Алексей Улитин - Люди и НЕлюди. Территория Творчества представляет…

– Ах ты драться, ведьмово отродье? До крови?! Да вас тут двое! Целый шабаш! Луи, Марин, на помощь! И Огюста сюда, Огюста зовите!

Это – Ашиль! Ашиль, по прозвищу Одноухий. Ашиль, в полной мере оправдывающий своё имя. (Ашиль – стар. фран. «причиняющий боль») Счастливчик, которому я завидовал весь вечер, ибо трактирная красотка Бланш предпочла его, коренного парижанина и героя многочисленных уличных баталий, мне, скромному провинциалу.

Короткий бой подходил к концу. Отчаянно молила о пощаде Бланш, силясь доказать свою непричастность к занятию колдовством, а Ашиль бросался из угла в угол, отвлекая на себя внимание нападающих, но силы были слишком неравны.

– Пустить им кровь! – предложил кто-то за стеной.

– Нет! – снова подал голос тот, кто лишь недавно визжал, как идущий под нож хряк. – Простой смерти они не достойны! К столбу их, к столбу!

– Да! – единогласно поддержали бесчеловечное предложение своего предводителя напавшие парижане и тут же расхохотались, страшно и зло.

Оконные ставни в соседней комнате отворились и в ночную уличную темень полетели слова приказа:

– Огюст, что ты там стоишь истуканом? Быстро к нам! А то мы всё веселье на улице пропустим! А вы… (это предводитель обратился к находящимся в комнате) быстро проверьте остальные комнаты! Ни за что не поверю, что здесь этих мерзких тварей было лишь трое…

Подстрекаемая им толпа устремляется в коридор, и, в тот самый миг, когда от сильного удара плеча распахивается дверь, я запрыгиваю на подоконник, а с него спрыгиваю вниз, используя свой, наверное, последний шанс на спасение.

– Как хорошо, что этаж лишь второй, – успел подумать я, без проблем приземлившись на землю. – Иначе… иначе я бы всё равно прыгнул, надеясь, что для меня всё закончится быстро.

– Стой! – несётся мне сверху. – Ах ты, проклятый сосуд зла!

Не слушая его ругань, я быстро, насколько могу, встаю и убегаю, заворачивая за ближайший угол. Просто прямо перед собой я вижу вдали ещё одну приближающуюся толпу с факелами. Меня гонит вперёд жажда жизни, именно поэтому я стараюсь не замечать того, что происходит вокруг и что лично ко мне не имеет никакого отношения.

Я перескакиваю через тело собрата, в котором узнаю Матиса, жившего у цветочницы с улицы Экуфф. Вот я пробегаю мимо тупика, из которого слышится многоголосый гогот и жалобные крики о помощи. Здесь помочь я не в силах, поэтому бегу дальше.

А вот тут… Не знаю, каким ветром занесло меня в эту подворотню, но когда я увидел, что рослый парижанин замахивается дубинкой, чтобы ударить рыжую прелестницу, то не колебался ни минуты. Я атаковал! Без всякого предупреждения и со спины! В конце концов, рыцарский поединок для честного противника, а с подлецом можно поступить и так. Тот вскрикнул от неожиданности и боли, а я, улучив момент, заорал спасённой: «Бежим!»

И мы побежали. Побежали, совершенно не разбирая дороги, потеряв всякую ориентацию во времени и пространстве. Побежали из последних сил, чувствуя за собой дыхание приближающейся к нам смерти.

Едва мы выбежали из нашего переулка на широкую Пасси, как над нашими ушами просвистела кем-то брошенная палка. Ещё одна толпа, свистя и улюлюкая, устремилась к нам, почти не оставляя нам шансов. Спасение пришло оттуда, откуда мы его не ждали. Наш преследователь, в азарте погони тоже не разбиравший дороги, врезался в эту толпу на полном ходу и сбил с ног сразу двоих. Этим он подарил нам драгоценные мгновения на то, чтобы мы успели устремить свой бег туда, где пока не видели толп, а лишь далекое зарево от огня. Опомнились мы слишком поздно, только в тот момент, когда обнаружили, что мы выбежали на широкую Гревскую площадь, а прямо перед нами возвышается Столб Смерти.

– Прячься! – успел выкрикнуть я своей спутнице.

И мы, подобно мерзким крысам, нырнули прямо в кучу мусора и затаились в ней. К счастью, в той суматохе, что творилась на площади, никто не обратил на это внимание. Рядом со Столбом был установлен помост, на котором стояли два человека. Один из них, обладавший властным взглядом, стоял, величественно придерживая правой рукой эфес длинного меча. Второй же, облачённый в сутану, то и дело принимал из рук подходивших людей мешки и одаривал их на прощание пассами своих рук в воздухе. Наконец, он вскинул вверх обе руки, прося тишины. Стоящие на площади люди замолчали. И лишь треск горящих факелов нарушал торжественность минуты наступившей тишины, а ещё… А ещё мы услышали приглушённые голоса, среди которых (клянусь!) я узнал голоса Ашиля и Бланш. Фигура в сутане начала свою речь:

– Сегодня, в канун того великого дня, когда отдается память Святому Иоанну, мы, благочестивые парижане, собираемся здесь, дабы очистить наш город от самых верных слуг Антихриста – ведьм и их прислужников посредством огня.

Толпа на площади взревела от восторга.

– О, сир! – тут говоривший склонился в почтительном поклоне перед… королём. – Да будет ваш костёр первым в веренице тех, что зажгутся этой ночью.

Едва горящий факел был сброшен с высоты на вязанки хвороста королевской рукой, едва поднялось над столбом высокое пламя, как два палача, заняв свои места, стали развязывать мешки и вытряхивать прямо в огненное пекло наших братьев и сестёр – парижских котов и кошек. Их тела летели вниз и это видели все, присутствовал на казни, но только я и моя подруга видели ещё другое.

Вдвоём мы увидели ту белооблачную лестницу, по которой кошачьи души устремлялись в ТОТ мир, где все псы к ним дружелюбны. А ещё мы заметили, как по второй лестнице, что появилась недалеко от первой, с Небес запоздалым Ангелом Мщения спускается Белый Всадник. Но, едва копыта коня касаются булыжников на площади, одеяния всадника чернеют, а на его голове сама собой появляется широкополая шляпа того же черного цвета. И птичьим клёкотом из его рта доносится самое страшное слово, которое только может существовать на Земле.

– PLAGA!

Я подошел к заветному магазину ровно к девяти часам утра. Душа просила. Почти вслух. Приходить раньше для меня не имело никакого смысла. Не продадут! Вернее, мне не продали бы искомое в любом случае, ссылаясь на букву совершенно дурацкого закона, но заключалось в другом. Касса пробила бы чек только по истечению 59 минуты от 8 утра, отчего я и пришёл строго ко времени открытия.

Нет, я не дурак, не подумайте так! Я не стал стоять около дверей магазина, демонстрируя себя объективам камер слежения. Зачем мне нужны неприятности? Каждому (я не исключение из правил) известна «страшная государственная тайна», давно являющаяся секретом Полишинеля – все камеры уже третий год соединены с ЕСРЛ, Единой Системой Распознавания Личности. Какой бы грим ты не наложил на лицо, как бы не постарался укрыться от пристального взгляда Всевидящего Ока, тебя расшифруют вмиг. А после расшифровки обеспечат такими серьезными неприятностями в будущем, что только держись. Про личное портфолио все слышали? Слышали, потому и поймёте меня без лишних слов. Негативная запись в нём мне совершенно ни к чему. С ней на приличную работу устроится невозможно.