Вероника Горбачева - Когда возвращается радуга. Книга 3

Генрих вновь подавил нервный смех.

– Лихо, – только и сказал он. – Да у вас всё продумано, господин Анри! Я восхищён.

– А я люблю продумывать, – простодушно отозвался мальчик. – Мы с мэтром Оливье часто игрались в то, как можно было бы поправить какую-нибудь войну или вообще не воевать, или как исправить ошибки в переговорах… Это так интересно! – Спохватившись, что, должно быть, излишняя горячность портит его внушительный образ, сдвинул брови в точности по-отцовски. – Так как, сир?

Откинувшись на спинку, Генрих сложил руки на груди и прищурился.

– А матушка-то знает о твоих планах? Или… мы скажем ей после, когда досконально всё решим?

– Скажем после, – кивнул сын.

Внутри короля так и закипела радость.

Он не возразил против «Мы скажем»…

Какой очаровательный ребёнок! Умный ребёнок! Его ребёнок!

– Но до этого, – добавил он, – мы должны кое о чём условиться.

Положение складывалось весьма щекотливое.

Можно было сколько угодно восхищаться догадливостью и умом будущего дофина, но забывать при этом об осторожности – преступно. Мало ли, с кем мальчик общается? Да, пока они с матерью не покидают пределов Гайярда – из соображений той же безопасности, по просьбе самого Генриха, поддержанной и Жильбертом д’Эстре, и Старым Герцогом. Но пришлось выдержать несколько баталий с Аннет, не желающей сидеть взаперти, пока у самых стен замка не перехватили одного отравителя, пытавшегося взломать зачарованную тайную калитку в сад, и не подстрелили с башни крылатую тварь, по рассказам – чрезвычайно похожую на ту, что бросалась на обоз восточной гостьи. Лишь страх за жизнь сына удерживал свободолюбивую маркизу в этих стенах. Пока не закончится расследование с устранением всех недоброжелателей – Генрих не рисковал приглашать любимую женщину в Лувр, даже в тайные покои. Как ни прискорбно, но Гайярд, живой замок с собственной душой, был безопаснее и надёжней королевской резиденции.

– Есть у меня сведения, – медленно начал он, – что за вами с матушкой, мой мальчик, давно уже идёт охота. И вот, пока я не выясню, не отловлю и не покараю…

Мальчик заворожённо уставился на его стиснутый мощный кулак.

– Н-да. – Перехватив взгляд, король ободряюще улыбнулся и расслабил пальцы, встряхнув кистью. – Так о чём я? О нашем разговоре, как и о твоих замыслах, ты не должен говорить ни с кем, ни намеренно, ни случайно. Когда я говорю – «ни с кем», подразумеваю и самых доверенных лиц, и прислугу, последнюю особенно, ибо не всех мы знаем в лицо, а среди слуг, которые вездесущи, шпиона внедрить куда легче, чем заставить кого-то, равного по происхождению, втереться тебе в доверие… Понятно?

– Да, сир!

Его Величество половину короны отдал бы сейчас, чтобы услышать: «Да, отец!» Но, скрепя сердце, признал, что и без того немалого достиг: сын уже не избегает встреч, мало того: они теперь единомышленники.

А главное – он разрешил жениться на его матери!

Одобрил, значит…

Непременно надо познакомиться с его учителями. Мэтр Оливье, говорите? Прекрасные игры для развития ума вы подкидываете будущему государю, надо отдать должное.

– Нам многое нужно обсудить, – сказал вслух. – Встретимся здесь же, вечером. А сейчас я бы попросил, господин Анри, – он подмигнул, не теряя при этом официального тона. – Проведайте матушку и успокойте её. Пусть даже она немного пожурит вас за неподобающий вид, но на время забудет о наших разногласиях. Кстати, чем это вы занимались?

Анри смущённо покосился на почти оторванный рукав. Потёр ободранную щеку.

– Котёнка снимали с дерева. Ой, сейчас, наверное, Жилю влетит, он сестрёнку не удержал, а она за нами на дерево полезла и платье порвала… Девчонка, что поделать!

– Дело хоть того стоило? – серьёзно спросил король.

– А как же! Он такой тощий, грязный и красивый, его непременно надо было спасти! Его Маркиз притащил, а сам куда-то делся, вот он и залез на дуб с перепугу, а слезть боялся.

– Тощий, грязный и красивый…

Оставалось только покачать головой.

Сын-то у него – настоящий мужчина!

– Маркиз зря воспитанников не набирает. Что ж, жду вас на этом же месте в шесть часов вечера, господин Анри.

– Слушаюсь, сир!

Вскочив, мальчик торопливо поклонился. И лишь сверкнули подошвы его крепких башмачков, испачканные влажным после дождя песком парковых дорожек.

Только теперь король прикрыл лицо ладонью, и с облегчением рассмеялся, сдержав рвущееся рыдание. Он и сам не понимал, как напряжён, пока внутри что-то не распрямилось, как разжатая пружина в часах-луковице… Маленький Анри, наконец, сделал шаг навстречу.

Внимание мужчины привлекло робкое мяуканье. Бесшумно ступая серыми от грязи лапками, останавливаясь на каждом шажке, в беседку крался котёнок-подросток… Совершенно верно: «тощий, грязный и красивый». Бывший, по всей вероятности, от природы белым и когда-то пушистым. И с разноцветными глазами – жёлтым и голубым.

Присел от страха, когда громадный человек протянул к нему ручищу.

Но от большой ладони веяло теплом и чем-то вкусным. Неудивительно, ведь человек таскал с собой в кармане сахар и хлеб для своих любимцев на конюшне… За пазухой же у него оказалось тепло и уютно.

– Пойдём со мной к матушке Денизе, – бухнуло над лохматой головой. – Она и накормит, и отмоет… Отвезу тебя в новый дом, большой и красивый. Ты случайно не Подарок Судьбы, а, парень?

И добавил совершенно непонятно:

– Назову-ка я тебя Фортунатом [3] Фортунато – счастливый, удачливый (имя, исп.) …

Милый, милый маленький Анри…

Ради него Аннет шла на всё. Если бы даже маркиз де Клематис оказался бы старым распутником и сластолюбцем – стерпела бы, лишь бы сын считался законнорожденным; но, хвала Всевышнему, муж оказался настоящим рыцарем, добрым и чутким, пусть несколько взбалмошным, иногда позволяющим себе ребячьи выходки, иногда чересчур простодушным и доверчивым себе во вред. С последствиями его беспечности пришлось разбираться другим. Пусть не сразу, но со временем и ценой немалых трудов новоявленная маркиза поставила на место и обнаглевших соседей, «забывших» о тысячных долгах золотом, выклянченных когда-то под слёзные просьбы о помощи и клятвы о немедленной отдаче после поправки дел; и старост шести деревушек. Мужики, все, как на подбор, дюжие и здоровые, впадали в старческое слабоумие и старательно тупили при словах «работа», «налоги», «барщина». Плохо пришлось бы новой хозяйке, ибо особо наглые дворяне смеялись и намекали на неясное происхождение – правда, за спиной, в глаза всё же побаивались; а обленившиеся пейзане уже грозились взяться за вилы. Однако вовремя прибывшие с «Новой Энн» Джон и Одноглазый Хью быстро придали словам и действиям новой хозяйки вес и убедительность.