Виктор Заярский - Седьмое чудо света. Морские рассказы. Для детей и юношества

Однажды, когда за окном бушевал ветер, я возвратился из школы домой и, в расстроенных чувствах, присел за свой письменный стол. Потом размечтался, долго глядел в окно и думал: как там, в дальнем пятимесячном рейсе, чувствует себя моя мама на танкере среди грозных волн, в такую погоду? И тут я обратил внимание на телеантенну соседнего пятиэтажного дома, на которую присела небольшая стайка скворцов. Лететь им, беднягам, как видно, осталось ещё немало.

Возбуждённые скворцы то взлетали, то прыгали вокруг одного из сородичей, который сидел невозмутимо на своём месте. Мне показалось, что они бранили своего опрометчивого вожака и выказывали ему своим задиристым видом негодование за то, что привёл он их сюда, из теплых краев в такой холод. Оскорблённый вожак, видимо, сознавая свою оплошность, втянул голову в шею и молча сидел, нахохлившись, как будто не мог простить себя за то, что подвёл свою компанию.

Я не вытерпел, вышел на балкон и стал наблюдать за скворцами в морской бинокль, который подарила мне мама на день рождения. И вдруг увидел, как чёрный ворон, пролетавший над этой говорливой стаей, бесцеремонно опустился рядом, на занятую ими телеантенну. Большинство испуганных скворцов закричали и поднялись в воздух. Только один из них, как я понял, самый смелый, остался сидеть на месте, как ни в чём не бывало. Он, вроде бы извиняясь за не гостеприимство своих сородичей, кивал ворону головой.

Я боялся оторвать взгляд от птиц, оставшихся сидеть на телеантенне. И почему-то решил, что среди этих птиц и мои беглецы вернулись, поэтому раскрыл балкон настежь и закричал:

– Эй, вы, Ворчун и Белая Крапинка, летите сюда, ко мне! Я вас вдоволь накормлю и согрею!

Но разве перекричишь такой ветер, как новороссийский норд-ост.

– Серёжа, – вдруг позвала меня бабушка из другой комнаты. Потом она подошла ко мне сзади и, глядя на меня поверх очков, строго приказала: – Ишь ты, размечтался. Сейчас же иди обедать, а потом садись за уроки!

Я наскоро поел и нехотя сел за письменный стол, но голова моя то и дело поворачивалась к балкону. И вдруг, не веря своим глазам, я увидел, как сизый ворон залетел на балкон и уселся напротив меня на подоконник. Он повертел головой по сторонам и выкрикнул:

– П-р-и-ет, Сер-рёжа!

– Ура-а! Ворчун вернулся! – закричал я от радости, подхватился с места и бросился к балконной двери.

Испуганная бабушка, которая сидела за швейной машинкой в другой комнате, даже со стула подскочила.

Рядом с Ворчуном на подоконнике я увидел вдруг появившуюся Белую Крапинку, которая стучала клювом в стекло и, как прежде, верещала:

– Кашки, кашки, кашки!

Я щедро рассыпал по балкону сохранившийся с осени птичий корм и начал упрекать своих любимцев:

– Как вам не стыдно было на целую зиму улетать от меня! Разве я вам что-то плохое сделал, глупенькие вы мои?

А Ворчун, как будто не чувствуя своей вины, привычно кивнул мне своею сизой головкой и заученно пробубнил:

– Пр-р-и-ет, Сер-рёжа! Пр-р-и-ет!

Я смотрел на своих любимцев со слезами на глазах и был неописуемо счастлив.

Почти целую неделю над городом бесился свирепый норд-ост, а над моим балконом стоял весёлый гомон собравшейся стаи скворцов и картавые покрикивания счастливого Ворчуна. Несколько раз я пытался заманить едой Белую Крапинку и Ворчуна в их старые клетки, но птицы никак не хотели туда идти. Да и понятно, они предпочли сытой неволе свободу.

Когда над Цемесской бухтой установилась непривычная тишина, я раскрыл балконные окна настежь. Белая Крапинка пропела мне свою прощальную песенку и улетела вместе с подвернувшейся стаей скворцов. – видимо, туда, где родилась. Вслед за Белой Крапинкой неохотно поднялся в небо и Ворчун.

А я стоял на балконе и со слезами на глазах провожал своих любимцев до тех пор, пока они не скрылись из виду.

Прежде чем уйти на своём танкере в очередной загранрейс, я долго ходил по одесскому Стараконному рынку с одним – единственным намерением: купить там себе породистого щенка. От липучих продавцов не было отбоя. Каждый из них, изощряясь в славословии, на все лады расхваливал своих питомцев и, с пеной у рта убеждал, что это как раз тот щенок, которого я ищу, поэтому от себя подолгу меня не отпускал.

Я прекрасно понимал, что у каждого продавца одна задача: как можно быстрее сбыть свой товар. Денег в кармане у меня – курсанта Одесского высшего инженерного морского училища, который в то время проходил плавательскую практику на танкере «Свердловск» в должности матроса второго класса, – было не густо. Вот поэтому мне пришлось выбирать себе желанного щенка в соответствии со своими весьма скромными финансовыми возможностями. К тому же медлить было никак нельзя. Время с каждой минутой подпирало. Дело в том, что через час мне необходимо было заступать на вахту. Я торопился добраться в порт, до нефтегавани, где стоял под погрузкой наш танкер. Делать было нечего – пришлось покупать себе того щенка, которого я приглядел, сообразуясь со своими деньгами, и тут же назвал его Верным.

На деньги, оставшиеся в кармане, вёз я своего Верного до нефтегавани в такси. Щенок скулил всю дорогу и успел не раз обмочить мой флотский бушлат и курсантскую фланелевую рубаху.

Поднявшись на борт танкера, я опустил испуганного Верного на палубу. Как увидели его подвернувшиеся члены нашего экипажа, так и ахнули.

– Где это ты, Серёга, отхватил такого волкодава? – хитровато улыбаясь, между прочим поинтересовался наш боцман Дибров Сергей Николаевич.

Щенок беспомощно тыкался своею мордой в носки моих ботинок и, несмотря на жаркую середину лета, весь дрожал, как от холода. Я понял, что колким подначкам наших судовых остряков конца не будет, поэтому быстренько взял Верного на руки и поспешил к средней надстройке, где находилась моя каюта.

Электрик Иваньков Михаил Гаврилович, который направлялся к трапу и встретил меня со щенком на руках, даже присел от напускного удивления.

– Ай да Серега! Какого красавца отхватил! – сказал он нарочито громко и, с поддельным восторгом рассматривая моего щенка, прибавил: – Ну, ты даёшь!

А моторист Александр Тимофеевич Смирнов с самым серьёзным видом на лице обошёл вокруг меня, заглянул моему питомцу в пасть и прицокнул языком.

– Цены, дружище, твоему цуцику нет в хороший базарный день. Нет сомнения, что твой волкодав чем-то очень смахивает на дворнягу! – сказал он с откровенной издевательской насмешкой в голосе, кивнул на Верного и незамедлительно прибавил: – Не иначе, как смесь дворняги с носорогом.