Юлиана Королёва - Эйдос непокорённый

– Вы шлялись вместе, а при чём или нет, разберётся Батья-Ир, – недовольно фыркает святоша с разбитым лбом. – Моё дело вас вернуть.

– Ничего подобного! Мы встретились здесь, – продолжаю настаивать. Не нужно мне лишнего груза.

– Ещё и заговорщики! – сторож дёргает цепь и щёлкает разрядом перед моим носом. – Делай, что велено! Живее!

Я нервно кошусь на электрический хлыст: поглядеть бы, кто кого, окажись у меня такой, и медленно надеваю железку на запястье задохнувшегося от боли святоши. Нельзя сдаваться. Нужно что-то придумать. Ударить сторожа ещё раз? Чем?

– Что-то не так, не получается, – тяну время, нащупывая в траве камень. – Браслет слишком тугой, заело.

– Врёшь! Дай сюда! – сторож отпихивает меня, наклоняется и замыкает ловушку.

Не раздумывая, пускаю камень в ход. Только в этот раз вырубить его не удаётся, он лишь хватается за затылок, стонет, но зато упускает хлыст. Я хватаю электро-палку и посылаю долгий разряд святоше в плечо. Он дёргается и валится в густую траву. Отлично, в его карманах должен быть ключ. Пока шарю свободной рукой по складкам балахона, слышу отдалённые голоса. Скоро сюда набегут другие. Пристёгнутый к моим оковам святоша постепенно приходит в себя. Я рывком заставляю его подняться и велю лезть на насыпь, угрожая электрохлыстом.

– Шевелись, скорей же! – рявкаю я.

От спасения меня отделяет лишь груда камней метров десять высотой, от Безымянного – полуметровая цепь. Но преимущество на моей стороне и ему приходится подчиняться. Только одна проблема – где выход? Есть ли он вообще?

– Поосторожней с этой штукой, – советует святоша, с опаской поглядывая на искорку.

Его голос звучит знакомо – приятный, глубокий – жрец, который спрашивал про артефакт и обещал мне прогулку к Мастеру Гилладу. Впрочем, какая разница? Надо бежать!

– Так веди себя хорошо! – рекомендую я, и карабкаюсь по холодным камням, царапая трясущиеся руки колючим плющом.

– Заденешь меня и далеко не сбежишь, – радуется он.

Верно, с таким грузом не сбежать. Но я отвожу прут лишь немного в сторону, чтоб не расслаблялся. Вряд ли ему хочется очередной встряски.

– Надо будет, задену! – толкаю его свободной рукой. – Заткнись и ищи выход!

– Вроде этого? – он указывает на пещеру в паре метров над нами.

Если не знаешь, что искать, ни за что не догадаешься. С виду просто щель в кустах между камней. Будь у меня выбор, не полезла бы туда, но выбора нет. Толкаю Безымянного первым, некогда заботиться о высокоморальных принципах.

Внутри темно как в Башне, часть стены – творение Демиургов – поглощает звук, свет и пространство, словно чёрная дыра, описанная в древней книге. Не малейшего проблеска в конце. Я чувствую, как жар растекается по телу, пульс взбесился, хочется бежать, но получается лишь медленно протискиваться наугад, как в кошмарном сне. Пробираюсь, словно не через толщу стены, а сквозь космическую пустоту, и кажется, будто выхода нет, и я проваливаюсь всё глубже в безжизненный вакуум. Опасение, что бесконечно толстая стена меня не выпустит, прожигает ум. Но вдруг вываливаюсь из её плена в полумрак, и наконец, словно бы просыпаюсь, продираю глаза.

Мир предстаёт неожиданно белым. Перспектива сахарных вершин сливается с мутными облаками, сквозь которые проглядывают Близнецы, и тает во мгле. По сторонам скалы, впереди пропасть, не видно ни единой стены, кроме той, что позади. Эйдос дышит, завывает в ущельях, бунтует живой, непохожий на выцветшую картинку в пожелтевшем фолианте, врывается холодом в лёгкие, сбивает с ног ледяным ветром, швыряет острую пыль в лицо. От воздуха мёрзнет горло до самых кишок. Сахар тает во рту, превращаясь в воду, только это вовсе не сахар, а снег. Мысль, что я по другую сторону утопии с надуманным смыслом жизни пробирает до дрожи. Я была права! Выбралась из обители и ничего не случилось! Безымянный и артефакт – последнее, что меня связывает с Аллидионом. Но с ними разберусь потом, сейчас нельзя останавливаться, мало ли кто за нами полезет.

Куда дальше? Конечно, вниз, к подножию горы. Звёзд на небе мало, но света Близнецов хватает, чтобы разобрать путь.

– Страшно? Может, обратно? – пытается переорать завывания ветра святоша, закрываясь рукой.

Это вызов, или он издевается? Сам будто и не удивлён тому, где оказался. Или я не обратила внимания на его реакцию, пока стояла, открыв рот. Но пусть не думает, что я испугаюсь и поверну назад.

– Ага, чтобы меня убили? Топай давай, да поживее! – ору я в ответ, угрожая электрической палкой.

Хорошо, что он боится электрохлыста и подчиняется. Недавний удар ещё свеж в его памяти, а это боль, повторения которой не хочется. Я знаю, довелось испытать.

Мы уходим от дыры, стараясь держаться поближе к скале и подальше от обрыва. Всегда думала, что сбегу, но похищать святош не планировала. И теперь его незапланированное присутствие нервирует. Мою команду «поживее» он воспринимает слишком буквально и начинает шагать так быстро, что я едва поспеваю на своём коротком поводке.

– Ты издеваешься? – ору сквозь ветер и толкаю его в спину. Он замедляется, останавливается. Мне кажется даже, смеётся. Чего ему так весело?

– Не хочу, чтобы ты замёрзла насмерть и волочилась за мной, – он придерживает капюшон, чтобы ветром не сдуло.

– Тоже мне, остряк! Чего встал? – я кутаюсь в балахон плотнее, иначе он превращается в парус.

Святоша продолжает идти, я на миг оборачиваюсь. Расщелины, откуда мы вышли, не видно, всюду снег. Стылый ветер бьёт в лицо с каждым шагом, и колкие снежинки впиваются в кожу. Разговаривать невозможно, трудно даже открывать рот. Так что я закрываю его отворотом капюшона и натягиваю рукава до кончиков пальцев. Не думала, что мороз – это больно.

Вопреки стихии мы отдаляемся от Аллидиона с его тёплым цветущим климатом и флаконом чёрного яда, гребём по колено в снегу, хватаясь за торчащие куски скал. Я рушу промёрзшими сапогами выстроенные ветром сугробы, не представляя, что ждёт дальше. Спутанные корни деревьев, чудом проросших в камнях, торчат из трещин, и я хватаюсь за них, чтобы удержаться в снежной невесомости.

Святоша иногда оборачивается, будто поглядывает, не потеряла ли я бдительность? Но не дождётся, демонстрирую искру в ответ.

Впереди, в мерцающей пустоте, остроконечные вершины хвойника прорезают хмурый небосвод, их вязкий аромат застыл на морозе. Глубина ущелья тонет во мраке, протяжно воет ветер, зубы стучат и хочется поскорее в тепло. Свободную руку сую поглубже в карман, ног почти не ощущаю. Идти мешает цепь, объединяющая нас. Сколько я так протяну?

Оглядываюсь. Стена обители исчезает в мутной взвеси, заснеженная тропа выводит к уступу над обрывом. Подошвы скользят по замерзшему камню, сердце ухает в пятки, бьётся, как бешеное, перекачивает адреналин. Надеюсь, за нами никто не побежит. Но это вопрос времени и нужно быть наготове, учитывая свидетеля побега.