Татьяна Латукова - Привидение на просеке. Ведьма 0.5

Мышка как была серой невзрачностью, так ею и осталась. И если подружки за год вытянулись и обрели почти взрослые формы, Мышка вроде бы и не выросла совсем. У Мышки было красивое имя Ярослава, но из-за косоглазия она всегда держалась неприметно, за другими девчонками. Поэтому и получила устойчивое прозвище, которое воспринимала без каких-либо обид.

Петька встретил девчонок в рощице, куда забрёл проверить грибные места. И как-то само собой получилось, что проверять что-либо ему расхотелось, а захотелось рассказать девчонкам о своей грандиозной затее – постройке плотины. Девчонки слушали его внимательно, но Петька не мог понять, удалось ли ему донести до них весь масштаб замысла.

Уже на подходе к деревне компанию перехватил Тихон Дмитров. Формально Тихон был обычным пенсионером, но за неимением никого другого он продолжал оставаться председателем, то есть человеком, ответственным за всё, что происходит в деревне и вокруг неё. Столь сурового лица председателя Петька давно не видел и мысленно начал перебирать все свои прегрешения.

Но Тихон, обведя подростков взволнованным взглядом, спросил:

– Эй, внимание! Вы Ларку Иванову из Сидаково не видели?

Девчонки дружно залопотали «нет», «не видели», «не знаем», сопровождая ответы недоуменными пожиманиями плеч.

Тихон сумрачно объяснил:

– Пропала девка. Третьего дня ушла сюда – к Клавке, вроде как в гости. Дома думали, она у Клавы осталась. А Клава решила, что она не пришла, потому что родители работой загрузили.

Все попытались припомнить, когда видели хохотушку из соседнего села. Тихон веско добавил:

– Как уходила – видел народ, а вот сюда она уже не дошла.

С этим компания и разбрелась по домам.

Дома Петьку поджидали рассуждения Семёна и двух соседских мужиков:

– Вечно от этих вертихвосток одни проблемы.

– Нинка, помните, тоже потерялась. А потом давай телеграммы слать. Всё, мол, хорошо, работаю, отдыхаю. Замужем за иностранцем.

– Да дети они до седых волос. Откуда им жизни-то научится, коли на всём готовом живут. Это нам с малолетства вкалывать приходилось, а у них ветер в голове, пустота одна.

– Надо по тропке, что углом леса идёт, пройтись. Помнишь, как в позапрошлом году пьяный Любимов башку там расшиб?

– И пустошь проверить надо.

– Собирайте всех, кого соберёте, встречаемся через полчаса у лестницы на угоре. И посматривайте по сторонам, мало ли что.

Вернувшийся уже в ночи Семён устало плюхнулся на стул и отрицательно покачал головой. Ольга всплеснула руками, запричитала и бросилась разогревать мужу давно остывший ужин.

Дожди кончились, лес и луг подсохли, пришла пора проведать, оказалось ли гидротехническое сооружение мальчишек гениальным или просто очень хорошим. Женька и Динка уже торчали на угоре, когда Петька пришёл к месту встречи. Вскоре подбежали Сашок и Толян.

Спустившись с угора, Петька заметил Рину, которая сидела на лавочке у тропки к баням и читала книгу.

– Эй, Рина!

– А? Что? – Девчонке потребовалось около минуты, чтобы осознать, где и с кем она находится.

– Пойдёшь с нами плотину смотреть?

Рина посмотрела куда-то за горизонт, задумчиво склонила голову в одну сторону, в другую, а потом решительно согласилась:

– Да. Пойду.

Возле Лукогорья росли берёзовые рощи и светлые лиственные леса, но на другом берегу Облепиховки, за поворотом реки к северу от деревни стоял частый ельник, у самого берега переходящий в плотные заросли ивняка. От солнечного цветного луга, по которому шагала компания, этот лес казался непроходимой тёмной стеной с угрожающе торчащими зубцами сверху.

Дожди наполнили реку силой, уровень воды поднялся до самого края берегов. Обычно на перекате речку переходили по простому дощатому настилу, лежащему на камнях. Но прилив сорвал верёвки с одной стороны берега, и частично поломанные деревянные плотики сбило в кучу. Петька, скинув сандалии, начал перебираться через реку, однако почти сразу увяз до колена, ощущая, как быстро мёрзнут ноги в холодной воде. Не останавливаясь и не давая себе задуматься о разных неприятных «вдруг», Петька добрался до другого берега.

Друзья, оставшиеся сзади, не торопились рукоплескать первопроходцу. Сбившись в кучку, компания что-то горячо обсуждала.

Сашок и Толян под руководством Рины вытащили два плотика из настила, и переправа началась. Забравшись на один плотик, девчонки ждали, пока мальчишки перетащат второй вперёд, перепрыгивали на него, ждали снова, и так постепенно продвигались над камнями и водой. Вся эта эпопея сопровождалась взвизгами, смешками, отвлечённой болтовнёй, и к моменту завершения перехода все уже забыли, куда и зачем направлялись. Подъём в гору по заброшенной, наполовину заросшей дороге прошёл бодро и весело.

Уже истончившийся Синий ручей неторопливо стекал к реке по своему обычному руслу. На камнях болтались клочки водорослей, вдоль вязких берегов росли пучки болотных трав, к журчанию воды примешивался едва различимый шорох мелких камней, перебираемых ручьём в углублениях дна.

Остатки плотины в виде нескольких жердей сиротливо валялись вдоль русла и по берегам, показывая, сколь мощный поток смыл все жалкие построения мальчишек.

Компания приуныла. Рина, не ставшая спускаться вдоль канавы русла, попрыгала туда-сюда и громко сообщила:

– Смотрите, как дальше всё размыло. Целый каньон. – Звенящий голос донёсся уже откуда-то сбоку, из-за деревьев. – Идёмте, посмотрим, куда вода шла, пока плотину не снесло.

Некогда Чёрный овраг был устрашающим разломом леса, но со временем склоны его поросли лесом, сгладились, и от собственно оврага остались лишь несколько круч, высота которых не превышала пары метров. На дне оврага были заметны промоины и следы стихийного потока, местами растащившего верхний слой грунта. Поток принёс с собой следы близкой цивилизации, оставив в безлюдном овраге блестящие фантики и пару смятых пластиковых бутылок. Эти крошечные дополнения полностью меняли впечатление от места, превращая зловещий овраг в обычный лес.

Компания, обсуждая силу произведённых разрушений, начала пробираться по склону вниз, то и дело застревая и споря обо всём, что только было связано с понятием «вода».

Подмыв одну из круч, поток воды обнажил корни нескольких старых деревьев, и теперь они торчали из склона неопрятными клубками самых замысловатых переплетений.