Анджей Беловранин - Эллиниум: Пробуждение

– Но вы грабите и корабли других городов, не только кадмийские, – припомнил Пескарь.

– Раадосцы не грабят, а берут подать за проход через свои воды, – стоял на своём жрец. – За то, что мы охраняем торговцев от настоящих пиратов: таглакских налётчиков и душегубов из Кадма.

– С чего это мы должны тебе верить? – подозрительно спросил Увалень.

– Каждый пират скажет, что он никого не грабил, а лишь защищался от напавших на него торговцев, если его припереть к стенке, – поддержал Пескарь.

– Вы вольны верить, во что хотите, – свысока заявил жрец. – Но от этого правда не перестанет быть правдой!

– Все вы, чужаки, странные, – пробурчал Увалень. – Говорите-говорите, и не поймешь, не то правда, не то врёте или хвастаетесь. Вот мы, воины Грома, всегда говорим правду. Нам просто незачем изворачиваться. Если мы говорим, что наша фаланга непобедима, то это потому, что нас никому ещё не удалось одолеть в открытом бою. А не потому, что нам так хочется.

– Пойдем, Увалень, – сказал Пескарь. – Да, вот ещё, жрец! – он вытащил из кармашка на поясе медную монетку, которую выиграл у Копера. – Возьми, это мое подношение Текущему. Я дал бы больше, но у меня больше никаких сокровищ нет.

Пеликан недоверчиво принял жертву.

– Текущий, Милосердный к морякам, принимает твое подношение, – положенной формулой ответил он. – Да будет на тебе его благословение.

Молодые воины направились к выходу из храма, когда путь их прервало неожиданное движение справа, за колоннами.

– Подожди, воин! – услышал Пескарь взволнованный, но храбрый женский голос. Он даже схватился было за рукоять меча, но потом отпустил ее. – Ты правда сын царя Города-в-Долине?

– Я не привык, чтобы в моих словах сомневались! – грозно ответил Пескарь. – А ты ещё кто?

Девушка вышла из-за колонны.

– Я Марина, дочь царя Доса Поликарпа, – ответила она, стараясь держаться гордо. Ей было вёсен двадцать пять, на ней был просторный хитон до лодыжек, а ее распущенные светлые волосы были украшены лёгкой золотой диадемой с бриллиантом. – Что с моим отцом? Ты можешь мне сказать?

– В последний раз, когда я его видел, он был жив и здоров. Его взяли в плен кадмийцы.

– Горе нам! – всплеснула руками женщина. – Что теперь с ним будет?

– Я не знаю, – признался Пескарь. – Наверное, станет рабом, как и остальные раадосцы.

– Горе, горе нам! – повторила Марина, и из глаз её хлынули давно сдерживаемые слезы. – За что послал нам Текущий это испытание? За что наказывает нас?

– За пиратство, – немного злорадно сказал Увалень.

– Мой отец не пират и не разбойник! – с чувством воскликнула женщина. – Это всё кадмийская ложь!

– Откуда тебе известны дела мужчин? – спросил Пескарь. – Может, он просто держал это от тебя в тайне?

– Я его дочь, а не рабыня! – гневно ответила Марина.

– Ну, теперь-то точно станешь рабыней, – сделал вывод Увалень.

Женщина не нашла, что ответить, но слова воина явно испугали её ещё сильнее.

Пескарь вдруг вспомнил первый вечер в Кадме и женщину, послужившую утехой для нескольких десятков воинов. Ее серое безразличное лицо. Представить, что такое же лицо будет и у этой гордой свободной девушки, было невыносимо.

«Всё когда-то бывает в первый раз», – вспомнил он слова Щитолома и решился.

– Я беру тебя в плен, принцесса Доса, – сказал Пескарь. – Теперь ты в моей воле, и я буду решать твою судьбу.

Увалень посмотрел на своего вожака с восхищением.

– Обещаю тебе, что рабыней кадмийцев ты не станешь, – продолжил сын царя. – Иди следом и ничего не бойся.

Марина кивнула головой – наполовину со страхом, наполовину с благодарностью.

– Вот так трофей! – воскликнул Увалень. И беспечно брякнул: – А что Сана скажет?

О Сане Пескарь заранее не подумал. «Ох, что-то будет, когда я приведу домой морскую царевну… Правда, она разрешила мне брать в плен сколько угодно раадосок, а Марина – как раз одна из них!» Логический выход был найден, но Пескарю почему-то казалось, что его логика вряд ли обрадует ревнивую дочь старейшины.

14

Когда молодые воины и их пленница вернулись на рыночную площадь Доса, кадмийцы собрали там уже большую толпу пленников. Самых крепких начали на всякий случай заковывать в цепи. Здесь же было немало и женщин, вытащенных из их домов.

Вдруг один из кадмийцев набросился на пленника и принялся жестоко его избивать, отчаянно ругаясь. Пескарь заметил, что кадмиец коротко острижен и одет слишком плохо для воина, в одну лишь драную рубаху. «Это раб, которого мы освободили! – догадался юноша. – Кадмиец, когда-то попавший в плен к раадосцам, отыгрывается на своём бывшем хозяине. И теперь сам хозяин превратится в раба… если переживёт эту ночь, конечно».

Царь раадосцев сидел отдельно. Роскошный шлем исчез в чьей-то походной сумке, и Пескарь смог опознать его лишь по цельному бронзовому панцирю, который пока снять не успели.

Воины Города-в-Долине притащили к своему биваку несколько бочек с вином, открыли их и принялись пировать, хвастаясь друг другу своими трофеями.

Пескарь обратил внимание, что к Самшиту привязался какой-то толстяк в богатом одеянии.

– Я не раадосец! – кричал он тонким голосом. – Я купец из Белых Камней. Между нашим царем и Кадмом заключён мир, вы не можете меня грабить! Вон у причала стоит мой келет, а это – мои товары!

Самшит пил вино из серебряного кубка и, казалось, не мог решиться – ударить купца или просто напугать его.

Пескарь приблизился к торговцу и примирительно сказал:

– Много ли на твоём келете товаров, что ещё не разграблены?

Купец обернулся, и лицо его побелело от ужаса.

– Что ты хочешь сказать? – спросил он.

– Выход из гавани открыт. Сажай своих людей на корабль и отплывай, пока не поздно, – пояснил Пескарь. – А этот кубок – запиши его в расход как подарок добрым воинам Города-в-Долине.

– Вот-вот, в подарок, – угрожающе добавил Самшит и сделал ещё один большой глоток вина.

Торговец, как показалось Пескарю, только сейчас осознал истинную опасность своего положения. Воины пьянели с угрожающей скоростью.

– Хорошо же, – сказал он, суетливо подбирая полы своего халата, – пусть этот дар послужит вящей дружбе между нашими городами, – и рысью понёсся в сторону своего пузатого корабля. Самшит рассмеялся, глядя, как смешно убегает толстяк, в котором сложно было заподозрить подобную прыть.

– Спасибо, Пескарь! – сказал Самшит. – Я уж не знал, как от него отделаться. Мы с Белыми Камнями действительно не враги, так что как-то нехорошо было бы его прибить. Подарок – это ты хорошо придумал!

Пескарь кивнул в ответ и отошёл в сторону, внимательно оглядывая площадь. Он искал взглядом Рубача.

– Сын царя, – услышал он тихое обращение Марины. – Я хотела бы подойти к отцу, перевязать его раны.