Игорь Олен - Войны инков. Incas

– Ты к суарá иди, к злому племени, за сучками.

– Ох, я боюсь, боюсь! Суарá моей кровью жажду свою утолив, съедят меня.

– Дева-женщина, мной не взятая и со мной не пылавшая! – ворошил он угли костра. – Иди давай за сучками! Или не хочешь быть мне женою?

– Очень хочу!

Со вздохами он влез в хижину, а она, опоясавшись, оттого что не замужем, влезла следом… Утрело; и она воскликнула:

– Урурá был со мною – маленький муравьед! Повешу на пояс ещё сучок!

Скрипнул голос вождя: – Молодушка, не хватает сучка всего, дабы стать женой Жапорé. Добавь сучок! Ибо так будет правильно. Ибо так я велю тебе – вождь чад Матери-Маморé. Молодушка, ты иди к суарá. Иди!

Распущенность пышным цветом цвела в стране Мусу-Мýсу, в коей невесты « были дурными, сколько желают; порченным отдавалось в замужестве первенство, – так, как будто быть хуже мнилось там честью и добродетелью ».

Много лун низвергалась вода с небес, и над вздувшейся Маморé-рекой вяло ползал туман. Все кашляли и чихали. От Уху-Уху (или, научно, bufo marinus), пойманной жабы, не поспевавшей глотать дожди, отгоняли всю живность, чтоб поглощала только лишь влагу.

Милая Жапорé, – с сучками на пояске её, – к суарá не пошла: те прибыли сами, с женщинами, с детьми, с имуществом. Мýсу, им уступавшие по количеству воинов, разыграли сердечность гостеприимства. Двигая щепками по углам верхних губ, пришедшие хмуро вторили, указуя на чащи: «Инкапаруна!» Мýсу, пронзавшие уши жабьими лапками, потрясали дубинками, притворяясь, что поняли. Спины тех и других сёк ливень. Вождь суарá взял лидера мýсу зá руку и направил к носилкам, где средь иных голов выделялась особая: стриженая, ушастая. Мухи роем взлетели; в мёртвом глазу фантомами стыли горы, пёстрые толпы, каменные чертоги… Старый вождь мýсу вскрикнул от страха.

– Инкапаруна, – вёл суарá, – оттуда, где на хребтах спит солнце в шкурах из снега. Инкапаруна нам говорили: плохо живёте, мы вас научим, как жить не плохо. И нас учили. Мы не хотели. Инкапаруна нас убивали, вас убьют.

– Уху-Уху ест мошек, – скрипнул вождь-Жаба. – Мошки – врагов едят. Мýсу что, слабей мошек? Нет, мы сильней.

– Запомните, что взойдёт солнце раз, взойдёт солнце два – придут к вам инкапаруна, – вёл суарá. – Придя к вам, будут учить вас, как жить не плохо.

– Ох! – прокричала милая Жапорé из чащи. – Здесь суарá со мной! Есть последний сучок. Смотрите! Мне можно замуж!

Все убедились. Старый вождь мýсу, вздев руки, крикнул:

– Свадьба-женитьба! После мы, муравьеды, род Уху-Уху, выйдем на битву с инкапаруна.

– Много их, как воды! – долдонили суарá, ворочая разноцветными щепками по углам верхних губ. – Их много, не сосчитаешь.

Мýсу, хихикая, скрылись в хижинах. Суарá пошли дальше в мокрые джунгли. Сквозь тростниковые стены их провожал злорадный мстительный взгляд; вождь-«Жаба» скрипел: «Убьём их – всех суарá, сказал! Нужно свежее мясо к свадьбе-женитьбе!»

Вооружившись, род Уху-Уху, выпрыгнув в заросли, заскользил там под ливнем с луками, с копьями и с большими дубинками… Раздались звуки битвы, вопли и стоны… Мýсу вернулись с громкой победой: пленных несли на палках; маленьких стадом гнали сторонкой. Вечером было пиршество. Жапорé спутал милую и себя лианами, утверждая супружество. Пару жаренных пленных съели. Кто-то призвал съесть «инкапаруна».

Сказано – сделано. Рейд по джунглям в дожде был дерзостным. Возвратившись к кострам близ хижин, мýсу в личинах птиц и животных сели под пальмой, к коей примкнули нескольких пленных в странных нарядах. Вождь стал срезать с них мясо. Пленные корчились и стонали, и лишь один молчал, коренастый со шрамом. Вождь всё срезал с них мясо. Женщины, тычась в раны на жертвах, мазались кровью. Младший из пленных начал вопить, обмякнув. Мýсу, убив его, оттащили в болото. « Если при казни некто выказывал боль гримасами на лице и трепетом, также стонами, то они разбивали ему все рёбра, внутренности топтали ». Пленный со шрамом выдержал муки; он даже пнул жену Жапорé, сосавшую его кровь. Сожрав храбреца с почтением, племя спело:

Зубы убитых как амулеты тут же украсили шеи воинов, а берцовые кости стали дубинками. В платье пленника, – в безрукавной рубахе из то-ли-кожи-то-ли-не-кожи, – старый вождь прыгал через костёр, куражась; но подражатель сгорел упав, чем и вызвал веселие. Накурившись сон-трав, заснули. Дождь брызгал в крышу лиственных хижин… Племя пришло в себя в луже, в путах. Инкапаруна, сплошь в безрукавках из странной кожи-то-ли-не-кожи, рослые, злые и с топорами, брали мужчин из племени, чтобы каждому отсекать верх черепа. Из верхов получались чаши, и эти чаши клали в корзины. Злыдни ругались и торопились; после ушли с женой Жапорé, красавицей, будто их вовсе не было. Мýсу зажили прежней жизнью, съев соплеменников, умерщвлённых врагами.

Восемь лун-месяцев шли плоты вверх по Амару-мáйу 2 2 Ныне река Мадре-де-Дьос в Боливии. , мутной реке, и дикая спала с дюжим, сильно хворавшим инкапаруна в маленькой рубке из веток пальмы. Он был вождь воинов, что пришли и казнили, помнила мýсуска, Жапорé, её мужа, и соплеменников.

К ним на плот заявились вдруг златоухий вождь очень лисьего вида и вождь понурый. Инкапаруна трясся в горячке, но быстро вылез из-под накидки и поклонился им.

– Инка-милостью Йáкак!

– Вáрак, ты храбрый пятидесяцкий! – вкрадчиво начал лисоподобный. – Ты бился смело. Мы одолели дальние страны, где всходит Солнце. Чунчу и мýсу и остальные рады жить новой правильной жизнью и подчинились нам. Покорив Восток, возвращаемся, взяв вождей его, чтоб узрели Великого, Сына Солнца и Светоча, повелителя инков и полубога. Вáрак, скажи мне, так ли ты мыслишь?

Тот свесил голову. Вождь с понурым лицом вздохнул. (Жена Жапорé притихла).

– Пятидесяцкий? – лисил пришедший. – Нет, храбрый Вáрак. Ты новый сотник! Помни: герой, как ты, может стать пятисотником. Выздоравливай и начальствуй. Воины ленятся, пьют, болтают. Действуй же!

Река Амару-майу в стране Мусу-Мусу

Златоухий вождь кончил и по мосткам пошёл на большой плот, флагманский. Вáрак, падая в шкуры, буркнул:

– Я, Рока-кáнут, много лун маюсь от лихорадки. Тяжко мне.

Вождь с понурым лицом из своей серой сумки вынул шнуры, сказав: – Вáрак, справишься… Доложи мне расходы, смерти, трофеи в пятидесятке, новый курака 3 3 Вождь, господин (кечуа). . Впредь ты обязан будешь вести счёт в сотне как новый сотник.