Николай Волынский - Наследство последнего императора. 1-я книга (II)

– Глубокое заблуждение, – возразил Яковлев. – Земли, пригодной для обработки в умеренных широтах в Сибири мало. Расслоение среди крестьян здесь, действительно, меньшее, чем в европейской части. Но оно все равно огромно и невыносимо. Вы эти места не знаете, а я прожил тут немало. Положение рабочих большей частью хуже скотского. Условия работы и жизни на большинстве сибирских фабрик не изменились со времен первых Демидовых и Строгановых. Они просто адские! И нам нет особой необходимости агитировать за советскую власть. Вместо нас это сделает Добровольческая армия Корнилова и его союзники.

– Каким же образом? – усмехнулся Кобылинский.

– Будут восстанавливать старые порядки. Отбирать и возвращать землю крестьянским мироедам и помещикам. Будут коллективные порки. Массовые казни. Как, по-вашему, к кому пойдет народ за защитой?

И все же ему не удалось поколебать скепсис Кобылинского.

– Мне приходилось слышать и о других настроениях – тоже обоснованных, – он испытывающе посмотрел на Яковлева.– Они сводятся к тому, что Сибирь непременно отпадет от России и станет самостоятельным государством.

– Совершенно верно, Евгений Степанович, вы правы, – заявил Яковлев.

– Отпадет?

– Правы в том, что такие мнения, действительно, есть. Мне тоже приходится чуть ли не каждый день выслушивать подобные сказки. Даже надоело, признаться. Но разговоры эти определенно не на пустом месте возникают. Господин Колчак, например, намеревается создать здесь своего рода «Новый Сион» или «Новый Израиль», если пользоваться терминологией Библии… Может быть, у него и получится. Но очень ненадолго. Если Россия без Сибири еще жить сможет, – плохо, но сможет, то Сибири, а значит, и русским, находящимся здесь, без России – никак.

Кобылинский деликатно кашлянул.

– Вы ведь тоже русский человек, Василий Васильевич, не так ли?

Яковлев кивнул:

– Да. Что-то вызвало у вас сомнение? – спросил он.

Кобылинский смутился.

– Прошу простить меня и понять правильно. Я не хотел бы, чтобы вы мои слова восприняли как знак неуважения к вам или как отсутствие воспитания. Это совсем не так! Я совсем о другом. Вот вы, Василий Васильевич, употребили удивительные слова: Колчак может создать «новый Израиль». А разве эти самые… «товарищи», – ваши коллеги-большевики – уже не создали для себя таковой на европейской части России? И здесь разве не ухватились строить его? Именно «Новый Израиль» – только в прямом смысле этих слов! Кто у вас главный в Москве? Кто сделал революцию, а теперь засел в Кремле? Ее возглавил Троцкий-Бронштейн. Он – отец переворота 25 октября. Он сыграл тогда главную роль, – об этом я прочитал в ваших же большевистских газетах. Ваш Ленин именно так о Троцком и пишет. А с Троцким-Зиновьев-Апфельбаум, Каменев-Розенфельд, Свердлов, Дзержинский, Нахамкес, Нахимсон, Иоффе, Губельман и еще много-много таких же… Правда, где-то там сбоку Ульянов-Ленин мелькает, да ведь и он, говорят, картавит, как самый настоящий Рабинович! Да у него прадед, кажется, был евреем или дед. Правда, в православие перешёл. Значит, не еврей. Кто возглавляет тайную полицию в Петрограде? Урицкий! Кто управляет юстицией? Ею управляет в высшей степени «народный» комиссар Штейнберг! Кто ведает самым большим богатством России – ее землей? Еще более «народный» комиссар Яковлев! Знаю, что не вы, знаю!.. Кто-то может подумать, что он, по крайней мере, – ваш однофамилец. Но ведь настоящая фамилия его Эпштейн! И сколько их прячется за русскими фамилиями? Что можно ожидать от Эпштейна русскому крестьянству? А в правительстве, в вашем Совнаркоме ни одного русского-то нет, сплошь – тот «народец»! Уж простите меня за резкость!.. Я готов дать вам любую сатисфакцию, какую потребуете.

Комиссар Яковлев ничего не потребовал.

– Не волнуйтесь, Евгений Степанович, – успокоил он полковника. – Я не в Смольном институте благородных девиц воспитывался. Но хочу кое-что уточнить. В составе Совнаркома всего лишь один еврей. И тот – Троцкий. Еще один поляк, один грузин, остальные все русские. Так что насчёт «еврейского засилья» – вранье. Тем не менее, вы коснулись весьма замечательного и сложного момента. Этот, как вы изволили выразиться, «народец» сыграл весьма серьезную роль в революции. И среди них масса честных, искренних и бескорыстных людей, для которых нет ни евреев, ни русских. Есть трудящиеся и есть их угнетатели. В свою очередь, я искренне убежден, что в советской России навсегда исчезнет еврейский вопрос, как, впрочем, и русский, когда будет покончено с главным злом – с эксплуатацией человека. Когда труд станет свободным, образование доступным, а старость трудящегося человека – надежно обеспеченной. Когда граждане новой России люди будут работать не на Рубинштейна, Рябушинского или Иоллоса, а на себя. И тем самым на общество в целом. Ежели у всех граждан советской России будут равные возможности, то какая разница, какой вы национальности? Закон не даст никому преимуществ. Зато равные права даст всем. Мы говорим не о равенстве в нищете, а о равенстве перед законом, равенстве возможностей. Об отсутствии особенных привилегий для кого-либо. Такое государство мы и хотим построить. Государство свободного труда. Ради такого дела стоит жить.

Кобылинский скептически покачал головой.

– Вы всерьез полагаете, что они теперь, когда прорвались во власть, позволят русским и другим коренным народам России иметь такие же права, какие они предусмотрели исключительно для себя? Равные возможности!.. Вы, очевидно, не марксист, Василий Васильевич, а самый настоящий идеалист – уж не обессудьте. Вы плохо их знаете. А мне довелось их наблюдать, и не где-нибудь, а на фронте, – сначала на японском, потом на германском. Именно этот «народец» дал больше всего трусов и дезертиров.

– Значит, вам, как минимум, не повезло, – усмехнулся Яковлев. – У меня другой опыт на этот счет – противоположный. Во-первых, евреи – один из коренных народов России, они живут здесь тысячи лет. Другое дело их ксенофобская 29 29 Ксенофобия – ненависть к другим народам. религиозная обособленность. Но она уже разрушена – вместе со старым государством. Молодое поколение евреев стремится к свету знаний, к науке, власть кагала для них – самое настоящее рабство. Между прочим, еще Державин, поэт, в свое время, по поручению императора, изучал еврейский вопрос. И пришёл к выводу: именно кагал против того, чтобы евреи учились, овладевали трудовыми профессиями, иначе они подчиняться кагалу не будут. И что ещё важно: солдат еврейского происхождения способен быть таким же стойким и самоотверженным, как и русский солдат. Я таких евреев видел немало. И тоже на войне.

– А декрет «О самой угнетенной нации»? – вкрадчиво спросил Кобылинский.