Сергей Александров - Проходимцы

Егорыч замолчал.

«Всё верно он говорил. И то, что двое сейчас у нас (был третий, да конвойный-идиот! Видите ли, „показалось“ ему, – попытка к побегу! Какой нафиг побег для Проходимца?! Если он захочет – выйдет. И – всё!). И то, что один из Проходимцев – женщина. Вернее – двадцатитрёхлетняя девушка. Настёна (по другому позовёшь – и не откликнется. С норовом!). Правда – три выхода нашла именно она. И один – Раис. Башкир из Уфы. И выход – пальчики оближешь! Редкий очень – мерцающий. С трёхкратным периодом. У немчуры такого, небось, и нет!..»

– Нет у фрицев мерцающего, – будто пройдясь по мыслям, подтвердил Егорыч. – Пульсация с периодом в 50 лет есть. Она им и задарма не нужна – не живут столько. А мерцающего – нет. И этот факт обнадёживает… Где сейчас хромокинетика найдёшь? Так что – можешь обскакать фрицев-то, можешь…

– Да каких фрицев-то?

– Да немцев – кого же ещё… А, не бери в голову!.. Ладно. Ну, вроде бы – всё. Пора мне. И напоследок – совет. Не от Проходимца. От меня лично, которого ты шесть лет назад вытащил. Не дал сгинуть под пулей или в дурке… В общем – так: про Раиса немцы тоже знают. А Настёну твою уже почти списали. Вот и подыграй им. Упрячь девчонку в дурку. Забудь про неё до сорок третьего. Заблокируй в палате – сам знаешь, как. Но – береги её. Как самое ценное в Стране. Сбереги до срока. Дай ей пару пустячных выходов – и спрячь… Выходы – обставь, дезу пусти… Да не в Москве спрячь, или, упаси Боже – в Питере. В смысле – в Ленинграде. Где нить к Волго, тьфу! к Сталинграду поближе. Подойдёт срок – поймёшь сам, что к чему… Да, и советую почитать германские легенды всякие там…

Егорыч чуть хмыкнул. Побарабанил пальцами по фаянсовой раковине. Вздохнул…

– А с мужем её что делать прикажешь? Он ведь – ни в зуб ногой. Любит её по-своему, бережёт… Его что – тоже заодно с ней – в больницу? Так ведь прослушивали не раз – не знает он о том, чем его жена занимается на самом деле-то. Всё думает, что машинисткой в машбюро у нас работает…

– С Семеном проще – как война начнётся, так и призовут его… Или – сам пойдёт. Добровольцем… Не мне тебя учить – как.

– А Раис?

– У вас же есть на него планы? Вот и используйте их. Да позатейливее,

поизобретательнее… На крайняк – пусть на подхвате будет у девчушки. От него не уменьшится, да и прикрытие ей обеспечит… Да что я с тобой, как с маленьким – сам знаешь ведь, что да как!.. Ну, вроде бы – и всё. Ладно, пока. Дверь из ванной приоткрой – и посиди чуток. Покумекай. А я – на выход…

Через минуту в гостиничном номере Егорыча уже не было. Только занавеска защемилась в закрытой снаружи балконной двери…

Конец кино-и-аудиозаписи.

– Во, понял! С собой постоянно эту запись таскаю…

Откуда-откуда… Оттуда! Чё, думаешь, бывший одноногий артиллерийский наводчик ни на что не годен больше, да? О! Все так думают. И Они – тоже… А я же, хе-хе-хе.. Я же – всё видел. С самого началу. Потому меня и взяли в тринадцатое управление… Так что – тссс! Молчок! И – не спрашивай ничего больше, понял?..

Нее, не надо таких жестов. Сам расплачусь! Во, всё. Тихо-тихо. Где костыли-то мои? Куда они, эти чертовы деревяшки, подевались, а?..

Конец записи

Как-то Юрка заявился под утро.

Обычно заявился. Звонком в дверь.

В шесть утра субботы.

Паразит!

Своих я ещё в пятницу днём отправил на электричке на дачу – вечером народищу будет! – не протолкнешься. Пусть развеются. А то – уж год после того, как отца машина в Дмитрове сбила, мать и Женька с Павликом и Дашкой словно стукнутые пыльным мешком по голове в квартире сидят – как дети беспомощные…

А сам до часу ночи над документами корпел. Да ещё машинку печатную заело что-то. И ленту жевать стала. Ну, пока то да сё – батюшки! – третий час уже!..

А в шесть звонок в дверь.

Открываю – Юрка стоит и лыбится…

Будто и не Проходимец он. А такой скромный обычный человек. Ну – очень скромный, ну – совсем обычный…

Зараза! Выспаться не дал!..

Прошли на кухню сразу.

Я – квасу из холодильника. Ледянющий!

Хорошо! И сна уж нет.

А Юрец – минералки из шкафчика. Знает, где у меня минералка, гад!

Сели.

На столе – полпачки галетного печенья и горсть крохотных в разноцветных фантиках мятных леденцов в вазочке. Забугорных, етить их! Свои уж и делать разучились! А покупать иногда приходится. Дашка такие обожает – спасу нет!. Хоть и твержу ей, что вредно, но – кто ж в её возрасте папку слушает?..

За окошком солнышко начинает помаленьку вылезать на свет божий. Где-то внизу дворник-узбек ругается. Машина проехала…

Суббота. Выходной…

Юрка не выдержал первым:

– Ладно, извини уж. Не мог иначе. И позже тоже не мог…

– Угу. Не мог он, видите ли… Припёрся-то чего?

– «Старый» позавчера ушёл. Полностью.

– Как – ушёл? Он же в понедельник ещё ко мне в офис выходил. Аккурат к обеду. Посидели, поговорили. Я потом маме домой позвонил. Она вмиг примчалась! Ну, обнимания, целования, расспросы. Это ведь она его лет двадцать пять не видела. А он сколько – и не сосчитать! Выходы, небось, чуть ли не еженедельно делал, семижильный, хоть и тоща-тощёй… Он её по-прежнему – Настёной – называет. Хотя ей уже за семьдесят. Но – шустрая! Сам ведь знаешь…

– Знаю. Поэтому – к тебе и припёрся… У неё ж ещё один остался выход. Бережёт уж лет пятьдесят. Или – даже больше… После Паулюса… Ведь «Старый» обещался как-то ей показать «Самую Первую Дверь»… Пусть уж не знает. А то – тоже – полностью уйдёт. За ним… Так-то вот.

И только тут до меня дошло! Полностью – ушёл. Так говорят о Проходимцах, передавших своё умение кому-то другому… Проведших инициацию… Передаёшь умение – и растворяешься. В воздухе. Как призрак. И всё – нет человека. То есть – Проходимца… Так Егорыч «Старому» передал в пятьдесят четвёртом. Когда того под расстрельную по громкому делу подвели. И «Старый» ушёл. Из камеры… Как когда-то оболганный всеми Лёнька Пантелеев из Крестов…

– Кому?

– Тут, знаешь ли, такое дело. Он мне сам после всего велел к тебе через два дня прийти. Говорил – совесть у тебя не засоренная. Да – и по натуре ты… В общем – поймёшь его.

– Что понимать-то? Ты русским языком скажи…

– Так вот это самое, – Юрка через стол протянул мне сложенную лодочкой ладонь с налитой в неё минералкой. Когда и успел только в неё плеснуть? – Гляди!

И я посмотрел в это маленькое бездонное озерцо…

Одиночка в Первом Исправдоме – место, совсем не поражающее своих постояльцев хоть каким бы то ни было комфортом. Узкие деревянные нары, в одном углу – стол и табурет, намертво присобаченные к холодному каменному полу. В противоположном углу – ведро с обязанностями «параши». Тусклая лампочка, забранная проволочной сеткой под высоченным потолком. Железная дверь со смотровой щелью и с запертым лотком. Некрашеные стены никогда не просыхают от влаги, почти видимо струящейся от крохотного решетчатого оконца вместе с ноябрьским дыханием близкой Невы на сырой пол узилища…