Игорь Олен - Лоскутная философия. Идефикции

© Игорь Олен, 2022

ISBN 978-5-4493-0312-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1.

Понял фальшь бытия, потому что, кроме как разумом, мир мог статься иным путём: грёзой, памятью и любовью. Коротко, счастьем.

2.

Уильям Оккам (1285—1349). Этот логик, монах-францисканец, сказывал: Бог – всесильное и свободное существо и над Ним нет правил. Следственно, мир наш мог быть иным. Всё, значит, недостоверно, факультативно, волею Бога может смениться.

3.

Мыслю о первых и о последних вечных проблемах, веруя, что для этого я не хуже, чем кто проблем не видит либо решил, что знает их назубок.

4.

« Устроил Бог рай в Эдеме, что на востоке,

и поместил в раю человека, коего создал.

Произрастил Бог флору, годную в пищу,

и древо жизни, и древо знания злого-доброго.

Там река струит, исходя в потоки.

Та, что Фисон-поток, льётся в Хáвилу, в коей золото

и бдолах и оникс.

Та, что Гихон-поток, обтекает Куш;

другой поток – Хиддекель в Ассирии.

А четвёртый – это Евфрат-поток.

Человека Бог поселил в Эдеме,

дабы возделывать и хранить его.

Заповедал Бог: ешь с любых дерёв;

но от древа знания зла-добра – не ешь с него;

ибо если вкусишь с него,

то умрёшь » (Быт. 2, 8—17).

5.

В России всем не хватало, и всю нехватку дали ста лицам, дабы хватало.

6.

Вспомнилась дамочка: прожила год в Вене, дочка министра. Только что с Нила, хвастает селфи. Ликом смазлива, вся в бриллиантах, дышит парфюмами. Строчит вирши про «родину», про «добро», «духовное». «Любит» Бога.

«Бога какого? – стали расспрашивать. – Декаложного бога или Нагорного?»

«Я?.. Я Бога любви!» – пищит и поёт акафист.

Как же ей не любить Его, Кто ей дал зажиточность? Но, вопрос: Бог, что, держится вот такой «любовью»?

7.

Мёртвые. Христианам и иудеям: много ли правды в библии? Стоит библии верить? Коль она вымысел – тщетны веры и упования и нас минет жизнь вечная. Или библии верить частью? мерить рассудком, дабы понять, где истины, а где заумь предков, грезивших глупости? Лейбниц думал: вера от разума, – да ведь он столь капризный, этот вот разум, много чего найдёт недостойного самого себя. И выйдет вдруг, что, коль в библии враки, – лжива культура, коей тщеславимся. Ведь культура от врак – двусмысленна. Или всё, что в ней скверного, – от врак библии? что хорошего – то от истинных непреложных зёрен?

С этих позиций разум не примет факт, что рай был. Изучен район Евфрата, скажет нам разум, рая не найдено. Троя, скажет, отыскана, и Шумер нашли, рая – нет. Религии вознесли рай в небо, так как постигли, что он отсутствует. Вздорна мысль, что, когда человек съел с древа познания зла/добра, он умер, выложит разум. Так что библейское: « но от древа познания зла с добром не вкушай, умрёшь », – байка, скажет нам разум. Верьте, мы живы, скажет нам разум. Глупо оспаривать, что у смерти признаки: неподвижность, смрадность и гнилость. Мы, фыркнет разум, с виду румяные, ходим, мыслим; то есть мы больше, чем просто живы: наша жизнь, по сравнению с жизнью флоры и фауны, есть сознание. О, недаром изрёк Декарт: «мыслю – значит я есмь», – фундируя, что мышление в пользу качеству жизни. Мы, сознавая, живы реальней, как бы в квадрате.

Вот в чём твёрд разум, и не собьёшь его. Он брат логики, а она железна. Коль сердце бьётся – логика выведет, что скорее ты жив, чем умер.

Кстати, «скорее» как знак сомнения появилось в глоссарии относительно только что, от потуг и трудов науки. Стало быть, разум будет твердить: мы живы! – и уклонится спорить на тему.

Но он забывчив.

Века за три назад Р. Декарт писал, что наличествуют, кто мыслит. Сей вывод значил, что у природы óтняли свойства собственно жизни и рассудили, что она мёртвая. Чтó не мыслит, понял Декарт, – не есть. Наличествует, чтó мыслит. Дуб не наличествует (как рыба, зверь либо камень). Яркий мыслитель, труженик разума заключил, что кошки и розы – мёртвы, что, мол, природное лишено витальности и в нём действуют лишь механика. «Протяжённость» – вот что природа. Мёртвое. Оттого, мол, природу можно калечить с добрыми целями. Мышь, цветок и гранит не чувствуют. Так что если сболтнут спьяна, что природа жива-де, – всё это глупости. Эмпирический человек, – врач, слесарь, – просто невежда; он не сравнится с мудрым философом, познающим мир. Действительно, философия ищет ключ всего. Значит, мы с Декартом, но не с бетонщиком. А Декарт вдруг обрёк мир казни, за исключением человечества и, конечно, Бога (Кой, по Декарту, верный коллега наш по битью природного).

Из концепции следует, что не все мы живы, ибо не каждый в принципе мыслит. Люд философию мнит чушью, абракадаброй, мысли боится, точно инфекции. Взять провинцию, где порой вместо книжного лишь развал с раскрасками, жёлтой прессой, фэнтези, чтоб не мыслили.

Знать, библейское, что отведавший плод познания станет мёртвым, вовсе не выдумка и вполне резонно, коль гений разума не увидел признаков жизни в целой природе и в человечестве, кроме мыслящих.

Р. Декарт даже тем, кто мыслят, дал статус жизни лишь от отчаянья. Он и сам начал мыслить только с отчаянья, в состоянии сверхсомнений, детищ отчаянья. Вот второй мотив: «сомневаться во всём», и точка. Он во всём – усомнился. Он всё отверг, вникаете? Бытие роз, женщин, неба и жизни и остального. В том, что имеешь, трудно извериться. Нигилизм уместен, коль обладание смутно, призрачно.

Откровеннее, он признал: ничто в этом мире не существует; если и есть – в испорченном виде, ложном. Он не считал за жизнь ту бессмыслую жизнь, что ведут, например, секвойи, вши и филистеры. Оттого что, наверное, помнил миф об эдемской жизни, истинной. Раб не будет звать жизнью свой жалкий жребий. А наш философ даже и вольный мир счёл гробом; ведь обнаруживший, что вокруг нет жизни, мнит, что всё кладбище. У философа был один просвет из-под этой вот гробовой доски – рассудок, разум Декарта, так что в него, в свой разум, он прокричал вдруг: «Мысля, я есмь-таки!» И Платон считал, что мы все под спудом. Все мы в пещере, думал он, маясь в мире не меньше, чем Р. Декарт и прочие.

Может, плюнуть в мудрых, как, скажем, девушка на Фалéса в древности: мол, домудрствовал, что не зрит реального под ногами и спотыкается. Я бы рад довериться столь рассудочной девушке, но она с её смёткой сгинула. Может, девушки вовсе не было, раз не мыслила, как сказал Декарт; хохотала, невестилась, ела хлеб и – сгинула.