Илья Тамигин - Жемчужина, выпавшая из короны. Любовный исторический роман

– Пьер! – запротестовала супруга, – У Вас же диэта!

– Ер-рунда! – парировал бравый вояка, и выпил.

Затем, без перерыва и закуски – ещё одну. И ещё.

Орлову сделалось неловко. Он понял, что, сам того не желая, спровоцировал милейшего Петра Иоганновича на запой. И сделать уже ничего было нельзя, процесс соскочил с зарубки: командир вошел в раж, и перешел с рома на коньяк. Леонард даже не пытался за ним угнаться. Через час таких упражнений пришли два гайдука и унесли бесчувственную тушку барона в спальню.

– Увы! Вечер испорчен… – грустно посетовала Ванда, – Вы извините его, Леонард Федорович. Он так устает на службе! Ответственность… и вообще… А мне теперь до самой ночи скучать одной!

– Я… Позвольте мне… Я… Это… С Вами посижу… или постою… то-есть, побуду, – бессвязно забормотал Леонард, сжигаемый тайной надеждой, что удастся задержаться ещё хоть немного.

– Любите ли вы стихи, Леонард Федорович? – вдруг спросила Ванда деловито.

– О, да! Люблю… – несколько удивился тот.

– Прекрасно! Приходите в четверг, в семь. У меня будет несколько любителей поэзии, этакий литературный салон. Почитаем друг для друга… Викторина будет, конкурсы разные… Придёте? – Ванда лукаво наклонила головку.

Не в силах вымолвить единое слово от радости, что увидит её вновь, Орлов часто-часто закивал.

– Ну, вот и отлично! А сейчас Вам пора… – богиня протянула руку для поцелуя.

Поцеловав оную уже чуть более смело, наш герой с поклонами удалился, и до самой ночи бродил по улицам: переживал. Стихи он читал редко, наизусть знал только из гимназического курса. Но дело поправимое! До четверга ещё два дня! Он успеет выучить наизусть что-нибудь… эдакое.

Все утро следующего дня он рыскал по книжным лавкам, доводя приказчиков до белого каления своею придирчивостью и неспособностью точно выразить, что ему потребно. Наконец, в четвертой по счету лавке, нашелся тоненький сборник стихов Роберта Бёрнса, в переложении на французский. Оригинальный текст был слева, перевод – справа. Представлялся удобный случай прослыть интеллектуалом: мало кто знал английский. А Леонард языком островитян владел! Прочитать стих, затем – французский перевод!

Придя домой, засел за зубрёжку. Дело было непростое, но справился: к ночи выучил четыре стихотворения! Выпил бутылку охлажденного рейнского, чтобы остудить раскалённый от непривычных усилий мозг, и, довольный, уснул.

В среду пришло письмо от дяди. Врач посоветовал старику отправиться на воды в Карлсбад, поэтому деньги он племяннику высылал сразу за полгода вперед. Ну, не замечательно ли?

Весь четверг бормотал английские и французские стихи, боясь забыть и оконфузиться. В семь, снова отмытый, выбритый, с напомаженными закрученными усами и в чистых чулках (а как же!), Леонард прибыл на литературный кружок.

Члены кружка Ванды Леопольдовны оказались людьми солидными. Все в чинах не ниже полковника. Всего, считая Орлова, их насчитывалось восемь человек. Председательствовал Варшавский предводитель дворянства князь Яблонский, толстяк лет пятидесяти с носом картошкой. После представления Леонарда присутствующим, Ванда, одетая в наимоднейшее, черное с серебром, платье с глубоким декольте, объявила:

– Итак, господа! Сегодня каждый читает одно стихотворение. Затем производится тайное голосование, и победитель получает от меня приз! Все просто, как видите!

И вечер поэзии начался. Полковник Родионов прочитал собственного сочинения оду Диане-охотнице, в которой без труда угадывалась хозяйка. Рифма у полковника хромала, размер – тоже. Но, тем не менее, он сорвал аплодисменты, сравнив румяную щечку богини с розою. Очень, знаете ли, нетривиальный литературный ход!

Затем читались стихи на французском, польском, русском и немецком языках, как свои, так и чужие. Дошла очередь и до поручика. Он встал на табуретку и прочитал «В моей душе покоя нет…» с большим чувством и выражением (Читатель! Ты знаешь это произведение! Песня из кинофильма «Служебный Роман»! ). Все присутствующие впечатлились и аплодировали особенно громко.

Когда все закончилось, Ванда Леопольдовна предложила приступить к голосованию. Леонард с изумлением увидел, как любители поэзии достают толстые конверты с деньгами и вкладывают в них маленький листочек с именем того, за кого голосуют.

– Георгий Михалыч, – шепотом спросил он Родионова, – Это… деньги-то… зачем?

– А! Сии средства суть пожертвования на благотворительные цели. Мы соберем, а Ванда Леопольдовна передаст: на сиропитательный дом, или там… на призрение инвалидов. Да мало ли! – также, шепотом ответил тот.

– А сколько, пардон, жертвовать? – растерялся поручик.

– Это уж на Ваше усмотрение. На размер души, – пожал плечами Родионов.

Прикинув на глаз толщину конвертов конкурентов, достал все, что было в бумажнике – более трёх тысяч сотенными и пятисотенными, оставив только несколько империалов и серебро. Написал из благодарности фамилию Родионова на четвертушке бумаги, вложил всё это в услужливо поданный горничной конверт и положил, как и другие, на поднос.

Подали шампанское. Хозяйка, она же секретарь избиркома, стала вынимать из конвертов и зачитывать фамилии кандидатов. С изумлением и восторгом Леонард услышал, что набрал наибольшее количество голосов! Целых три!

– Леонард Федорович! Поздравляю! – проворковала Ванда, – Извольте получить приз!

В руке у неё была маленькая бархатная коробочка.

– И разрешаю Вам поцеловать меня, куда захотите… – здесь она сделала лукавую паузу, – хоть в запястье! – рука с коробочкой оказалась на уровне его губ.

Припав к запястью долгим поцелуем, распираемый гордостью и любовью, Леонард взял приз. Что бы это ни было, отныне он будет хранить сей подарок богини, как самую драгоценную реликвию! Все зааплодировали. В коробочке оказался янтарный мундштук ценою рубля в три…

Через полчаса все разошлись. Леонард получил приглашение на очередное заседание кружка через месяц, многообещающий взгляд из-под ресниц, и – отдельно! – приглашение на чай в понедельник. Душа его пела! О, этот взгляд! Это легкое рукопожатие! Безусловно, он ей симпатичен…

Через два дня в газете «Московские Ведомости» появилась заметка. Благотворительница, баронесса фон Б., пожелавшая остаться неизвестной, пожертвовала весьма значительную сумму на больницу для неимущих. Ванда действительно послала пятьсот рублей. А остальные… Читатель! При наличии скупого мужа и многочисленных нуждах (не ходить же в рубище и босиком!) надобно как-то экономить! Кому из очарованных жертвователей придет в голову проверять, сколько на самом деле внесено в кассу больнички?

Придя домой, Леонард застал у себя старинного знакомца капитана Петровского. Тот непринужденно сидел на диване в гостиной и освежался хозяйским коньяком.