Юлиана Королёва - Эйдос непокорённый

Вот почему она спрашивала про видения. Мастер Гиллад не говорил про галлюцинации. Но её слова звучат убедительно и холодком проносятся по телу.

– Откуда вы всё это знаете? – собственный голос звучит будто со стороны. – Покажите, где об этом сказано.

Она поднимается и медленно разворачивается к выходу. В её взгляде облегчение. Не понимаю. Она настолько ненавидит меня, что рада избавиться?

– Нигде. Эти знания – привилегия рангов, – Батья-Ир разводит руки и на её лице появляется самодовольная ухмылка.

– Значит, такое уже случалось? – я следую за ней, надеясь получить ответы. – Зачем же грёбаные артефакты цепляются к людям, если для нас не предназначены?

Батья-Ир на секунду останавливается, оборачивается и вглядывается в моё лицо, будто старается запомнить каждую черту.

– Все говорят, что я стерва. Да-да, не делай такое выражение, думаешь, я не знаю, что болтают за спиной? Пусть так. Моя задача заботиться о благе каждого, и я клянусь девятью Демиургами, что хотела уберечь тебя хотя бы в этот раз.

Тоже мне, святая благодетельница! Вдруг я понимаю, что возможно, она говорит о моих предыдущих воплощениях, о которых я не нашла ни единого упоминания. Чувствую, как по спине бегут мурашки.

– Так мои предшественницы тоже получали артефакт. И вы поили их чёрной смертью?

– Я ведь учила тебя не лезть, куда не следует, – теперь она сердится. – А ты лезла назло, противилась Их воле, – Батья-Ир переводит хмурый взгляд на Демиурга, на минуту замолкает и возвращает взгляд ко мне. – Каждый раз одно и то же. Ты виновата перед Демиургами и должна искупить свою вину. Прими ритуал с чёрной смертью. Это выгонит артефакт тем же способом, каким он попал к тебе.

– В Башне был единственный выход. Зачем туда лезли другие? Постойте, я должна знать!

Батья уходит. Вопрос летит за ней, но попадает в закрытую дверь. Почему она не ответила? Зачем намекнула про предшественниц? Что-то тянуло их туда, может быть, даже сам артефакт, но каждый раз его возвращали на место во благо всего города. Сколько раз это случалось? Я не узнаю. Всё повторится, я сдохну, а Батью-Ир наградят, может, повысят до Верховного.

Если она предполагала, что я снова заполучу артефакт, почему не сказала правду с самого начала? Хотела подняться за мой счёт? Неудивительно, что я ненавижу лжецов.

Сердце начинает колотиться о рёбра. Перспектива узнать вкус «чёрной смерти», мягко говоря, не прельщает. Да и помереть от артефакта тоже не хочется. Нужно бежать к обвалу. Я разберу его по камешку, но найду грёбаный выход. По крайней мере, постараюсь. А там посмотрим.

Артефакт останется угрозой даже за пределами обители, если его не извлечь. Если удастся выбраться и выжить, то какова вероятность найти людей, которые согласятся помочь? Надеюсь, у них другая религия, и если у них есть такие блестящие механики, как Макс, то и лекари должны быть не хуже. Поэтому я осматриваю замок кельи, чтобы понять, как его открыть. Сбегу, с оковами разберусь по пути. Уйду за пределы города в незнакомый мир и найду лекаря.

Ужасная мысль о «чёрной смерти» прокатывается холодком по спине. Отковыриваю огарок свечи. Зажигаю и подношу к замку, чтобы изучить мудрёный механизм. С Максом было бы проще, а в его отсутствие остаётся лишь вспоминать трюки, которыми пользовался он, когда вскрывал замки, и мы вместе шпионили по тайным уголкам обители – я пыталась выяснить, как устроен Аллидион, найти ворота, дверь, дыру – любой выход. Макс искал ответы о себе. Как-то раз забрался в крыло к Доверенным и услышал часть разговора об эксперименте над чужаком, но ничего не понял. Позже я нашла в архиве об этом документ, и всё прояснилось. И вот я до сих пор расплачиваюсь за то, что прочла и показала его Максу. Счастье в неведении.

Отвёртки под рукой нет, зато в причёске полно шпилек и всяких железяк с сопливыми цветочками. Пусть приносят пользу. Подхожу к двери и прикладываю ухо к замку. Вроде никого, слышно лишь, как снаружи шумит водопад и заглушает всё остальное. Целительный шелест потока словно музыка ублажает слух, конечно, не тогда, когда тебя ждёт смерть. Сейчас он мешает понять, сколько святош поставила Батья-Ир, чтобы сторожили под дверью. Пока я на карачках разглядываю крепления, пытаюсь приладить к замку шпильку, которая, разумеется, не подходит, механизм вдруг щёлкает и дверь внезапно распахивается, саданув меня по лбу. Боль пронзает череп и отдаёт в мозг, я отскакиваю, громко ругаюсь, и не замечаю, как частичка вечерней свежести врывается в тусклое помещение приятным воспоминанием о мире, в котором я недавно жила. Передо мной возникает тёмно-синий балахон. Это вовсе не Мирим, а Безымянный жрец, похожий на здоровяка из свиты Батьи-Ир, который сковывал мне руки.

– Извини. Не думал, что ты торчишь под дверью, – глубокий баритон разбивает тишину и, разливаясь по келье, резонирует в стенах и больной голове.

Я лишь держусь за неё обеими руками, чтобы не треснула. Святоша помогает подняться, разглядывает мой лоб, словно хочет увидеть, какого размера шишка успела вырасти за пару секунд. Быстро удовлетворяется её отсутствием и отходит. В контражуре я почти не различаю очертаний его лица и понятия не имею, кто он такой. Да мне, в общем-то, плевать. Жрец, которого послала Батья-Ир, или любой другой святоша, кому поручили приготовить мне жертвенный алтарь, неважно. Мы и не должны знать друг друга.

Дверь захлопывается. Безымянный, заложив руки за спину, проходит к статуе Демиурга. За ним тянется сладковато-терпкий шлейф благовоний из храма. Я совершенно забыла лёгкий дух коры бальзамового дерева, которую применяют в прощальных ритуалах. Меня сковывает ужас: в храме уже идут приготовления.

Я лишь надеюсь, что жрец скоро уйдёт. Но он не торопится читать проповеди, не заставляет учить ритуальную речь, не спешит рассказывать о том, что меня ждёт, а просто задирает голову и долго изучает истукана – любуется грёбаным Демиургом. Совсем как Мирим, он тоже любит пялиться на них часами. Они, конечно, завораживают деталями. И материал, из которого высечены истуканы, необычный – то ли камень, то ли стекло или смола – в природе нет ничего похожего. Выглядит так, будто смотришь в космос через телескоп и видишь проблески далёких миров в черноте, куда нам не попасть.

Но момент для любования не подходящий. Мне вовсе не нужно, чтобы святоша тут торчал. Пусть уходит, а я займусь побегом. Некогда мне.

– Это надолго? – интересуюсь, нервно перебирая прохладные звенья цепи. – Можно снять оковы? Натёрли уже.

Хорошо, что цепь длинная, не мешает ковыряться в замках.

– Что надолго? – не понимает Безымянный, а вопрос про оковы вообще игнорирует, хотя у него должен быть ключ.