Павел Годун - Обезличенная жизнь

– Понятно, что ничего не понятно, – вслух произнёс он. – Насколько я понимаю, это не подарок и, очевидно, я должен заплатить? Сколько я должен за неё, если она такая бесценная?

– Вы совершенно правильно заметили, не подарок, – кивнул хозяин. – За такой товар мы берём ровно столько, сколько он и стоит. То есть книга стоит столько, во сколько вы её оцениваете.

– Интересно, – пробормотал он, и вытряхнул из карманов всё, что у него там оставалось.

– Вы совершенно правильно поступили, – произнёс хозяин, – именно это и есть её самая справедливая стоимость.

На этом они распрощались. Он сунул свёрток за пазуху, вышел из магазина и направился домой. День клонился к вечеру, он так ничего и придумал насчет денег, вырисовывалась картина полной безысходности его положения.

Квартира встретила его своим холостяцким бытом и каким-то, как ему показалось, казённым запахом. Он прошёл в единственную небольшую комнату, вынул из-за пазухи свой свёрток и машинально положил на стол.

В комнате было всё необходимое для жизни, но устроено просто до примитивности. Стол, три стула, шкаф для белья и одежды да телевизор составляли её нехитрое убранство. Посередине стоял диван, на который он, едва найдя силы раздеться, тут же плюхнулся. Единственным украшением и гордостью, по его мнению, были многочисленные книги. Они тоже в беспорядке стояли на самодельных полках. Многие из них валялись на столе и полу, придавая пространству комнаты элемент хаоса и беспорядка.

Одиночество было его естественным состоянием. Всякий раз, возвращаясь, домой и, переступая порог, он попадал в мир мечтательных фантазий. Здесь могло произойти всё что угодно. Сквозь стену мог войти какой-нибудь путешественник по времени с рюкзаком за спиной, и, даже не напугав его, пройдя через всю комнату, а иногда и прямо через диван, и лишь поздоровавшись, выйти через противоположную стену. Где-то там, в углу потолка, мог сплести свои сети большой паук и потом, моргая огромными глазищами, гипнотически вызывать на разговор. Но только стоило заговорить с ним, как он начинал корчить противные рожи, а затем, вдруг почему-то обидевшись, уползал восвояси. Да мало ли что могло тут происходить, всего и не упомнишь… Бывало, такое увидишь – аж дух захватывает, хоть роман пиши! Иногда он даже пытался всё это переложить на бумагу, бежал к столу и… Сюжет буквально разваливался всякий раз, как только напрягался его ум. Даже, скажу по секрету, приходила она. Да-да. Пусть меня простит наш герой за интимные подробности, это была она. А почему бы ей не быть? Это же несправедливо: он есть, а её нет? Это только у них там – there is the West 3 3 Там на западе – (англ.) , он может быть с ним, или на худой конец – сherchez la femme 4 4 Ищите женщину – (франц.) . У нас ведь, как уже было сказано, всё иначе: сама приходит (когда её совсем не ждёшь). Так и здесь – придёт откуда ни возьмись, сядет рядом и молчит. Губки надует, глазками стреляет, а как заговорить, так хоть тисками вытаскивай. Это только потом он понял – сам должен догадаться, чего она хочет. Психология… До психологии ли тут, когда сплошные происшествия кругом творятся! Надо ведь за порядком следить, а то натворят чего-нибудь всякие тут…

Его бурная фантазия могла определить два пути его будущего, два полярных места в социуме: жёлтый дом либо литературная известность. Но первое как-то особо не привлекало, а второе всё не получалось да откладывалось. Так вот и жил – то случайными заработками, то от кредита к кредиту. Хотя ВУЗ, конечно, окончил и, надо сказать, с отличными оценками. Подавал большие надежды как историк, и даже аспирантуру предлагали, но не сложилось…

Сегодня мысли не позволяли ему отклоняться от «злободневной темы», сужали горизонты его комнаты до точки вселенского взрыва, поэтому «шаловливые персонажи» – сожители не спешили дать разгуляться его неуёмному воображению.

«Что делать? – думал он. – Знакомый вопрос ещё с XIX века. Вон они – классики, все здесь собрались, – оглядел он своё богатство. – Всё-то они знают, на всё имеют ответы, но молчат. Вот и первый из них, так сказать, зачинатель всего – Александр Сергеевич. Ведь с него всё началось, а потом внезапно закрутилось, завертелось и понеслось – Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Толстой… Что молчат? Почему не скажут: что это за жизнь? Целые тома исписаны, а ничего не меняется – всё те же персонажи, всё те же проблемы, а решений нет. Вот какой совет дал бы мне Фёдор Михайлович, – спросил он себя, глядя на томик Достоевского, – не быть „вошью дрожащей“? А кто она такая, эта вошь? Может быть, в то время она и была дрожащей, а нынче совсем наоборот: оглянешься вокруг, так одни вши и бродят, причем вовсе не дрожат. И откуда только взялись на нашу голову?»

Тема о вшах увлекла его своим философским рассуждением, и он вдруг вспомнил, что совсем недавно пролистывал старенький, дореволюционного издания, сборник народного творчества, где попалась ему на глаза небольшая заметка о вшах. «Как кстати, – подумал он, – совсем недавно я читал её и теперь вот об этом же и рассуждаю. Наверное, не просто так это произошло». Он задумался и постарался припомнить тот текст: «Когда Бог сотворил первых людей, то они были чисты и не знали, что такое вши. Но одна баба с дочерью, мучась бездельем, как-то раз сказала: „Ах, Боже ласковый! Нет у меня работы; дай ты мне, Боже, с неба хоть казюлек, так я их буду бить“. Бог на неё разгневался и послал ей целую жменю вшей, и они так расползлись, что они с дочкой не могли их перебить. Из-за неё вши расползлись по всему свету….»

Он задумался: – «Хм, а ведь действительно люди когда-то были чисты. Чисты в своих помыслах и деяниях, а в безделье – завшивели. Значит, вот откуда взялась эта вошь – от нашего духовного безделья! Да, мудр наш народ, всё, оказывается, знал, только мы теперь всё забыли! Вот она откуда взялась – от Бога, это наказание за то, что перестали свой долг перед ним исполнять. Именно так в народе и полагали. А дрожащая она оттого, что знает – только человек это поймёт, конец ей. Вот и притаилась. Но в том-то и проблема, что крепко она обосновалась. Так крепко, что теперь думает, будто она и есть сам человек. А знает ли сама, что она вошь? Где там! Вон, в дорогом автомобиле, – посмотрел он в окно, – не вошь ли сидит? Покуривает себе свою сигарку, сигналит, разгоняя прохожих по тротуару, дороги ей мало, и довольно так улыбается во всю свою вошью пасть! Ну не вошь ли? Она самая! Отборная, наглая, бессовестная вошь! А попробуй ей замечание сделай, такое начнётся! Другие вши прибегут на защиту да всякими «корочками» перед носом размахивать начнут. «Ты кто такой вааще, чтобы указывать нам?» – заголосят. Стало быть, вошь с «корочкой» – это уже не просто вошь, а супервошь, вошь в квадрате. Вошь в законе. А не завшивела ли совсем Россия? Вот как может быть стоит вопрос.