Елена Асеева - Лан-Эа, властитель небес. Том первый

– Чурбан, да! Ты, чурбан! – это я, прямо-таки, выкрикнул, ощущая, как меня захлестывает гнев, от понимания того, что сих существ так воспитывали с рождения, внушая собственную убогость, все ради правления над ними агисов, относимых к высокоразвитым расам. – Какая доуша! Какой бог! Это твой богдыхай, или Этлиль-Ка, или Ларса-Уту, боги, что ли… Это создания и существа, оные всего-навсего разумением тебя превзошли, – гулко дополнил я и застонал от боли в спине, обжегшей ее сверху вниз, вплоть до поясницы. А потом и вовсе смолк, ибо увидел, как тягостно затрясся Ачи, затрепетала на нем вся его негустая серо-розовая шерсть, образующая почитай сплошное одеяние на теле, тем как-то сразу сворачивая мое раздражение. Уж таким он казался мне испуганным. Не знаю даже какое из трех созданий, упомянутых мною, вызвало в нем такой прилив страха. Он даже не решился, что-либо ответить, лишь, склонил голову, и, сместив взор, уперся им в кострище, видимо, предоставляя мне возможность доесть таки, что я и продолжил делать, вновь развернувшись.

Обаче и пять съеденных мною таки, не утолили голод, пожалуй, даже его разожгли, посему мне до боли в желудке захотелось съесть мяса. Не важно высушенного или обжаренного в углях, а потому черного, с красноватой влажностью внутри. Поелику я, сглотнув остатки таки, негромко прознес, обращая сказанное Ачи:

– Я хочу мяса, абы голоден… Этой вашей травой я не наемся, а посему стану гневаться и как итог, сотворю чего-нибудь нехорошее.

Я замолчал и прерывисто выдохнул носом, осознавая, что порой плохо могу себя контролировать, особенно если голоден или болен, как сейчас. И днесь сказывая о том Ачи, нисколько не обманывал его. Он, впрочем, сидя позади меня, какое-то время молчал, а погодя также прерывисто, как я дышал, или только запинаясь, молвил:

– Сагиб, но у нас нет мяса. Мы его не употребляем в еду. Да и коль говорить точнее на спутнике Хияке, не водятся звери, днесь живут в малом количестве птицы и насекомые, оных мы также не употребляем в еду.

– Понеже как вы тут все чурбаны, – сердито добавил я, поднимаясь с присядок и разворачиваясь. Все еще сидящий передо мной Ачи, кажется, еще сильней вжал голову в плечи став каким-то многострадальным, что ли… Отчего мое тело разом все содрогнулось и заболело в каждом своем отдельном клочке, а я от той боли громко вскрикнул. Я даже хотел, что-то сказать поддерживающее Ачи, ибо на самом деле не был плохим, лишь порой не мог сдержать свое раздражение.

Однако внезапно послышался свистящий гул, точно шедший сверху с небес. Яркая вспышка белого света, словно разрезала его голубизну на части и тот же миг с дерева вниз, посыпались сначала вытянутые, плоские розоватого отлива листья, потом тонкие побеги, боковые отростки, а следом и вовсе широкие в обхвате, длинные ветви. Они не просто упали вниз, а шумно рухнули на землю, вызвав своим падением столпотворение мельчайшего пылевидного грунта, взметнувшегося вверх.

– Вух! – что-то гулко застонал Ачи, вскакивая с присядок, и немедля громко закричал на своем языке, – шуя, пресисе, интшаба! – вроде указывая своим соплеменникам слиться с землей, так как они, попадав на нее, замерли. – Сагиб. Нам надо спрятаться, – досказал он теперь лично для меня и резко, болезненно схватил меня за локоть. Посему если раньше он только кричал, я немедля громко взвыл, так как сия его хватка особой, хлесткой волной боли прокатилась по моей спине и ударила в голову. Отчего я даже на чуть-чуть перестал, что-либо видеть. А дотоль находившаяся поперед моего наблюдения постройка мнихов внезапно вроде качнулась вправо, потом влево и заволоклась беловатым туманом.

Да только сей белесый пар правил совсем недолго и также мгновенно иссяк, а я на месте поваленных веток, листвы на земле увидел лишь крутящийся вроде ветроворота розоватый дымок. Свистящий гул теперь значимо усилился, как и более настойчиво дернул меня к себе находящийся сзади Ачи. Однако я, раздражаясь еще сильней, срыву выдернул из его хватки локоть и также поспешно убежал от него вперед, останавливаясь на вычищенной от ветвей поверхности почвы. И тот же миг поднял голову, к собственному удивлению, увидев овальную платформу аппарата, зависшего в воздухе, сравнительно низко над участком, замкнутым строениями мнихов. На металлической обшивке, которого перемещалась мельчайшая голубоватая рябь, напоминающая волнение не только окружностей, но и множества крупинок, тонких линий, очевидно, выпускаемых из более насыщенного по цвету ярко-синего объемно-выпирающего пятнышка, расположившегося в самом центре летательного корабля. Дно аппарата наблюдаемо свершило движение по эллипсу и образовало неширокое по размеру отверстие, из которого, словно на меня, выпрыгнуло какое-то существо. Посему я, испугавшись его, также резво прыгнул в сторону, да споткнувшись о собственные ноги, плюхнулся прямиком на брюхо, врезавшись в почву не только подбородком, но и губами, носом, таким образом, сразу застыв. И не столько от страха, сколько вновь от боли, внезапно точно вздернувшей мои ноздри вверх.

А в голубых небесах вновь просквозила, прямо-таки, белая полоса света и воткнулась, кажется, в ближайшее строение так, что оно внезапно вспыхнув, зачалось языками красного пламени, принявшись плескаться в первую очередь по деревянной его крыше.

– Чокашь, – услышал я позади себя бархатный голос с суровыми, властными нотками, создания привыкшего повелевать. – Тута у вас должен быть человек, имя его Истом, его привезли с Солнечной системы. Ты знаешь, где он? Абанту бази архо?

Позади меня хриплым возгласом, словно его душили, отозвался кто-то, и, я подумал, это был Ачи. Потому понимая, что разговор ведется обо мне, рывком вскочил на ноги и кинулся бежать прямиком к строению, стараясь проскочить в имеющуюся меж ними узкую щель. Обаче я сделал всего-навсе несколько быстрых и резвых прыжков, напрочь забывая о боли, как меня вроде что-то толкнуло в спину. Да с такой силой, что я снова повалился на грудь, врезавшись подбородком в податливый грунт, и проехав, таким образом, немалый промежуток. В рот мне набилось мельчайшее месиво земли, а я пронзительно застонал от боли в спине, когда меня резко вздернули вверх, и, перевернув, уложили на спину. Поелику я моментально увидел над собой стоящее создание, очевидно, то самое, кое спрыгнуло вниз со все еще висящего вблизи от земли космического судна, и, ранее вопрошающее у Ачи, лежащего на земле в нескольких шагах от меня. Он сейчас смотрелся каким-то уж очень неподвижным, с выпученными красными глазами и приоткрытым ртом из которого явственно вытекала тонкой струйкой кровь.

А создание, стоявшее надо мной, созерцалось очень высоким, значимо и намного выше меня. Оно имело веретенообразную форму туловища, круглую, словно шар голову (по размерам не менее трети всего его роста), и сверху, вроде облачено было в панцирь. Тот панцирь также покрывал и спину создания, а темно-коричневый его покров, або это, однозначно, не являлось кожей, имел светлый тон на груди. На его голове, несколько потянутой вверх собственной макушкой, не имелось как такого лица. Там всего только что и располагалось, два больших черных глаза сложенных из сотен срезанных наискось залащенных граней, поместившихся по бокам головы, да длинные усы-антенны. Создание имело три пары конечностей, очевидно, две пары ему заменяли руки и третья ноги, по виду, впрочем, мало чем отличимые друг от друга, сравнительно ровные и одного размера, длины. Первые отходили от стыка головы и туловища, и, будучи более удлиненными, вельми мощными, напоминали по виду утолщенные к концу патрубки. Вторая пара рук, тут, словно выходящая из груди завершалась шестью короткими пальцами с небольшими воронкообразными присосками на концах. На ногах, опять же, гибких, спиралеобразных, наблюдались черные крупные воронки, правда, с более низкими бортами, на которых создание точно покачивалось вверх-вниз.