Ирина Фургал - Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Мы назовём её Чикикуки, в честь того камня, да, Миче?

– Не уверен, что камень зовут именно так, Рики. Но пусть будет Чикикуки.

Зверушка не возражала. А мой очень младший брат вздохнул:

– Хорошо, что имя такое, не пойми какое. А то мы так и не поняли, мальчик это или девочка.

Это точно. Зверёк, как дикий, сопротивлялся переворачиванию на спину. Потому-то я настаивал на том, что это девочка. Чикикука.

– Конечно, девочка, – подтвердила мама. – Вы бы видели, как она вылизывалась у зеркала в парикмахерской Мале.

– Ты бы видела, в каком виде мы её нашли. Это Рики её потом немного вычесал.

– Пока вы её не нашли, у девочки была тоска от одиночества, и ей было всё равно, – объяснила мама.

– Если это девочка, – хихикая, сказал мне на ухо Рики, – то она влюбилась в Кохи. Ты видел, как она его обнюхивала?

У тоненькой колонны смотровой площадки стояла тоненькая девушка в мрачно-синем платье, с волосами, собранными в тугую дулю. Она не сводила взгляда с моря.

Мадина Корк полюбила Петрика Тихо. Полюбила глубоко и нежно, я это понял без всяких карт, лишь взглянув на неё. Она боялась, что он не вернётся. Она не заметила, что я стою недалеко и смотрю на неё. Вот такое несчастье свалилось на дочь моих врагов. Любовь не к тому.

Я протянул руку:

– Ната…

– Что, Миче?

– Нет, ничего.

*

Прошло несколько дней.

Они летели один за другим, и в течение дня я не успевал думать о плохом. Много работал, и мне было не до того. Я привлёк к работе Рики, и он самозабвенно строгал дощечки, выжигал на них замысловатые буквы древнего анчутского алфавита, и прочее, и прочее. Я упорядочил свой день, я стал вывешивать над домом флаг – это значит, есть приём. Нет флага – нет приёма. Имею же я право отлучиться и поесть. Люди хотели знать, вернутся ли их близкие домой, и многим не суждено было вернуться. Я не гадал на Чудилу, и Рики запретил. Ни на него, ни на Далима. Я боялся. Но просыпался ночью и выходил за калитку туда, откуда хорошо просматривается гавань. Не видно ли кораблей?

Вдруг испортилась погода и начался дождь и шторм. И тогда ночью я вдруг понял, что плачу в подушку. Вместо того, чтобы свалить это на погоду, усталость и дурной сон, вытереть глаза и заснуть, я встал, оделся, накинул плащ и вышел в сад.

– Миче, ты куда? – Рики тоже встал и оделся. – Я с тобой.

Молча мы шли по мокрым, пахнущим свежестью и хвоей улицам, всё выше, на обрывы Вершинки над морем. Мы стояли на высоте, а под нами бились о берег упрямые, пенные, пугающе высокие волны.

С Петриком случилась беда.

Может, он в страшной опасности, может быть, умер. Как же мне жить теперь? Ко мне жался Рики, он всхлипывал, уткнувшись в мой бок, потому что очень любил Чудилу. Наша зверушка, увязавшаяся за нами, сидела на парапете и тоже смотрела в море.

Вдруг она вздрогнула, заурчала и одним прыжком оказалась за нашими спинами.

– Ррр…

Там стояла Мадина Корк.

Да можно ли девушке ночью, в шторм, одной бродить по городу так далеко от дома? Первым делом я испугался, что из-за неё у меня опять будут проблемы с Корками, а вторым сказал:

– Какой смысл стоять здесь, Мурашка, если из башни вашего дома отлично видно побережье и море? Тебя родители загрызут за то, что болтаешься по городу в темноте. Где твои братья?

Из башни её дома также хорошо видна площадь, которую мы с Рики пересекли по пути на обрывы. Я знаю, потому что однажды, в детстве, в отсутствие мужской части Коркиного семейства, одноклассницы затащили меня туда ради гаданий и рассказывания страшилок из пещерной жизни анчу. Прибежав сюда за нами под влиянием порыва, Мадинка теперь боялась возвращаться одна. Мурашка – это её детское прозвище. Не потому, что она боязлива или не любит холод, а потому, что трудолюбива, усердна и заботлива. Девушка замотала головой и припала к платану в расстроенных чувствах.

– Мы тебя проводим, – вызвался Рики. – Мы проводим Мадину, правда, Миче?

– Угу.

Я снова уставился в море, и снова ничего почти не видел. Набережную освещали фонари, а там, дальше, ревела чернота. Вокруг маяка клубился подкрашенный алым туман, и нигде ни души.

Чикикука залезла мне под плащ. Не из приятных ощущение – мокрая тушка на груди. Мы, трое, молчали. Наконец Мадина спросила:

– Миче, ты думаешь, где-то бой?

Именно так я и думал, потому и кивнул.

– Думаешь, кто-нибудь из наших знакомых… В смысле, думаешь, кто победит? Может быть, ты гадал? Может, ответишь мне, как предсказатель?

– Должны победить наши. Нас много. Внезапность. Буря. У Петрика есть мой амулет. Я сделал его давно, и ведь такой же помог однажды. Да, тогда была большая драка в порту, а Чудила туда затесался, чтобы остановить.

– Матросы напились и подрались, и могли пострадать обычные горожане, – пояснил Рики, который был в курсе всего.

– И что? – спросила девушка. Таким тоном спросила, что я уловил – она знает эту историю.

– Чей-то нож наткнулся на амулет, как на маленький щит. Талисман развалился, а на Чудиле ни царапинки. Потом я сделал новый.

Не говорил ли я с Мадиной так, что она могла подумать, будто я одобряю их с Чудилкой привязанность? Ни с того ни с сего, сразу повёл рассказ о её любимом. Надо попробовать выкрутиться.

– Извини, волнуюсь о нашем друге, – нашёлся я. – Отвлекаю тебя от мыслей о твоих друзьях.

– Миче, – помолчав, снова начала Мадина, – думаешь, бой очень большой? Очень страшный? Думаешь… Что ты думаешь? Что-нибудь случилось? С общими знакомыми, например? С Чудилой твоим?

– Я дал себе зарок не гадать на Чудилку. Но если бы знал, что встречу тебя, и ты спросишь, погадал бы.

– Но что ты ощущаешь? Что всё плохо? Или же нет? Предсказатели чувствуют и без гаданий.

Я задумался. Да, чувствовал я, что всё плохо. Но некоторое время назад. Теперь же сердце моё почти успокоилось. Может, из-за того, что встретил Мурашку? Присутствие таких людей успокаивает.

Не выдержав, влез Рики:

– Теперь уже всё гораздо лучше.

– Да, Миче?

– Возможно. Да, видимо так.

Мадинка облегчённо вздохнула, улыбнулась и отвела с лица мокрую прядь. Я спросил:

– Кохи вернулся домой с этой вашей Лалой? Я слышал, он за город уезжал.

– Да.

– Коня забрал? Мы нашли и у стражи оставили.

– Да. Забрал.

– Ну и ладно.

– Он заболел.

– От чего?

– От простуды и расстройства.

– От какого?

– Я не знаю. Врач сказал – это нервное расстройство.

Я не мог не съехидничать:

– Кохи мерещатся белые бесенята?

– Кохи четыре дня не мог встать с постели.

– Наверное, ударился головой, – предположил я, опытный искатель приключений.

– Нет. Но он совсем молчит, ничего не рассказывает. Это ты с ним подрался, да, Миче?

– Когда бы это я успел? – лицемерно воскликнул я. – Думаешь, почему я спросил? Просто знакомый стражник у ворот сказал, что видел, как Кохи с вашей воспитанницей покинул город, а вот теперь конь вернулся один. Кстати, что говорит Лала?