Кассия Сенина - Траектория полета совы

– Будьте так добры, сударыня, попробуйте вспомнить, что за документ вы фотографировали. Мне чрезвычайно важно знать, кто его написал и… к кому, – попросил Киннам как можно любезней, когда пани Гражина простилась и оставила их вдвоем.

– Да, я помню, – кивнула Божена, – это были занятия в госархиве по теме «репродукция»… – Она на пару секунд наморщила прелестный лобик. – Одну минуточку, подождите, я не очень хорошо помню, где это у меня хранится… – Ее французский язык был на удивление безупречен. Девушка задвигала мышью, застучала по клавишам, и через несколько мгновений на экране возникли знакомые Киннаму рукописные буквы. Феодор даже затаил дыхание. – Вот оно, пан Киннам. – Божена быстро взглянув на него, и опять уткнулась в монитор. – Нам тогда на практике вынесли целую кипу документов, уверяли, что они не слишком ценные, россыпь из разных папок… Это, кажется, и есть та грамота, которую вы ищете? Вот оригинал…

Великий ритор впился глазами в документ и – положительно, ему сегодня везло! – обнаружил в углу архивный номер.

– Простите, пани, – сказал он, едва сдерживая волнение, – а нет ли здесь доступа к интернету? Я бы мог сразу посмотреть в архивной базе, что это такое и откуда.

– Нет, интернета здесь нет. Да и к чему лезть в базу? – Божена меланхолично пожала плечами. – У меня даже первая страница снята, там всё написано. – Она сидела, не шевелясь, и, казалось, вчитывалась в старинную рукопись. Потом усмехнулась, закрыла изображение рукописи и повернулась к Феодору. – А можно ли поинтересоваться, пан Киннам: полагается ли какое-то вознаграждение за мою работу, которая оказалась вам столь нужной?

Киннам удивлялся лишь доли секунды.

– Разумеется, пани, я вовсе не собирался пользоваться вашим трудом задаром! – заявил он как ни в чем не бывало и запустил руку в карман в поисках бумажника. – Итак, сколько я вам должен?

Девушка медленно подняла руку и откинула прядь волос за правое ухо, продолжая пристально смотреть на Киннама с загадочной улыбкой.

– Не кажется ли вам, что это опрометчиво и… не совсем пристойно вот так на людях разговаривать о деньгах? – промолвила она. – Тем более, на нас смотрит столько народу…

Великий ритор вынул руку из кармана и скосил глаз: в самом деле, молодежь за соседними столами практически вся оторвалась от своих занятий и рассматривала его, заморского гостя, с величайшим любопытством. «Я совсем потерял голову в погоне за этой рукописью!» – подумал он и выжидательно посмотрел на юную польку.

– Давайте так, – сказала она, понизив голос. – Я перепишу вам на диск все оригиналы в разных ракурсах, там три страницы. А вы… приходите завтра к нам домой. У папы юбилей, шестьдесят лет, он будет рад такому посещению. Между прочим, у него есть византийский орден – вы знаете, что ваш император в семьдесят втором году наградил участников обороны Брестской крепости? Представляете, как папа вам обрадуется? Вот тогда и поговорим о деле. Я пока подумаю о вознаграждении, которое хотела бы получить. Я вас не разорю, можете не беспокоиться. Считайте, что этим визитом вы уже наполовину меня отблагодарите. – Божена обворожительно улыбнулась, и на ее щеках показались ямочки. – К тому же не думаю, что в архиве вам быстро найдут эту грамоту. Вы в любом случае потеряете много времени, и…

– Ну что вы, пани, – осторожно прервал ее Киннам. – Разумеется, раз мы договорились с вами, я не пойду в архив. Признаюсь, мне несколько неловко являться в ваш дом незваным гостем, но…

– Почему же незваным? – в свою очередь перебила его Божена. – Ведь я вас зову. Забудьте о неловкости, у нас всё без церемоний, папа достаточно простой человек, вот увидите. Люди все хорошие соберутся – с работы, из министерства…

– Хорошо-хорошо, я обязательно приду, – заверил Киннам девушку. «Ну и штучка она, однако! – подумал он. – Похоже, ей нужны вовсе не деньги, а… что же?» Вслух он сказал: – Полагаю, вечер будет достаточно торжественным?

– Естественно! Кстати, есть ли у вас какой-нибудь парадный… мундир? Папа будет на седьмом небе, если вы будете похожи на посланца императора.

– Я попробую его не разочаровать.

Добравшись до места, Феодор, однако, усомнился в том, что попадет на аристократический ужин. Он прошел сквозь грязноватую подворотню, миновал тесный дворик, потом другой – оба вымощенные булыжником и освещенные только яркими окнами чьих-то кухонь – и, потянув тяжелую старинную дверь, вошел в подъезд. Лифта не было, мутноватая лампочка горела высоко под потолком, но всё же Киннам разглядел, что подъезд содержится в порядке, хотя в присутствии кошек нельзя было усомниться. Он поднялся по широкой каменной лестнице с литыми периллами на четвертый этаж, попутно изучая таблички. Многие были старинные, потемневшие – хоть сейчас Кустасу в коллекцию…

На двери квартиры, где жила Божена, красовалась надпись: «Кшиштов Рынский, поручик, кавалер наград». Нажав на кнопку звонка, Киннам едва смог расслышать его звук, хотя, казалось бы, в тишине должна была раздаться громкая трель. Вскоре послышался звон ключей, дверь открылась, и Киннам увидел Божену. Но его поразил вовсе не ее наряд – девушка была в элегантном белом платье, тщательно причесана и накрашена с большим вкусом, – а то, что из открытой двери сразу вырвался шум застолья и звуки музыки.

– Здравствуйте, господин Киннам! – Божена радостно улыбнулась. – И простите: тут уже давно всё началось, но это и лучше, будет меньше церемоний… – Она провела великого ритора по коридору, точнее, через целую анфиладу небольших помещений, разделенных арочными проемами, ввела в просторную ярко освещенную комнату и громко произнесла: – Знакомьтесь, дамы и господа, это господин Феодор Киннам, ректор Афинской Академии.

Великий ритор учтиво поклонился и стал отыскивать глазами виновника торжества. Но еще прежде, чем Феодор обнаружил того во главе стола, в старомодном кресле с высокой спинкой, он почувствовал первую неловкость: за столом расположились люди весьма просто одетые и в самых непринужденных позах. Раскрасневшиеся немолодые мужчины в рубашках и свитерах, женщины постбальзаковского возраста с пышными прическами и дешевой бижутерией… Словом, Киннам в своем палатии выглядел здесь редкостным павлином.

Хозяин, впрочем, был в военном мундире и при орденах. Он поднялся навстречу, широко улыбаясь. Гости, притихшие на мгновение, приветливо зашумели. Пока великий ритор любезничал с паном Кшиштофом – преподнес ему изящные настольные часы и поздравил с юбилеем, причем Божена переводила, – кто-то освободил почетное место на другом конце стола и придвинул туда большое кресло. В нем Киннам и расположился, девушка села рядом. Сегодня она уже не казалась Феодору такой холодной и деловой, как при первой встрече. Она часто улыбалась очень мило, почти беспомощно, то и дело заливалась краской.