Игорь Голубев - Грань добра. Сборник рассказов

Перевозчик промолчал и выразительно посмотрел на ближайший луг.

– Поняла, – ответил Алена, – и достала старинную золотую монету, стоившую ей целое состояние.

– Пожалуйста, проходите, – радушно произнес Перевозчик, пропуская Алену вперед, – устраивайтесь поудобнее на сидении и, пожалуйста, пристегнитесь – путь будет небезопасным.

– Хорошая тачка, – сказала Алена, вспомнив, что есть правило хвалить транспортное средство.

– Угу, – ответил Перевозчик, – я использую все только самого высшего качества. Но кондиционера нет, простите. Будем дышать свежим воздухом. Какую музыку предпочитаете?

– На Ваш выбор, – немного освоилась в роли пассажира Алена.

Перевозчик покрутил настройки, и из динамиков полилось известное и почти забытое, – «…надежду дарит на заре паромщик людям. То берег левый нужен им, то берег правый…»

– Помните, возврата уже не будет. Ну, с Богом! – сказал Харон, взял в руки весло и оттолкнул лодку от берега.

– К Черту!– либо ответил он сам себе, либо задал маршрут автонавигатору.

– Мальчик, музей закрывается, – немолодая женщина тронула Ванюшку за плечо, – ты молодец, что так интересуешься историей древней Руси, весь день тут простоял.

За стеклом, подсвеченный синими светодиодными лентами, лежал меч. Его меч.

…

Синее высокое небо перевернулось белыми воздушными облаками и ярким солнышком. Запах бабьего лета, травы и пушистых Марьюшкиных волос. И ее синие глаза. Близко-близко.

– Я люблю тебя, Иванушка, – венок из цветов перекочевал на Ванюшкину голову.

– И я тебя, Марьюшка, твои ясные синие глаза – как васильки в поле – Иван приподнялся на локте и склонился над любимой, – вот свадебку справим, будем жить-поживать. Глянь, какое я колечко тебе принес. Пусть оно простое, серебряное, но руна любви на нем вырезана. Моей любви к тебе.

– А отец то твой согласится снохе не княжьего роду? – девушка с восторгом разглядывала новое колечко на пальце.

– Да отец рад только будет, глянулась ты ему – Иван поднял голову над травой повыше и прислушался. Прямо через поле, напрямки, к ним скакал княжий дружинник. Яркое солнце бросало окрест блики от боевой кольчуги и шелома.

…

– Царь безбожный, Батый, на нас идет, седмица – две осталось – повернулся князь рязанский Юрий Ингваревич к воеводам да боярам, – думайте, что делать будем.

– Стены крепкие, – встал воевода Никифор Федорович, раздвинув широкими плечами сидевших рядом бояр, – да людей маловато. Соглядатаи насчитали тьму тем (сто тысяч древнерусск. Прим. автора) воинов у Батыя, а может и поболе. На конницу сына твоего, Ивана, прошу. Сам на стены стану. И за помощью во Владимир верхового слать надо.

– Выкуп ему надо приготовить, соболей да серебра, он и пройдет мимо, дальше, к другим городам, не тронет Рязань то. А увидит, что воевать хотим – город спалит весь, – загомонили бояре да купцы.

…

Хостоврул, шурин царя Батыя, его доверенное лицо и посланец к Рязанскому князю, сидел в княжьей горнице, развалившись в кресле.

– Видел, князь, сколько у Великого хана Батыя доблестных воинов? Хочешь жить и город свой мало-мало беречь? Батыя царем своим назовешь, и дань каждый год платить станешь. Сейчас отдашь все зерно, что у тебя есть. Коняшка кушать хочет. Еще серебра отдашь десятину твоих запасов. А еще, – Хостоврул гаденько ухмыльнулся, – невесту своего сына отдашь, – она красивая, будет ублажать Батыя холодными вечерами в юрте.

Иван в бешеной ненависти, попытался выхватить меч.

– Цыц, мальчишка, – прикрикнул князь на сына, – все сделаем, Хостоврул, не беспокойся. Завтра утром все соберем и в ваш лагерь доставим.

– А девицу прямо сейчас заберу, – причмокнул губами посланец.

– Все завтра, – решительно отрезал князь, – кто ж частями выкуп дает. Воевода! Проводи до ворот дорогого гостя, да гляди, что б со всем почтением. А вы – повернулся князь к купцам, – что расселись? Марш серебро собирать.

– Зови Марью, Иван, – сурово глянул Юрий Ингваревич на сына, убедившись, что все покинули горницу, – да поживее.

Темнота стучала в окна терема ранним снегом. Хмурый колючий ветер гнал по замерзшим полям мелкую поземку, наметая в оврагах да лесах сугробы, будто одевая беззащитную землю русскую в ледяной похоронный саван.

– Не позволю басурману измываться над чистотой и невинностью русской, – князь положил ладони на головы Ивана да Марьи, – благословляю вас, дети, на жизнь долгую, счастливую. Живите в ладу, да согласии. Глядишь, и внуков скоро увижу. А нонче, бери, Иван, скакуна лучшего, Марьюшку свою, да скачите во Владимир. Князю Владимирскому в ноги упади, да подмогу на Батыя проси.

…

Темнота разрывалась на части пронзительными языками метели. За спиной затих ночной лагерь. В теплых юртах спали воины Великого Хана. Джанибек поежился и оттер с лица снег. Ему нельзя спать. Надо смотреть на этот деревянный, без огоньков, засыпаемый снегом город, наблюдать. Глаза слипаются. Что это? Конь с двумя седоками мелькнул от городской стены? Надо срочно бежать к Хостоврулу.

Десять всадников с гиканьем и факелами в руках вырвались из лагеря Батыя. Меховые шапки с лисьими хвостами. Низенькие и выносливые монгольские лошадки понесли седоков по темному заснеженному полю. Началась ночная охота.

…

– Ванечка, заметили нас, гонятся, – прошептала Марья, со страхом оборачиваясь на пляшущие позади огни факелов.

– Не уйти нам по дороге, настигнут, – досадливо ответил Иван, – наш Ветерок двойную ношу несет, а у них кони выносливые, крепкие. В лес свернем, глядишь – и затеряемся.

…

Прыжок Ветерка через сугроб, удар и седоки покатились в глубоком снегу. Незамеченная под снегом лесина, переломала передние ноги верному коню.

– Прости, Ветерок, бежать мы должны, – Иван, прощаясь, положил ладонь на теплую морду, которую уже засыпал густой снег – бежим Марья, к реке.

Из большого печального глаза верного коня скатилась крупная слеза. Вдали у опушки послышался радостный визг и гиканье – погоня нашла следы беглецов.

…

Река Воронеж медленно несла свои тягучие, застывающие, черные воды. Ущербный месяц, издеваясь, серебрил одетые ледяным снегом берега и все окрест мертвенным светом.

– Я знаю это место, – хрипло прошептал Иван, – тут где-то есть лодка.

В это миг на берег невдалеке вырвался всадник и радостно закричал, увидев беглецов.

…

Влюбленные стояли, обнявшись, по пояс в ледяной воде на отмели, в пятидесяти локтях от берега. Холодные волны тягуче накатывали на упрямцев. На непокрытых волосах замерзали сосульки. Жестокая ледяная корка превращала лица в блестящую маску.

– Не надо бояться, хан добрый, много-много детишек ему нарожаешь, в тепле жить станешь и сытости, – Хостоврул, стоя в лодке, спускаемой к отмели на волосяных арканах, ласково улыбался, – а ты, княжий сын, тоже жить будешь, воином доблестным во славу хана станешь. Вот заберу вас в лодку и все закончиться.