Андрей Репин - Тень Земли: Снег

– Не хватает ещё из-за вас оторваться от армии. Скоро ночь, свиньи! За дело все! Бегом! – распорядился он.

Тяжело дыша, солдаты поплелись к дереву. Ветки им больше не мешали, и сразу десять топоров вонзились в старую кору. Полетели щепки, кора отслаивалась, и теперь топоры рубили по живому. Сверху обрушился толстый сук – и один троглодит упал с разбитой головой. Ещё одного по пояс затянули корни, он умолял помочь, но на него даже не взглянули. Дерево было тяжело изранено, ещё немного – и враги доберутся до сердцевины. Поро с выбитым левым глазом рубил как опытный дровосек, с каждым ударом углубляя и расширяя рану. Вдруг его что-то кольнуло в темя. Он поднял голову и, выронив топор, схватился за окровавленную правую глазницу. Это был дятел – маленький и совсем не воинственный лесной житель. Птичка всю свою жизнь прожила на этом дереве, которое давало ей и пищу и кров, и теперь решила отдать долг родному лесу. Поро только наугад взмахнул рукой, и лёгонькое тельце отлетело под ноги солдат, однако и ему слепому не жить.

Быстро смеркалось. Соседние отряды ушли далеко вперёд. Вправо от того места, где стоял Борк, простиралась обширная вырубка с редкими оголёнными стволами, а слева шумел сплошной лес. Оставаться тут дольше было опасно, но троглодан был очень зол и непременно хотел рассчитаться с непокорным дубом.

„Осталось немного, – думал он, вслушиваясь в удаляющиеся звуки битвы. – Свалим его и нагоним армию“.

– Унести бы ноги отсюда! Животы бы сберечь! – канючил ему на ухо Гхон, который совмещал должности адъютанта, телохранителя и советника при троглодане. – Всех ведь нас порешат, как Хропса с братками. Они тоже оторвались – и всё.

– Да заткнись ты, ворона! – отвечал Борк. – Хропс был охотником и дураком. Мы уже его наполовину подрубили, это треклятое дерево, а ты что же, хочешь бросить? Не зли меня лучше.

– Их всех… всех, слышишь, загрызли и прямо разобрали по косточкам, а ведь их было больше, чем нас. То были волки, троглодан! Волки и медведи. Я видел…

– Тихо! – прикрикнул Борк и случайно обернулся к лесу.

И увидел цепочку парных жёлтых огоньков.

– К бою! – заорал он.

Но было поздно. Под зловещий шелест мёрзлых листьев, волки набросились на оцепеневших троглодитов. Почти никто не успел оказать сопротивления. Звери прыгали на врагов, сбивали с ног и только прикусывали горло – так, чтобы брызнула кровь, – а потом сразу бросались на следующих. Из всего отряда Борка к тому времени едва ли набралось бы четыре десятка солдат, а после волчьей атаки из них и половины-то не осталось. Они удирали к полыхающим троглодитским кострам, и их подгонял торжествующий дружный вой.

Серый Вихрь подошёл к дубу и лизнул обезображенный ствол:

– Ты звал меня. Я опоздал.

– Нет, я ещё поживу, – беззвучно ответил дуб.

– Ночь. Наше время. Мы отомстим.

Вожак втянул холодный воздух влажными ноздрями. Пахло кровью, древесиной и дымом. Волки потрошили добычу. Добычи было вдоволь. А Серый Вихрь испытывал отвращение – слишком долго он жил с Григорием. Он призвал продолжить битву в ущерб еде, и волки послушались. Стая вытянулась в цепочку и двинулась на свет костров.

Не одни волки вышли на битву за лес в эту ночь. К Дубовому логовищу в центре Лещинного леса стягивалось всё зелёное воинство. Григорий звал на помощь. Его лес погибал, и этот лог был последней линией обороны. Если пройдут враги этот низменный, заросший и запутанный район леса, то выйдут в светлые березняки, где одни поляны. Там и до хором рукой подать. А в хоромах уж не обороняться придётся, а погибать.

В логовище сохранились с незапамятных времён остатки языческого капища – так язычники, поклонявшиеся силам природы, называли свои храмы. Круглая поляна, никогда не зарастающая густой травой, в центре её – небольшой холм в окружении древних, потрескавшихся деревянных идолов, а по окружности поляны – ровный строй дубов, да таких ещё крепких, будто и не стояли они здесь больше тысячи лет. Некоторые лещане время от времени наведывались сюда, говорят, тут можно излечиться от тяжёлых недугов, если душа не гнилая – добрые духи помогут. Ясными ночами небо словно объемлет поляну, звёзды приближаются и даруют своё благоволение, и если человек тянется к добру, он обязательно откроет себе что-то прекрасное: или веру в грядущее чудо, или новый светлый путь, или ощущение забытого счастья. Однако в тёмные, смутные ночи (а особенно в туман) оставаться тут не следует, ибо силы природы питают не только доброе, но и враждебное человеку волшебство. Холм под охраной идолов таит в себе неведомое – нечто сродни отголоску изначального слова, или остатку первого из первых творений, которое было ещё более несовершенным, чем существующий мир. То было капище Сварога.

Дубовое логовище поджидало троглодитскую орду. Прокл Отшельник поведал Григорию, что древнему капищу суждено воспрянуть в этот раз и свершить нечто небывалое, но что именно – никто не знает. Григорий хмурился и возражал: мол, не следует беспокоить могущественные и неведомые силы. Но он смирился, когда понял, что от него это вовсе не зависит – враги идут напролом и не отвернут от зачарованной поляны. Да и то сказать: не поляна, так дубы – не слабое подспорье в битве. Хозяин посетил таинственную поляну в день перед боем, когда издали уже доносились звуки вражеской орды. В воздухе чувствовалось напряжение. Дубы угрюмо прислушивались к отголоскам. Григорий заботливо обошёл деревья, которые были старше его самого, и помог тем, кто послабее, сбросить лишние сухие ветки. В логовище целый день собирались силы, некоторые (кому не терпелось, или особо свирепые) отлучались, чтобы кого-нибудь куснуть, пырнуть либо хоть припугнуть. Но всем было сказано собраться тут к вечеру.

И вечер настал. Ранний ноябрьский закат озарил заиндевевший лес багровым сполохом. Тучи стремительно проносились над деревьями, ветер свистел в кронах, и дубы раскачивались, словно угрожая растерзать хоть чужих, хоть своих. Люди увидели, как быстро тучи задушили прощальные отблески дня, и сердце у них защемило. Даже толстокожие лешие подумали: страшная будет ночь, хорошо ещё, если безлунная. Но как назло выползло холодное ночное светило. Тучи обходили стареющую луну стороной, и древнее капище было залито мертвенно-серым светом.

В этот час всколыхнулись мрачные глубины Поддубной топи. Над Могильной поляной раздался тяжкий многоголосый стон. А передовые отряды наместника спустились в Дубовое логовище. Первый отпор, который они получили, заставил их бежать к своим кострам. Дубовые корни рвали и зарывали ненавистных троглодитов, звери спешили растащить добычу, а молодые лещане в потёмках собирали стрелы. Кабаны бросились было вдогонку за троглодитами, но очень скоро вернулись с потерями.