Меир Ландау - Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая

Исчезновение инженера Полежаева всколыхнуло чугуевских обывателей. Ранее тут никогда не пропадали люди. Точнее, не то чтобы не пропадали вообще. Пропащие да исчезнувшие, оставляли после себя следы и чаще всего находились вскорости, даже без помощи полиции и жандармов. Например, как сынишка местного пьяницы, отставного унтера Казаченко. Тогда солдаты прочесали все окрестные леса. А мальчонка, живой-здоровый нашёлся в соседнем селе. Затиранил его папанька. Вот он и «дал дёру» подальше от Чугуева. И кабы не военного сословия батюшка его был, то и не искали бы. Или, как дочка булочника Сторожева. Так та вообще махнула с буфетчиком Костькой за реку. Волнения только зря на Успенской слободе подняли. Всё одно к вечеру вернулась.

Приблизительно так, о том что вообще творится в Чугуеве и кто есть кто, усатый становой пристав, Константин Васильевич Калашников, рассуждал перед Виктором, вспоминая всех власть имущих, пропащих да пропавших.

– И как? – наконец остановил его вопросом Виктор, закуривая очередную папиросу.

– Что, как? – не понял Калашников.

– Буфетчик Костька, как?

– А никак, – отмахнулся Калашников, – как гулял с булошницей за рекой, так и гуляет.

– Понятно, – посмотрел на него Виктор, – чем всё-таки тут занимался Полежаев? Или у него не было ни знакомых, ни приятелей? Он у вас что, из дома не выходил?

– Стало быть не выходил, – пожал плечами Калашников, – сколько не тужусь, господин полковник, не могу я даже лица его вспомнить.

Виктор усмехнулся и посмотрел на Калашникова.

– А градоначальник говорит, что захаживал он к Вам, но не в участок, а на дом. И захаживал часто.

– Ох уж этот… – отвернулся Калашников, – ну поймите, не могу я распространяться о связях с этим человеком, – посмотрел он снова на Виктора, – понимаю так, его не скоро забудут, раз им занимается военное ведомство?

– Не скоро, – кивнул Виктор.

– Значит не сумасшедший, – отвернул глаза Калашников.

– Почему Вы решили, что он сумасшедший? – спросил Виктор.

– Да я-то как раз и не решил, – ответил Калашников, – Полежаев, Георгий Александрович, любил повторять, что пусть лучше считают юродивым, чем учёным. Меньше лиха, понимаете!

– Понимаю, – спокойно ответил Виктор.

– Вот и я понимаю, – выдохнул Калашников, – он всё рассказывал о какой-то Гражданской Войне, каких-то нацистах, которые захватят половину мира, про потомка генерала Кутепова и про большевиков.

– Кутепова? – удивился Виктор, – кто такой генерал Кутепов?

– Понятия не имею! – воскликнул Калашников, – я никогда не слышал про такого генерала!

– Вот и я не слышал, – кивнул Виктор в ответ, – Вы уверены, что он…

– Я тоже думал, что с головой у него не в порядке, но… – ответил Калашников и подумал.

– Что, но? – кивнул Виктор.

– Вот, – тихо произнёс Калашников, вытащил из стола маленькую гильзу и положил её на стол перед Виктором, – на полу в его доме нашёл, когда мы уже уходить собирались, да забыл показать Вам.

Виктор взял гильзу, покрутил её на ладони и посмотрел на Калашникова.

– Клеймо на ней 1969 года, – сказал Виктор с ухмылкой.

– И вроде как от пулемёта Максим… – подумал Калашников, – но странная какая-то… Хоть убейте меня, но ни к одному оружию не подойдёт!

– Это ещё почему? – рассматривал гильзу Виктор.

– Ободочек у неё, там где должна быть шляпка, разве не видите? – ответил Калашников, кивнув на гильзу.

Виктор усмехнулся и поставил гильзу на стол, капсюлем вверх.

– Сказать, что немецкая? – посмотрел он на Калашникова, – не похоже. Немцы не метят свои патроны звездой.

– Да и 1969-й год ещё не наступил, – улыбнулся Калашников.

Виктор так же улыбнулся в ответ и вернул ему гильзу.

– Я не думаю, что эта гильза из под патрона, пулей из которого был убит Полежаев.

– Убит? – удивился Калашников.

– Нет, – покрутил Виктор головой, – я даже не уверен, что он был убит. Она давно отстреляна и скорее всего отстреливался Полежаев. Интересно только в кого он стрелял. И разумеется, из какого оружия.

– Я слышал, что он хвастался своим английским «Бульдогом», – ответил Калашников, – но я знаю английское оружие. Не от него эта гильза, не от него. Да и лихих людей, в которых приходилось бы хотя бы раз стрелять, в нашем городе нет, – вздохнул он, взял гильзу и спрятал обратно в стол…

Виктор вышел из полицейского околотка ближе к вечеру. Едва он сошёл с крыльца, как к нему тут же подбежал средних лет, маленький человек.

– Господин барон? – начал, запыхавшись, человек, – господин барон, право даже не ожидал встретить Вас тут.

– Да? – посмотрел на него Виктор, – а как по мне, то Вы тут давно околачиваетесь, – кивнул он на истоптанный снег неподалёку от крыльца.

– Отчего же? Нет, нет, – возразил человек, – совершенно случайно проходил мимо, вдруг вижу Вы спускаетесь, и решил подойти поздороваться.

– Да, вижу, совсем замёрзли, мимо-то проходя? – усмехнулся Виктор.

– Разрешите представиться, – улыбнулся человек, чуть приклонив голову, – гласный дворянского собрания Терентий Свиридович Чумак.

– Чем обязан, Терентий Свиридович? – посмотрел на Чумака Виктор.

Матушка наша, Капитолина Николаевна, много об Вас рассказывали и ненароком мне довелось слышать, что с радостью приняли бы Вас, господин барон, в своём доме, совсем недалече отсель.

В своём доме на Старой Николаевской, или не иначе в Головинском? – усмехнулся Виктор, – а отчего же не проведать? Ступайте к своей благодетельнице и сообщите, что завтра до обеда посещу её.

– С радостью, господин барон, – улыбнулся Чумак, слегка поклонился и пропустил Виктора.

Виктор сошёл с крыльца, закурил, отошёл на несколько шагов и обернулся назад, чувствуя чей-то пристальный взгляд в спину. Позади продолжал стоять Чумак, как-то неискренне улыбаясь Виктору, в своей, как понял Виктор, привычной позе лакея.

Снег едва припорошил улицы. Холод пронизывал не столько от мороза, сколько от не прекращающегося ветра. Ветер дул то в лицо, то заходил со спины словно подгоняя, то снова и снова будто обнимал со всех сторон, едва не сбивая с ног.

Особенно сильным, и даже каким-то нахальным, он показался на мостике, перекинутом через широкую балку. С этой балки, слева, открывался чудесный вид на заснеженную речушку. И тут ветер словно набрался сил и решил сбросить Виктора с мостика. Снег ударил в лицо, Виктор выругался и только крепче затянул башлык. Ему показалось, что он сейчас улетит вслед за ветром. Эти, неприятные во всех отношениях объятия, заставляли не идти, а бежать вниз по улице, по и без того крутому и обледенелому спуску.

Проходя мимо бывших пороховых складов, Виктор на мгновение остановился и задумался. Он глянул на склады. Потом резко повернул назад и буквально побежал вверх, обратно через мостик, совсем забыв про ветер и снег.