Бекнур Кисиков - Я тебя… More

По краям площади висели щиты, на которых еле-еле различались цитаты из произведений писателей. Краска на проржавевших щитах обвалилась. Это, видимо, была площадь, на которой располагались несколько административных зданий, сложенных из белого силикатного кирипича. Они отличались от поселковых домов основательностью, монолитностью и некой… официальностью.

Рядом с самым крупным зданием, на котором красовалась вывеска «Администрация», у входа на стульях сидели старики. К ним подходили люди, здоровались за руку с каждым. Словно это был какой-то совет старейшин, решающий важные вопросы поселка. Старцы и сидели величественно, поглядывая на прохожих с высокомерной снисходительностью. Как обычно бывают снисходительны житейский опыт и бесстрастны прошедшие годы.

У них в редакции тоже был попечительский совет, который состоял из пожилых профессоров. Шеф не любил их, обзывая за глаза старыми болванами.

– Мудрость у каждого своя, – говорил он Арсену. – У кого-то мудрость удобная. У кого-то – субъективная. И только если собрать все эти личные проявления мудрости, то и получится объективность. Но впрочем, сумма субъективностей необязательно является истинной объективностью. Так что прожитый опыт ничему не учит, а наоборот, еще больше запутывает.

Но эти старики, видимо, были наделены коллективной и объективной мудростью, так нужной местной общине. В провинции их авторитет всегда был высок. Когда кто-то к ним обращался за советом, они долго думали, жевали табак, неторопливо совещались. И через какое-то время принимали решение. А проситель, рассыпаясь в любезностях, обычно что-то дарил им и уходил довольный. Над головами сидящих красовался плакат: «Мы служим своему народу. И в этом наше главное счастье».

Временами из здания администрации выходил надменый чиновник в строгом костюме и тогда с лиц стариков слетала маска высокомерия, они оживали, подобострастно улыбаясь сановитому господину. Чиновник говорил важно, старики поддакивали, угодливо кивая, и долго после его ухода оживленно обсуждали высокие новости.

Арсен прервал дискуссию, спросив дорогу на почту. Они настороженно взглянули на него, узнав в незнакомце жителя города. Но здесь не любили городских: там не слушают стариков, там у каждого свой непослушный ум. Там старики не нужны, они и своих-то выкидывают. Они презирали городских. Здесь, на селе, старикам почет и уважение. Так всегда было и так должно быть. А городские живут в своем выдуманном мире. Оглядев Арсена с ног до головы, они неопределенно замахали руками:

– Там.

Поблагодарив, Арсен пошел дальше, к маленькому домику с надписью на фасаде «Банк», за которым стояло такое же неказистое здание поселковой почты. Войдя внутрь, он оказался в небольшой комнаке, где за деревянной перегородкой сидела насупленная женщина с крашеными волосами.

– Здравствуйте, – Арсен постараясь выглядеть любезным. – Мне нужен Интернет.

– У нас нет Интернета! – недружелюбно бросила женщина. – Есть только телефон, вон там в углу. Но сначала оплатите, а потом звоните, – показала она на аппарат на столе.

– А как можно отправить письмо?

– Берете листок, пишете письмо, кладете в конверт и отправляете по адресу, – издевательским тоном объяснила она.

– Как долго будет идти письмо?

– Ну, если вечером приедет автобус и я успею передать всю корреспонденцию, то в в течение недели ваше письмо дойдет.

– Так долго? – воскликнул Арсен. – Но мне нужно срочно!

– Срочно у нас ничего не делается, это не город, – буркнула женщина. – То, что нужно, дойдет. А ненужное не дойдет, если даже срочно.

Арсен оплатил, подошел к телефону, взяв трубку старого аппарата, набрал номер редакции.

– Алло, – ответил на другом конце линии редактор.

– Шеф, это я. Здесь не ловит Сеть, поэтому не мог связаться раньше.

– Где тебя черти носят? – в бешенстве захрипел прокуренным голосом редактор. – Мы собрались тебя в розыск подавать.

– Я нахожусь в рыбацком поселке.

– Чтооооо? – завопил шеф. Арсен представил его округлившиеся от негодованиия выпученные глаза. – Я же тебе сказал возвращаться!

– Я приехал буквально на один день, много чего выяснил, например, куда отвозили пропавших, нашел человека… – но шеф не дал ему договорить.

– Ты решил поиграть в детектива?

– Погоди, шеф, не горячись. Я мигом обернусь и обратно, – стал убеждать Арсен. – Некий Капитан, видевший пропавших последним, кстати, интересная личность, отвезет меня на остров. И я сделаю отличный матриал. Я разве зря сюда приехал?

– Ты с ума сошел?

– Шеф, мало кто из местных решается плыть на этот остров. В этих краях он считается пр о клятым, с этим местом связано много легенд.

– Ты меня слышишь, Арсен? – продолжал кричать шеф. – Какой еще остров? Какой еще Капитан?

– Это старик, местный забулдыга. Правда, он сейчас ушел в запой, но надеюсь, он завтра будет в форме.

– Арсен, если ты сейчас же не выедешь оттуда, то завтра можешь считать себя уволенным.

– Шеф, не слышно тебя… Алло??? – нарочито стал переспрашивать Арсен, словно ему не было слышно. – Алло!

– Не придуривайся, Арсен. Я тебя предупреждаю, – угрожающе процедил шеф.

– Что за связь здесь? – Арсен недоуменно посмотрел на трубку. – Ничего не слышно.

– Положите трубку и наберите снова, – проинструктировала работница почты.

– Да уже не нужно, – Арсен положил трубку. – Мы уже обо всем поговорили.

В этот момент в помещение забежала юркая старушка, заискивающе улыбаясь, засеменила к окошку:

– Доченька, соедини меня с городом, – попросила она и, вытащив из пакета сверток, протянула его в окошко. – А это тебе, милая, перекусить.

Работница равнодушно приняла сверток и молча квинула на телефонный аппарат.

– Спасибо, милочка, – старушка засеменила к телефону.

– Вы будете продлевать разговор? – спросила рабоница у Арсена.

Тот улыбнулся, нахально подмигнул ей и, ничего не ответив, вышел на улицу.

Пройдя несколько метров, он оказался на краю поселка, у берега моря. Здесь везде было море.

Море начиналось с одного конца села и заканчивалось на другом. Море охватывало поселок почти со всех сторон, кроме одной узкой полосы суши, куда уходил на пастбище скот и откуда шла дорога с внешним миром.

Солнце уже катилось к горизонту, к большой одинокой сопке у залива. И играло последними лучами в засыпающем море. Суровое, словно черно-белое кино, маловыразительное, но в то же время наполненное внутренней, нерастраченной экспрессией, море было таким же сосредоточенным рыбаком, как и местные жители.

Это было море промысла, а не отдыха, и берега его были наполнены суетой рыбаков, а не негой пляжной лени.