Павел Годун - Обезличенная жизнь

Однако в этот раз ему, к счастью, удалось проскочить сквозь кордон цепких глаз знакомых аборигенов. Достав ключ, он щёлкнул замком два раза и оказался внутри своего детства. Этот мир никогда его не покидал, здесь жили уют, радость и счастье. Казалось, сейчас из кухни потянет запахом чего-то вкусного. Там молодая и красивая мама, вечно хлопочущая у плиты. Там находится её тайная алхимическая лаборатория, где её безмерная любовь, словно по волшебству, превращается во вкус разнообразных блюд.

Но… там, в этой тесной кухоньке, сидела за столом уже немолодая женщина, о чем-то думала и смотрела в окно.

– Ой! – вздрогнула она, – ты меня напугал.

Лицо её осветила улыбка, а глаза вмиг потеплели, словно где-то внутри неё зажегся источник света. Она тут же быстрым движением поднялась со своего места и устремилась ему навстречу.

– Я как раз думала, когда ты приедешь, и вот на тебе, ты здесь. Здравствуй, дорогой! – расцеловала она его несколько раз. – Что же ты мне не позвонил, я бы приготовила к твоему приезду что-нибудь вкусненькое. Ты, наверное, голоден? Сейчас накормлю.

И она, не давая ему ответить, засуетилась у плиты, поставила чайник.

– Привет, мам, – сказал он, – не торопись, я сегодня останусь у тебя переночевать, а завтра с утра уеду.

– Вот и хорошо, я так по тебе соскучилась. Хоть поговорим немного, а то ты вечно спешишь. И всё-таки, ты мой гость. Не так ли? – с улыбкой заметила она, – а, следовательно, я должна угостить тебя ужином.

Она заглянула в холодильник.

– Ты знаешь, мне ведь много не надо, поэтому особо ничего не покупаю. Но на всякий случай приберегла кусочек мясца. Как чувствовала, что приедешь. Сейчас приготовлю, как ты любишь.

Второпях она загремела посудой, и вскоре плита, как волшебный оркестр, залилась своей уникальной мелодией, в которой одновременно кипел чайник, что-то бурлило, подбрасывая крышку на кастрюле, шипело на сковородке мясо, а огонь, словно дирижёр, весело задавал всему этому общий тон. Мать, подобно умелому магу, приправляла приготовленные для него блюда своей неутомимой любовью. Квартиру наполнил запах далекого детства.

Он обошёл комнаты, где всё было по-прежнему.

«Как же здесь было хорошо. Мать, отец, сестра и дед, которого частенько не бывало, потому что любил ходить по гостям. Почему там нет такого тепла? Почему там, в большом городе, нет этого чувства родового единения, где ты всегда будешь поддержан: и в горе, и в радости, и в заботах, и в труде? Куда всё исчезло, куда исчезли все? Ведь там, в толкотне и суете, я совсем один…» – неспешно размышлял он, пока не послышался голос матери.

– Все готово, иди сюда! – позвала она, и он поторопился, так как и на самом деле был голоден.

Он живо взялся за вилку и нож. Блюдо и впрямь выглядело так, будто говорило: «Съешь меня!» Да что объяснять, сами знаете, что такое домашняя кухня.

Он приступил к еде, а она с нетерпением стала расспрашивать его обо всём, делясь с ним накопившимися новостями.

– Спасибо тебе, давно я так вкусно не ел, – сказал он, подвигая к себе чашку ароматного чая.

Они беседовали, вспоминали, смеялись и грустили, а память уносила их в далёкое прошлое, пока он не увидел, что совсем стемнело, и не вспомнил, для чего он, собственно, приехал.

Повисла небольшая пауза, и он, наконец, решил заговорить о деле.

– Ты знаешь, мам, а я ведь приехал не просто так. Даже не знаю с чего начать, – промямлил он, стыдясь, – в общем, мне нужны деньги, причем много.

Когда она узнала сумму, то смутилась и спросила:

– Ты что, увлёкся наркотиками или играми на деньги?

– Да нет же, – ответил он, – даже не думай об этом. Просто, понимаешь, жизнь в большом городе, она особенная. Надо подобающе выглядеть, иначе с тобой никто не будет общаться, следовательно, будут проблемы с работой. В общем, надо соблюдать правила этой жизни, иначе окажешься на обочине.

– Что же это за правила такие, что требуют таких деньжищ? Что случилось с людьми, если они воспринимают тебя только через содержимое кошелька? А где же внутренний мир?

– Мам, да всё уже давно не так, ты сильно отстала. Внутренний мир остался у Достоевского и Толстого, теперь духовный мир, о котором ты пытаешься сказать, перекочевал в информационное пространство компьютеров, смартфонов и прочих гаджетов. Он нашёл себя именно там, где и был всегда – в виртуальном пространстве, только раньше люди об этом не догадывались. И если ты заговоришь о душе, то тебя попросят предъявить её, вывернуть её наизнанку, чтобы пощупать, понюхать, попробовать её, как вещь. А если им действительно удастся это сделать, то можно даже не сомневаться, что ей обязательно найдётся практическое применение, и непременно используют для зарабатывания денег.

– Неужели в вашем мире всё так плохо?

– Да нет, там замечательно, только денег надо много. Ну, сама подумай, человек с деньгами везде и всегда че-ло-век. – Намеренно разделил на части он последнее слово, чтобы подчеркнуть свою мысль. – А что он без денег?

– Странно. Вот у меня нет денег, а тем более такой суммы, что ж, я уж и не человек? Впрочем, ладно чего уж там, у вас своя жизнь и ничего с этим не поделаешь. Помнишь, вы с отцом поссорились? Отец тогда сказал больше не давать тебе ничего. Ты же знаешь, он уехал в командировку, даже не попрощавшись с тобой. Он был очень огорчён после последней вашей встречи, – грустно сказала она.

– Да, нехорошо вышло, но я не виноват, что он не хочет меня понять. Времена изменились, и я не могу жить по его архаичным принципам. Они с дедом только и знают, что надо трудиться от рассвета до заката, а все деньги тратить только с определенной целью. Я помню его наставления: «Запомни, деньги – это средство для достижения цели». Но в моём мире деньги – это средство для жизни. Она вот здесь и сейчас. – Он ткнул своим указательным пальцем в пол. – Почему я должен отказываться от своих желаний ради эфемерного потом? Этого «потом» может и вообще не настать. – Попытался объяснить он философию современной жизни, и немного помолчав, добавил: – Отцы и дети.., это ведь совсем не ново. Если мы их не понимаем, то не они ли в этом сами и ответственны?

– Может, и так, – ответила мать, – но заметь, это ты сейчас ищешь деньги, а не отец. Всё же прислушайся к нему, неправильно это, когда нет понимания между поколениями, тем более межу мужчинами. А у тебя дети родятся, тогда что делать будешь?

– Ладно, не надо морали читать, – с долей раздражения в голосе перебил он её. – Я вот что подумал: у вас дом деда в деревне остался… – Его голос дрогнул, и он слегка кашлянул, будто першило в горле, а затем продолжил: – вы же там не живёте и как дачу не используете. Может, уговоришь отца продать его?

– Нет, нет, что ты! – перебила она, – это бесполезно, ты ведь знаешь, он дорог как память. Сам должен понимать, что для него он значит. Отец уже давно хочет передать его в хорошие руки. Не думаю, что наследство будет в твою пользу, – заключила она.