Игорь Голубев - Грань добра. Сборник рассказов

Пыль, взбитая копытами, медленно оседала на придорожную траву.

– Ни стрелы тебе, ни раны. Будь здорова, береги тебя Бог – дед перекрестил удаляющуюся фигурку.

…

– Чтой-то не больно ты на поляницу похожа, – староста с сомнением смотрел на Татьяну, – видал я девиц-богатырей, поляниц значит. В броне они, да в сапогах, да, кхм, в штанах. Но коли хочешь за дело то взяться, помогу, да награду, значит, соберу немалую. В пределах разумного.

– Говаривают, – Татьяна облокотилась на меч, – что в церковке старой у вас тут нечисть обитается. Так ли?

– Истинная правда, – староста вздохнул, – хорошая церковка была, чистенькая, намоленная. Да у прежнего старосты женка, значит, с нечистью якшаться начала, колдовала, на метле летала. Через то и сгинула. Богатыри проезжие, порешили ее, да наказали в земле неосвященной закопать, да кол осиновый-то в грудь вбить. А староста прежний, наказ не выполнил, сдурел совсем от горя. В церковь ее положил, отпевать собрался, душу ейную спасать. А баба его вскочила, плюнула ему в харю да сбежала. Староста прямо там, в церковке, и повесился. Церковь с тех пор стоит оскверненная, крест с главы свалился, нечисть ночами там веселиться. Нечисть ту извести надобно, но сложное то дело да опасное, не бралась бы ты, красавица.

…

Церковь стояла на пригорке, в стороне от деревни. Лучи заходящего солнца ласкали теплом обветшалые стены, стрекотали кузнечики. Медвяный запах клевера кружил голову.

Татьяна заткнула подол за пояс, как делают бабы при стирке белья в реке, обнажила меч и, осторожно приоткрыв дверь, вошла в церковь. Внутри было прохладно и пусто. Старые доски скрипели под ногой. В разбитые окна, сильно затянутые паутиной с трудом пробивались солнечные лучи, оставляя на полу теплые пятна. Иконостас был разрушен. Где-то под дырявым куполом, шевелились и ворковали птицы. Никого не было. Пустота.

– Каким ветром занесло, девонька, – прозвучал сзади насмешливый скрипучий голос.

Татьяна вздрогнула от неожиданности и повернулась всем телом, выставив вперед меч. На высоком аналое (подставка для икон и книг прим. автора), сидел маленький бесененок. Щуплое тельце покрыто мягкой черной шерсткой. Копытца, хвост. Огромная голова с красными глазами и острозубым ухмыляющимся ртом.

– От нечисти храм сей избавлю, – уверенно произнесла Татьяна.

– Шла б ты, девица, подобру-поздорову. Не справишься ты. Правду говорю, – серьезно сказал бесененок.

– А вот и поглядим, – Татьяна махнула мечом.

Бесененок отпрыгнул и когтями зацепился за деревянную стену.

– Оглянись, – пропищал он и гаденько захохотал.

Сзади стояло на полу, сидело на мебели и стенах пять десятков таких же бесенят. Они враз прыгнули, стали скакать по полу и вертеться в воздухе, как новогодние снежинки в метель. Татьяна почувствовала, что ее хватают за уши, нос, руки, ноги. Она вертелась, как дед Василий учил, да не тут-то было. Хохотливый верещащий веселый гомон окружал со всех сторон.

– Что надобно? – бесенята отстали и расселись вокруг, издевательски щебеча и переговариваясь. На Татьяну смотрела женщина, вся в белом, да лицом синяя и уродливая.

– Храм сей, для веры предназначен, а вы его опозорили и обесчестили, уходите, – Татьяна, запыхавшись, грозно глядела на ведьму.

– Обесчестили, говоришь, ну-ка свяжите ее, – махнула рукой ведьма.

Бесенята тут же сорвались с мест, закружили, бросили на пол. Меч выпал, а бесенята связали Татьяну на полу крестом – руки – ноги врозь растянуты на веревках.

– Вот сейчас и узнаешь, что такое бесчестить, – хищно склонилась над Татьяной ведьма.

В этот миг хлипкая дверь церковки под сильным ударом слетела с петель. В широкий проем протиснулся огромный черт. Могучая грудь, поросшая черной шерстью, вздымалась колесом. Ярились красные глаза, рога царапали притолоку. Черт дышал тяжело, как бык-производитель.

– Пошли все прочь, – прорычал он.

Нечисть как ветром сдуло. Черт подошел к растянутой на полу Татьяне, наклонился и поднял лапу с острыми когтями. Татьяна прикрыла глаза и начала молиться.

Неожиданно черт перерезал когтем веревки. Еще не веря, Татьяна вскочила, кувыркнулась, подхватила меч с пола и забилась в угол. Черт прошел к окошку. Сорвал паутину и в церковку полились лучи заходящего солнца. И враз превратился в высокого статного юношу. Белая косоворотка. Коричневые штаны заправлены в мягкие сапоги. Подошел прихрамывая.

– В угол забилась, ну чисто кошка дикая, не шипишь только, – улыбнулся юноша.

– Велизар, ты ли?– Танюшка бросилась на шею черту, – я ужо совсем с жизнью попрощалась. Спасибо, что от ведьмы да бесов спас.

– Так и ты ж меня маленького от смерти спасла. Помнишь, когда подкову мою вернула, что в грязи нашла, да от деда Василия, известного охотника за нечистью, оборонила. Подкова та из металла особого кована. От освященной земли нас защищает. А я по незнанию ступал на землю ту свободно. Вот и разрослась рана обычная. Так бы и сгинул к исходу дня, кабы не ты. До смерти своей буду тебе за то благодарен. Вот еще подарок у меня для тебя.

Велизар извлек из воздуха рубаху полотна тончайшего.

– Рубаха эта особая – от оружия обычного стрелы да меча не защитит тебя. А вот от оружия колдовского, али заклинания нечистого – лучше всякой крепости оборонит. А коли легко так грудь обжимать начнет…

– Чего начнет? – перебила, зардевшись, Танюшка.

– Ну, я ж черт все же, не серчай, – значит я рядом. Смело зови на помощь. Всегда помогу-выручу. А старосте скажи, пусть церковку эту снова отстраивает, не будет тут ведьмы боле, заигралась больно стерва.

Наступило неловкое молчание.

– Велизар, скажи, вот ведь ты нечистый, зло творить должен, а спас меня, подарками вот дорогими одариваешь. Как так?

– Зло и добро, нечисть и святость – все это две стороны одной монеты – мира нашего. А в мире нашем, русском, законы общие испокон века установлены.

Добром за добро платить следует. И благодарным делающему добро быть надобно. Законы эти предки нам завещали. На законах этих земля наша русская то и держится.

– Вот, дочка, возьми эти наручи, – старый Евпатий протянул Танюшке пару добротных, со следами ударов, железных наручей, – с ними- то сподручнее будет, чем со щитом. Прежде, чем басурман поймет, почему он руку тебе не разрубил, ты его то и одолеешь.

С самого утра жители деревни, прознавшие про то, что Танюшка нечисть в старой церквушке извела, несли в дом старосты подарки. Кто творог, кто молока крынку, кто сапожки. Кузнец приладил по Танюшкиной фигуре длинную мужскую кольчугу. Сам староста, краснея и заикаясь, принес новые синие штаны. Дескать, неловко девице в длинной юбке по лесам скакать, да мечом махать. А в короткой негоже – срамота одна.