Павел Годун - Обезличенная жизнь

По всему было видно, что продавцы умело, что называется, в духе времени, подходили к делу. Здесь правила бал её величество коммерция. Век цифровизации шёл не на пользу настоящим любителям чтения и получения знаний. Новое поколение владельцев сталинских хором и тесных хрущёвок, очищая частные домашние библиотеки от наследия своих родителей, не находило в них никакой ценности. Многотомные издания советской эпохи, за которыми прежде шла настоящая охота, сегодня по сходной стоимости, перекочевывали в подобные книгохранилища, к удовлетворению частного интереса мелкого бизнеса. Семейная пара средних лет теперь была их хозяевами. Они неторопливо сортировали свой улов по разделам и по годам изданий, казалось, не обращая внимания на редких посетителей. Всего два или три человека, как можно было заметить, пытались отыскать в этих завалах своё сокровище. Присоединился к ним и он.

Вот, например, стояли здесь, на самом виду, как на витрине, полные собрания сочинений нашей гордости – писателей XIX века. Теперь они выглядели весьма не презентабельно, но при этом никуда не исчезла их духовность. Слово, которое будоражило умы людей на протяжении двух веков, не могло изменить своего значения. Но могло случиться другое, более непоправимое, – слово перестало быть понятным, и поэтому стало ненужным. Мы, поколение XXI века, стали иностранцами в собственной стране. Мы разучились читать, думать и понимать по-русски! «Но как же, – подумает сейчас читатель, – ведь я говорю (и думаю) на, что ни на есть, том самом, великом и могучем!» А тут-то и ловушка!

Думаем мы, вроде, действительно по-русски, да и говорим тоже, но только поступаем как-то не по-русски, а всё больше по-иностранному. Причём поступки наши не немецкие (nicht Deutsch), не французские (non Français), не английские (not English), и вообще, никакие не европейские, но они даже и не азиатские, – они чёрт знает какие (the devil knows what). Они больше похожи на инопланетные. Поэтому удивляют, восхищают, но в то же время настораживают и пугают весь окружающий мир. Посмотрите на тех же европейцев: ездят по всем частям света, собирают свитки, рукописи, фолианты, сначала в основном из своих торгашеских побуждений. Потом вдруг прочитают и сами же за голову хватаются, просто ужас их охватывает – нельзя это всё читать народу! Мало ли какие мысли возникнут в неокрепших головах! Всё спрятать в тайные хранилища, а остальное сжечь! И полыхают у них периодически целые библиотеки, начиная с Александрийской. Знает история факты, когда бросали они книги в костры прямо посреди городских площадей. Пример тому прошлый век. Как ярко освещали они своим романтичным светом улицы Третьего рейха.

Привёз такую моду в наши края и Великий император после поездки в заморские страны, да ничего не получилось. Просто не горят у нас ни рукописи, ни книги! У нас другое: с какой, бывало, жадностью русский человек скупает, выменивает и даже иногда просто «стибрит» нужную книгу – всё сделает, но библиотеку соберёт и обязательно прочитает всё от корочки до корочки. Потом переварит прочитанное, устроит дебаты, а то и больше – поругается и подерётся в защиту автора. Придёт пора, и разочаруется во всём, но жечь ничего не станет, а просто выкинет. Вот и пришла эта пора, когда книги выбрасываются за ненадобностью. Хорошо, если отдаст почти задарма в такой вот магазин. А чаще возьмёт и вынесет в подъезд целую домашнюю библиотеку. – «Берите, читайте, соседи!». – Сколько раз он находил на площадках многоэтажек нужные для себя книги. Их в основном никто не берёт, так и валяются они на этажах, пока уборщица не вынесет на помойку. Но и там, на этих свалках, они ещё не пропадают – они ещё борются за себя: пороется среди хлама какой-нибудь бомж, да и приглянется ему нечто. Возьмёт и притащит к себе в «берлогу» пару-тройку понравившихся книг, усядется читать. Да-да. Про еду даже забывает. Хватятся товарищи бомжа: – «Где такой да разэтакий запропал, может, помер уже, а мы и не заметили?» Приходят, а он глядь – зачитался!

– Ты что это, брат? – вопрос я т они. – Неужто заболел?

Поднимет тот голову, и увидят они, как на опухшем, от частых возлияний, лице его сверкнут загадочные для них очи.

– Не поверите, братья мои! – с восторгом воскликнет он. – Какой сюжет! Какое слово, какая философия! Куда уж вам, бродягам, до этого!

Но не поймут его братья, и появится у него под глазом ещё один фингал. Не оттого, что они оскорбились, а оттого, что завидно им стало:

– Вишь, к высокому приобщился! Человек, понимаешь ли!

Даже заезжие иностранцы, проходя мимо таких «достопримечательностей», диву даются, а некоторые специально приезжают посмотреть, какое в свете бывает чудо. Сидит такой грязный, вонючий забулдыга в драной одежде, с синяками, ссадинами и – читает… Весь мир для него пропал, просто нет его. Даже тыкающего в него пальцем иностранца не замечает! «Russian Guru?» 2 2 Русский Гуру . Во, как! Воистину говорят, что мы самая читающая нация!

А потом вдруг приходит новое время, и мы роемся в этих помойках, ищем потерянное, своё родное. Пусть оно уже сгнило и дурно пахнет, но тащим домой, ставим на новые полки заплесневевшие фолианты, и гордимся ими, и показываем соседям, и пытаемся понять ушедших предков:

– «О чём же они нам толковали, что же сказать-то хотели?»

С такими мыслями ходил он от стеллажа к стеллажу, толком не зная, что ищет, но чувствовал – что-нибудь наверняка приглянется.

«Где, где она – моя самая нужная, ценная и объясняющая всё книга? Я знаю, что она есть, она точно существует. Может быть, не здесь, но я верю – она найдётся», – думал он.

Вдруг на повороте, в узком проходе между стеллажами, он нос к носу столкнулся с каким-то странным на вид человеком.

– Ой, – растерявшись, сказал он. – Извините, я не ожидал, что могу здесь с кем-нибудь пересечься.

– Ничего, ничего! – ответил незнакомец металлическим голосом. – Зато я ожидал!

– То есть, как это… ожидал? – он был поражён его ответом.

– Наблюдаю за вами уже битых полчаса, – продолжил незнакомец, – ходите, ходите кругами, книг, несмотря на их обилие, в руки не берёте, а только по задумчивости вашей чувствуется, что какая-то цель у вас всё же есть.

– А вы что, за мной следите?

– Слежу-с, – почему то на старый, забытый манер ответил тот.

– Что значит – слежу-с! – закричал он, – вы что, ко мне приставлены?

Он вдруг подумал, что, может быть, это один из тех, его кредиторов, или они уже установили слежку за ним, чтобы не «наделал глупостей».

– А может, и приставлен, так что с того-с?

«Ага. Сам сознался, – подумал он. – И даже не скрывает. Видимо, решили уже всё. А как же договор „до завтра“? Нет, договор есть договор, до утра я свободен!»

– «Что с того-с»?! Потрудитесь объяснить, милостивый госу… – он чуть было не перешёл на язык своего собеседника и, осознав это, смутился.