину. Оказалось, что лежал он на подстеленной соломе, брошенной в углу. Трудно было сразу понять, как он сюда попал и сколько времени здесь находится. Сквозь небольшое зарешеченное окошко, расположенное высоко над головой, пробивался солнечный свет, поэтому с уверенностью можно было сказать, что был день. Воспоминание о недавно произошедшем событии начинало прояснять некоторые подробности, но больше приводило к вопросам без ответов.