Ольга Апреликова - Горькое логово

– Из-ви-ни… те. Мож-но мне пой-ти к се-б-бе. Я н-не б-бу-ду…

Страшный черный, как туча, Ярун опять схватил его на руки, и сердце чуть не оторвалось к черту. Но руки Яруна были нежными-нежными, он заглядывал в лицо:

– Сташка? Это ты? Маленький?

– Я п-по-нял, что… Ты… В-вы с К-ка-ашем сей-час гово-рили… И… что все п-пло-хо… Совсем… п-пло-хо… П-пусти м-меня.

– Сейчас, – Ярун на миг поставил его на ноги, мгновенно завернул в свою громадную куртку с родным ласковым, теплым-теплым мехом внутри и куда-то понес. – Потерпи.

Наверное, в Детскую башню? Сташка взмолился:

– П-прости! – голос звучал противно тонко, по-детски. Сташка передохнул и скорей сказал, как сам думал: – С-слушай… Ты хочешь, чтоб я рос без Венка, но ведь это вопрос… вопрос очень большого доверия… Венку-то я могу доверять, Сети – тоже, а тебе? Вот ты говоришь – бред, что я должен выбрать или тебя или Венок, но разве это не так?

Ярун на ходу заглянул к нему в куртку:

– Что ты там бормочешь, чудовище?

Он не слышал!! Сашка, высовывая из жаркого меха тяжелую голову на какой-то совсем ненадежной шее к его глазам, заторопился договорить:

– Разве ты уже не поставил меня перед этим выбором?

– Каким? – остановился Ярун.

– Каким?! Пока я ребенок, меня может защитить этот проклятый симбионт – а ты? Ты разве можешь? Меня ведь всегда убивают. Даже если ты рядом! Но чаще, конечно, когда тебя нет.

Ярун усмехнулся, посадил его в коконе куртки на подоконник какого-то другого окна, за которым все падал и падал вечный сегодняшний снег.

Сташка опустил глаза, не снеся тяжелого зимнего взгляда Яруна:

– Ты сам сказал, я трус. Да. Это правда. Все эти дни… Венка – нет. Тебя – нет… А там… Там все отравлено одиночеством… Без тебя – боюсь… Всего боюсь, даже старых игрушек… И тебя… Тоже боюсь.

Он закрыл глаза руками. Казалось, что от куртки Яруна пахнет горьким дымом и холодной землей. Что будет дальше – все равно, только хочется спать. Ярун взял его за плечи:

– Не бойся. Я всегда с тобой, даже если меня рядом нет.

– Это разговоры, – буркнул Сташка сквозь ладони.

– Нет, это правда. Это – родство. Мы всегда вместе.

– Яр, – он опустил мокрые ладони, вытер их о штаны и уставился на Яруна: – тебе, значит, противно, что я взял Венок? Что я – дракон? Что я – Сеть? Почему нельзя – с тобой? И сразу – работать, а не в игрушки дохлые играть? Я ничего не помню!! Тебе противно, что я Кааш? Что я сделал такое ужасное, когда им был?

– Не ужасное, а просто – ничего не сделал. Из того, что надо было. Не смог. Не поладил с людьми, свихнулся, погиб. Вот и все. Давай вместе постараемся, чтоб эта твоя жизнь не стала такой же бессмысленной. И не противно мне, что ты Кааш. Мне страшно, что ты снова сойдешь с ума. А ты свихнешься, такой маленький, если Сеть откроет тебе все свои уровни. Ты сразу перестанешь быть человеком. С тобой никто, даже я, не сможет нормально разговаривать. Зачем нам недопонимание, конфликты, твои приказы, которые непонятно как исполнять – сам подумай? Все. Ты начал новую жизнь.

– Ну, может быть, – Сташка подумал, что новая не жизнь, а лишь фаза этого длящегося и длящегося пути во тьме, изредка прерываемая светом, когда выныриваешь в жизнь. – Я снова живу, да.

– Да. Все другие люди… Рождаются, живут, исполняют свой долг, умирают. А мы – возвращаемся. Твоя Сеть нас возвращает. Не дает сознанию распасться. Адские технологии Золотых, в которых почти ничего не понять… Система систем. Квантовые интеллекты. Лабиринты интеллектов. Технологическое бессмертие. Ты и я. Сеть Дракона возвращает нас почти одновременно, в одно и то же место – сюда, домой. Только я живу нормальную жизнь, а ты… Как падающая звезда. Не успевая выполнить свой долг.

– Ключевое слово в твоем объяснении – ДОЛГ?

– Это звучит просто, – усмехнулся Ярун. – Для начала… Мой долг – тебя наконец вырастить. Не дать Сети снова тебя сожрать. Твой – вырасти. Выжить. …Как ты?

– Мне ужасно плохо, – Сташка потер лоб. – Можно, я еще спрошу?

– Спроси. Погоди чуточку, – Ярун поплотнее завернул его в куртку, снова взял его, безвольного, как червяк, бессильного, на руки, понес дальше. – Хороший мой. Маленький. Маленький Сташка. Прости, что я тебя так напугал, и без того уже перепуганного… Тебе расти надо, а не вспоминать! Ох, ребенок. Я потому и отобрал у тебя Венок, чтоб ты не вспоминал. А то опять все испортишь. Ведь Кааш… Он был… Правда слегка сумасшедшим. Никого не слушал. Ни с кем не считался. Считал себя неуязвимым. Ты прав в том, что одиночество – это яд. Кааш был отравлен им насквозь. Поэтому сейчас… Я так рад, что ты – малыш. Что у тебя ясные глазки, из которых смотрит не Сеть, а ты сам. Что ты – умненький, что стараешься во все вникнуть, понять, как жизнь сейчас устроена. И ты должен многому – простому, человеческому – успеть научиться, пока Кааш не взял над тобой верх. Он хороший, прежний Кааш, но – псих, наивный, неопытный одинокий псих, он живет древними сказками, научным синергизмом Ордена, а не реальностью, он не понимает людей, все хочет сделать сам, сам, сам… Поэтому жизнь быстро его отторгает.

– …Я должен перерасти прежние сказки?

– Не знаю. В этих сказках очень много смысла. Но чтоб их исполнить, надо действовать с умом, с терпением. Вырастить себе помощников, обозначить новые цели… Понимаешь?

– Исполнить… Цели… Ты будешь во мне воспитывать ум и терпение?

– Я – буду тебя растить. Пойми, «я сам» – это не значит «я один».

Почему-то стало тепло-тепло, и что-то нежное внутри Сташки от этого тепла жадно и виновато начало выздоравливать. Сташка больше не боялся прислоняться к Яруну. В куртке неудобно и жарко, зато защищен от всего на свете… Все-таки какой он родной – этот страшный Ярун. Несет куда-то, чтоб спрятать и уберечь от всего плохого. Все сказать можно:

– Знаешь, я…

Ярун остановился и заглянул к нему в куртку:

– Что? Скажи мне.

– Я посмотрел в могилу, видел там… Ну, себя мертвого, внизу, в саркофаге. Ресницы густые… Мумия. – А потом опять себя, но не такого, как… Не сухенького, а такого же, как вот, как только что убили, и сердце погасло – он зачем-то выпростал из куртки и показал очень внимательному Яруну ладони. – Сразу под плитой. И я был сразу и там, под плитой, мертвый, и снаружи, живой… Испугался, что опять убьют. И… И все. Пришибло. А потом сразу тут, и люди трясут и мучают. А потом ты, и я очнулся. Понял, что вроде бы – нет, не умер.

– Нет, конечно. Ты живучий. А это было только видение, – очень тихо сказал Ярун. – Потому что этот храм на Оси с… Ну, со стартовой точкой.

– А?

– Потом подробности. Пока пойми, что Сеть атакует тебя в таких местах, да. Предупреждает об опасности. Это – только видение. Как сон.

Сташка устало покачал головой. То, что он видел – не сон.