Павел Манылов - Слушая тишину. Сицилийская история

– Тогда мы были неразлучны вместе с моим другом. Джеймс Бедок. Он был похож на Геракла. Такой же огромный и сильный. Он носил бороду и брил голову. На голову надевал трофейную японскую повязку, снятую при случае с одного из узкоглазых. Был чемпионом округа по боксу. Только один раз я видел, как он имел проблемы в ринге. Ты представляешь, это был русский. Джеймс тогда закончил бой на своих ногах, но долго помнил тяжелые свинги товарища по борьбе. Кстати, скажу тебе, мой малыш, что бы ни писали в наших учебниках и что бы ни говорили о красных, это они выиграли войну. Все наши вместе с Бульдогом Уинни усилия не стоили и мизинца того, что потратили на эту борьбу русские.

– Пап, ты правда так считаешь? Ты так предан Америке, а сейчас говоришь такие вещи?

– Солнышко, правда важнее попыток человека или даже нации во имя своего благополучия поворачивать вспять историю. Тем более что тесто сие замешано на горе и страдании, и было бы омерзительно не признать правду, которая стоила жизни миллионам людей. Отказаться от этой правды значило бы отказаться от Бога, отказаться от самой жизни, ради которой погибло столько людей.

Крис глубоко задумалась над его словами, до сих пор она знала только о героизме и трагедии американского народа. Дункан как будто приоткрыл завесу тайны, которая с новой стороны начала открывать для юной леди этот мир.

– Мне тогда было девятнадцать, а Джеймсу двадцать пять. Однажды он отбил меня от кучки наших же солдат, решивших, что я им что-то должен. С тех пор мы всегда были рядом. К тому моменту он уже был старшим сержантом и принял участие не в одном десятке разных операций. Понемногу он учил меня военному делу, а точнее: как выжить в тех условиях, в которых мы могли оказаться в любую минуту. И скажу тебе, малыш, пару раз эта наука действительно спасла мне жизнь.

Джеймс встречался несколько раз с русскими и всегда в рассказах он восхищался ими. Их мужеством, внутренней силой. Он видел, через какую мясорубку им приходилось пройти.

Кстати, после того боя с русским, а они оба вышли шатаясь, но не упав, им присудили ничью. Той же ночью они оба сделали себе одинаковые татуировки.

– Боже, папа! – Кристи подскочила на кресле и прижала ладошки к щекам. – Ведь это же дядя Джейси?! Да?!

– Да, солнце, конечно, это он.

– Я помню эту его татуировку, я часто спрашивала его, что это, но он никогда не рассказывал. Но где же его борода? Бритая голова? Боже, не могу его представить таким! – дочь была настолько удивлена, что даже не знала, как увязать старшего сержанта Джеймса, грозу фашистов и чемпиона по боксу, со своим дядей Джейси, отцом четверых детей, веселым добрым великаном.

– Много воды утекло с тех пор. Твой папа тоже изменился. Прошло уже почти тридцать лет.

Сегодня был странный день. Мне приснилась Мартина. Во сне она выходила замуж. Я не знаю, как она выглядит взрослой, но я четко понимал, что это она. Маленькая церковь в Корлеоне была полна гостей и веселья. Тот, кто не был на сицилийской свадьбе, никогда по-настоящему не поймет всей красоты соединяющихся сердец двух любящих друг друга божественных созданий. Скромность и трепет взглядов, нетерпеливое ожидание брачной ночи, торжество и искренняя радость гостей.

Сон был коротким и очень красочным. Он оставил приятный осадок, с одной стороны, но, с другой – ввел в задумчивость своей неожиданностью.

Я думаю, что сны отражают наше подсознание, вопрос только в одном. Они – результат наших размышлений и тревог или же это некие знаки, которые приходят к нам свыше?

Италия. Сицилия. Действительно, последние несколько дней я думаю о ней постоянно. Но почему именно этот сон? Встреча с Мартиной была одним из самых ярких пятен, связанных с этой страной, но мои нынешние раздумья связаны с совершенно другими обстоятельствами. Работа, и не более. Но все же что-то кольнуло у меня в сердце от одного красочного мгновения, невольным свидетелем которого я стал в прошлую ночь.

Сэм Дункан, вышел из самолета и на мгновение остановился. Он не был здесь очень давно. Но узнал легкий, чуть солоноватый, ветер, взбивший прядь волос из его идеальной прически. Увиденное сильно отличалось от того, что было тридцать лет назад. Он прислушивался и не спускался вниз по трапу. Сэм помнил этот вкус ветра и цвет солнца, и даже невольная мимика – легкий прищур от яркого солнца – показалась ему знакомой. Несмотря на жару, он надел шляпу, чтобы ветер окончательно не испортил прическу, подхватил с пола дорожные сумки и аккуратно двинулся вниз по трапу, где его уже нетерпеливо ждала дочь.

Он поцеловал на ходу дочь в макушку, и они двинулись в потоке спустившихся пассажиров в сторону аэропорта.

Сэм сразу заметил стоявшую на взлетной полосе «Альфа-Ромео» и прислонившегося к ней молодого сицилийца. Дункан окликнул дочь и направился к незнакомому мужчине, не глядя на него. Кристи, несколько удивившись вдруг изменившемуся маршруту, попыталась спросить, куда они направляются, но, не дождавшись ответа и увидев уверенную походку отца, поспешила следом.

«Альфа-Ромео-Альфетта» – один из самых новых и модных автомобилей юга Италии. В Америке такие машины редкость, но Дункан следил за тем, что выпускается у автопроизводителей. Эта модель была хитом года и многое говорила о своем владельце. К тому же факт появления автомобиля на взлетной полосе явно указывал на то, что за рулем был человек непростой и приехал он за тем, кто еще выше в его иерархии. Мгновенно оценив данные обстоятельства, Сэм обменялся с незнакомцем взглядом и, удостоверившись в своей правоте, твердым шагом пошел к машине. Даже опытный наблюдатель не смог бы увидеть едва различимые жесты, которыми обменялись мужчины, но для них это был определенный код, который каждый из них считал с лица другого.

Мужчины встретились, перебросились несколькими словами, и Фабио, новый знакомый Сэма, галантно обозначил поцелуй ручки Кристианы и аккуратно уложил в багажник все сумки. Сэм не прикоснулся к багажу, сразу давая понять, кто здесь хозяин положения, но и встречающий его мужчина всем своим видом показывал свое уважение и почитание. В этом минутном обмене информации не было ни грамма подобострастия или пренебрежения. Наоборот, каждый подчеркивал свое достоинство, несмотря на отличие в положении.

Сэм с дочерью разместились на заднем сиденье, Фабио нажал на педаль акселератора, и автомобиль тронулся. Доехав до здания аэропорта, сицилиец взял документы американцев и, в течение десяти минут уладив необходимые формальности, повез прибывших в город.