Денис Шпак - Проект «Новый Берлин». Раскрывая правду. Часть I

И представление закончилось так же мгновенно, как и началось. Мрак ночи рванулся на свои прежние позиции с удвоенными силами (по крайней мере, так показалось оберштурмфюреру после увиденной фантасмагории) и поглотил расстилающуюся перед отрогами равнину, как мифический Манегарм, жаждущий проглотить Луну 12 12 В скандинавской мифологии, согласно преданиям о Рагнарёке (конце света), движение солнца и луны по небосводу объясняется тем, что за небесными светилами гонятся два чудовищных волка; тот, что преследует Солнце, зовется Сколл, а тот, что жаждет проглотить Месяц – Манегарм. . Светящиеся треугольники в один миг взмыли в далёкую высоту и исчезли в ночном небе. На этом световое шоу, поражающее воображение своей ирреальностью, закончилось. Плотные кулисы темноты закрылись.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем офицер смог придти в себя. Вернувшись взглядом и мыслью в реальность холодного бытия антарктической ночи, он попытался уложить в своём сознании факт увиденного, но безуспешно. Отвернувшись от пустоты равнины, ожившей от ветра, Штейгер наткнулся на своего юного сослуживца, едва не сбив его с ног в тяжёлой темноте. Мартин включил фонарь.

– Герр Штейгер. Что это было? – лицо рядового было перекошено от ужаса. – Вы видели? Что это было?

– Без паники, солдат.

Штейгер окинул взглядом не на шутку испуганного парня: учащённое дыхание, глаза, выкатившиеся из орбит, бегающий луч фонаря в дрожащих руках.

– Мартин… Я не знаю, что это было, – командиру стало жаль съёжившегося юношу, – но это точно не земное и… Оно ушло. Ты же сам видел. Пошли в палатку. Холодно здесь. Завтра доложим в Центр. – Офицер взял «трясущийся фонарь» и зашагал к ложбине, укрывающей палатку от ветра и снега.

Доложим в Центр? Доложим о чём? Как описать командованию Базы «Новый Берлин» увиденную картину? Вспышка демонического света и огни в небе?..

Ворох беспорядочных мыслей, как встревоженная стая птиц, разлетевшихся в разные стороны, мешал адекватно воспринимать сложившуюся ситуацию и трезво оценивать последствия завтрашнего раппорта, которые неминуемо последуют. Запечатлевшаяся в памяти, как на фотоплёнке, фантасмагорическая картина обескураживала и одновременно распахивала двери для вырвавшегося из глубин подсознания суеверного страха. Действительность, за которую судорожно цеплялся офицер, начинала таять и неумолимо растворяться в воскресших в памяти языческих мифах и преданиях, так любимых высшим руководством Третьего Рейха.

Лихорадочный поток мыслей нарушил чертыхающийся Мартин, наступивший в темноте на собак (Штейгер уже и забыл о парне).

– Ты как? Мартин? Ты в порядке? – оберштурмфюрер направил луч фонаря на подошедшего эсесмана – юноша смотрел невидящим взглядом в сторону. – Эй, парень! Я тебя спрашиваю!

– Да, герр оберштурмфюрер. Кажется, да. Но…

– Что но? – Штейгер почувствовал слабые нотки раздражения. – Солдат, возьми себя в руки! Связь с базой получилось установить?

– Нет, герр оберштурмфюрер. Связи нет… Мы довольно далеко отошли от базы. И эти тучи…

– Привяжи собак подальше от палатки. Там, в глубине, среди камней, и дуй в свой спальный мешок. Приказ понял?

– Jawohl! 13 13 Jawohl (нем.) – так точно / слушаюсь.

Штейгер проводил засуетившегося эсесмана лучом фонаря, пока тот не привязал собак в указанном месте. Втащив оба спальных мешка в палатку, ещё раз окинул взором посвистывавшую ветром бездну равнины. Взгляд утонул в кромешной тьме. Никаких огней. Никаких вспышек. Забравшись в палатку, офицер подсел к радиостанции. Ожидаемый хриплый кашель и треск немного раздосадовал, но, с другой стороны, Штейгеру не хотелось сейчас ничего объяснять командованию, подыскивая нужные слова, которых у него не было, хотя служебный долг требовал оперативно сообщать обо всех подозрительных явлениях. Сейчас ему хотелось просто забыться в объятиях Морфея, 14 14 В греческой мифологии – божество сновидений. что ему очень быстро удалось. Усталость, эмоциональная возбужденность, потеря контроля над реальностью навалились всей своей тяжестью, и заставили оберштурмфюрера провалиться в небытие.

Гусеницы среднего танка Panzer III увязли в снегу, который был почему-то скорее похожим на измятую бумагу, чем на недавно выпавший снег. Да и на ощупь он был, как только что выпавшие и разлетевшиеся в разные стороны листы рапорта из его полевой папки. Но Штейгер не придал этому никакого значения, так как все его мысли были заняты этим самым рапортом начальству. Кстати, а о чём собственно он рапортовал? Штейгер никак не мог вспомнить. Подняв голову и взглянув в ультрамариновую необъятную высь, он удивился потрясающей глубине летнего неба. Так глубоко. И тепло. Почему он раньше никогда не обращал внимания на изумительную красоту небосвода над головой? А вон, где-то в синеве, парит крупная белая чайка… С какими-то странными мерцающими треугольниками на груди…

– Франц. Для чего ты здесь? – вдруг спросил детский девичий голос.

Штейгер опустил и голову и…

Никого не увидел перед собой, кому бы мог принадлежать вопрос и этот детский голос. Обернувшись, он увидел маленькую девочку с букетиком полевых цветов – девочка увлечённо перебирала цветы в своих беленьких ручках, склонившись над букетом.

– Для чего ты здесь? Франц? – Её взгляд оказался не по её возрасту тяжёлым и серьёзным. – Франц? – голос вдруг преобразился и затрещал, как радиоприёмник, который настраивают на искомую волну.

Открыв глаза, офицер рывком приподнялся на локте, пытаясь понять происходящее, а главное – где он в данный момент находится. Зрение постепенно привыкало к темноте, из которой стали проступать силуэты вещей, уложенных в палатке, но перед глазами всё ещё была леденящая душу девочка с букетом и… это бездонное чистое небо! Вот так сон!..

Штейгер, не расстёгивая спальник, принял сидячее положение и потянулся рукой в сторону спящего Мартина. Рука наткнулась на расстёгнутый и пустой спальный мешок. Мартина в палатке не было! Сжав в недоумении пуховое одеяло мешка, офицер буравил взглядом темноту. К горлу подкатился ком. И хотя ещё веских причин для беспокойства, как такового, не было, – парень мог просто выйти по нужде, – он решил, что с него на сегодня хватит. Отдавшись всецело во власть накатившей смеси из раздражения, злости и страха одновременно, он остервенело дёрнул собачку молнии, расстёгивая спальник и желая задать рядовому хорошей взбучки, как вдруг хрюкнул радиопередатчик.

– Франц, для чего ты здесь? – «Фридрих» выдавил из своего динамика голос из сна, искажённый радиопомехами.

Оберштурмфюрер, цепенея, медленно повернул голову в сторону включившегося радиопередатчика. Сердце бешено заколотилось, и зазвенело в ушах. Плеснувший невидимой волной гнетущий страх холодным спазмом в момент сдавил грудь. Голос из динамика не мог быть слуховой галлюцинацией: «Фридрих» шипел, оставаясь в рабочем режиме. На сон весь этот кошмарный бред тоже не был похож: Штейгер явственно ощущал запах керосиновой горелки и обволакивающий лицо холодный воздух в палатке.