Анджей Беловранин - Достойные жалости

ДОСТОЙНЫЕ ЖАЛОСТИ

повесть by Анджей Беловранин

День первый

Бесконечное голубое небо проглядывало сквозь обломанные ветви вязов, лет сорок назад посаженных вдоль дороги. Меж ними то тут, то там поднимали неряшливые кроны молодые березки: последние годы за аллеей никто не ухаживал, и деревья росли, как попало.

Солнце, яркое, как летом, заполняло собой все вокруг, и запыленные окна микроавтобуса казались отвратительно грязными на неожиданно ярком свету. Четыре черные трубы выпускали из себя белый дым и, поднимаясь из-за холма впереди, словно маяк, указывали на конечную точку их пути.

Мимо то и дело проносились тяжелые армейские грузовики.

– Хороший денек, – извиняющимся голосом сказал шофер, приоткрыл окно и суетливо закурил сигарету. Роберт несколько раз подозрительно вдохнул и выдохнул, но дым послушно вылетал в окно, и повода для начальственной выволочки не было.

– Да, денек что надо, – пробормотал Роберт.

– Что?

– Нормальный, говорю, день! – раздраженно прикрикнул Роберт. – Даже странно. Слишком красиво для такой помойки.

– Ничего странного, – объяснял шофер. – Вообще-то тут климат дождливый, но когда завод дымит – все время солнышко, будто на курорте! Ребята говорят, что эта дрянь облака растворяет подчистую.

– Как только деревья от этой гадости не мрут? – задумчиво спросил Роберт.

– Мрут, как миленькие! Только как-то странно: в одном месте ничего не растет, и вода воняет, а в ста метрах – пожалуйста, роща, все деревья – как из оранжереи, и даже грибы! Только, слышь, их есть нельзя – они всю химию, как губка, впитывают.

Роберт подумал, с каким странным убеждением повторяет этот человек чужие слова. Наверное, то, что «грибы – как губка» когда-то так поразило его воображение, что он затвердил эту формулу навечно. Как тысячу лет назад его прапрапра, какой-нибудь пузатый мельник, затвердил, что земля плоская и лежит на трех черепахах.

– …Но я от одного научника в баре слышал – они там надираются каждый день еще круче наших! – что дело, слышь-ты, не в химии, а в давлении, – продолжал между тем водитель. – Вокруг работающего завода зона этого высокого давления, и отсюда все время ветер дует, поэтому облаков нет. А-а… антициклон!

Вот так вот, подумал Роберт. Ветер отсюда дует во все стороны, и вся эта мерзость разлетается на сотни километров вокруг. И двухголовые телята, и младенцы без глаз.

Солнце светит. Значит, завод работает; прямо сейчас работает…

Роберт подскочил, как ужаленный:

– Ты что, идиот?! Окно закрой сейчас же!

– Да ладно… – забормотал шофер.

– Закрой, сказал, козел!

Шофер спешно затянулся, выкинул окурок, выдохнул дым в щель и завертел ручкой стеклоподъемника.

– Кретин, – тихо проговорил Роберт.

– Да ладно, – опять начал шофер. – Фигня все это! Мы же все время ходим, дышим, ничего, живы все…

– Вы что, без респираторов ходите? – удивился Роберт. – Просто по улице?

– Да в них же дышать невозможно! Конечно, ходим.

– И что, никто не запрещает?

– Ну почему, устраивают разносы, регулярно. Да только… Ничего же не чувствуется! Ни дыма, ни гари никакой нет. И вообще, ребята говорят, что эта дрянь через кожу так же впитывается, как и через легкие, так что мы все тут уже «надышались»… – и шофер обиженно замолчал.

«Нет, все-таки какой кретин!» – подумал Роберт.

Машина выскочила на вершину холма, и четыре трубы-«указателя» воткнулись в бетонные корпуса завода.

Шофер неудобно потянулся через весь салон к бардачку.

– Сейчас я там… – он покопался в куче хлама и наконец выудил оттуда два респиратора. – Вот.

Он оставил один на коленях Роберта, второй небрежно нацепил себе на шею. Уродливая маска бессмысленно болталась, и видно было, что водителю она нужна, как мертвому зонтик. Роберт, напротив, сразу надел свой респиратор, натянул перчатки и тут же подумал, что, пожалуй, надо это было сделать раньше, усыпил его шофер своей тупой беспечностью.

Дышать в маске было тяжело, намного тяжелее, чем положено: видимо, фильтр засорился. Роберт снял респиратор и осмотрел его: точно, вся пластиковая решетка была залеплена каким-то мусором и грязью: этой штукой давно уже никто не пользовался. Роберт быстро, как мог, прочистил прорези и снова натянул маску; дышать стало чуть легче.

Микроавтобус остановился на КПП. Шофер махнул рукой солдату в сторожке, тот лениво вышел из нее, поднял шлагбаум и тоже махнул рукой – проезжайте. Маска висела у солдата на груди.

Машина подкатила к бетонному крыльцу скучного серого здания. Бетон потрескался, в расщелинах виднелись пучки сухой травы. На стене рядом с плотно прилегающей, обитой деревом дверью висела табличка: «Военно-Химический Е.И.В. Завод. Управление». Табличка была старая, но ее регулярно протирали от пыли и грязи, что была заметна – по контрасту с окружающей ее стеной.

Роберт выскочил из машины, распахнул дверь и вбежал внутрь: он пытался как можно меньше времени находиться на открытом воздухе.

Оказавшись в тамбуре, он сразу закрыл дверь и с удивлением обнаружил, что она не обита деревом, а целиком деревянная, как и вторая дверь, ведущая в холл, которая, против уже всяких принципов безопасности, была открыта и даже приперта кирпичом, чтобы не захлопываться. Шлюзовой очиститель воздуха исправно гудел на стене, как маленький сердитый ослик, счетчик крутился, бессмысленно отсчитывая кубометры избавленного от вредных примесей воздуха: без герметичных дверей тамбура эффекта от его работы было не больше, чем от используемого для тех же целей посудного ершика.

Такое пренебрежение к жизни и здоровью людей окончательно взбесило Роберта. Он вошел в холл, и на него удивленно посмотрел дежурный сержант, скучавший в своей будке: видимо, нечасто здесь появлялось новое лицо, и уж тем более в штатском.

Дежурный попытался что-то спросить и даже открыл для этого рот, но Роберт перебил его, вернее, попытался перебить – но вместо молодецкого гарканья в полутемном холле раздались только какие-то глухие квакающие звуки: на лице у него все еще торчал респиратор. Это была уже последняя капля. Яростно сорвав бесполезный намордник, Роберт проорал:

– Где эта скотина директор?!

– Господин директор в отъезде, господин заместитель господина директора, капитан Вильгельм Коффин у себя в каби…

– Где это?!

– Второй этаж, налево по коридору вторая дверь, – последние слова сержант кричал уже в спину взбегающему по лестнице Роберту, а когда тот окончательно скрылся из виду, до него донесся еще и жалобный вопрос:

– Могу я узнать фамилию господина посетителя?.. – но за недисциплинированным господином посетителем дежурный не поспешил: похоже, ни в коем случае не имел права покидать свой пост.