Олег Солдатов - Парус манит ветер

А на следующее утро, тихое и солнечное, «Торнадо» вновь вышел в залив. По пути к старту советскую яхту приветствовали как победителей. Зрители с пароходов и катеров махали им флагами. А Тимир желал успеха великому Страулино, у того еще сохранились шансы на бронзу, а если сильно повезет, он мог бы побиться за серебро с Марио Кина.

«Пусть теперь он меня боится, – посмеивался Тимир, выискивая среди других яхт “Ма Линдо” португальца. – Проучим наглеца!»

Пришел черед португальца носиться как от чумы от «Торнадо». На всю жизнь он запомнит эту последнюю гонку.

«Где же Страулино? Он идет мористее всех… Рискует. Значит, хочет взять серебро… Без риска не победить… Но береговые яхты идут быстрее… Вот тебе и знаток Неаполитанского залива…»

Следя за маневрами итальянца, Тимир совсем потерял ход и едва не столкнулся с кубинской яхтой. За что Федор отругал его немилосердно сурово по-морскому…

«Он будет во второй десятке, – сокрушался Тимир. – Может, еще не все потеряно? Кажется, ветер пришел к нему в паруса…»

«Мероп III» и в самом деле обошла одну за другой несколько яхт.

«Может быть, дотянет до четвертого места? Тогда возьмет бронзу. Но как же?.. “Торнадо” ведь идет на пятом!»

На финише Паркс был первым, Кина – вторым, «Торнадо» вновь пятый, Ноульс – шестой, а Страулино? – только седьмой… Нет, не видать ему бронзовой медали…

А вечером состоялось награждение. На набережной Неаполя, при волшебном свете прожекторов Тимиру и Федору вручили золотые медали.

Сашка на «Финне» взял серебро. И это тоже большая победа.

Ночью к Тимиру вернулся сон. Ему снился отец, снилось священное дерево Кудук, будто он снимает с себя золотую медаль и вешает ее на протянутую ветвь.

– Спасибо, дух тайги, покровитель охоты, спасибо за ветер, за победу и за верного надежного друга…

На следующий день газеты и журналы пестрели заголовками.

«Мы видели, как медленно угасает капитализм! – писал американский журнал “Newsweek”. – Советский Союз впервые завоевал золотую олимпийскую медаль в парусном спорте – традиционной забаве банкиров и биржевиков. Америка осталась без медалей в этом самом “американском” классе яхт. В то время как в США насчитывается почти полторы тысячи “Звездников”, у Советского Союза их только двести. Правда, русские победили на яхте американского производства, а значит, все же можно считать, что в их успехе, есть частица и нашей победы…»

– Ишь ты, и тут примазались, – смеялся Федор.

«Победа русских – самая последняя вещь на свете, которой мы ожидали!» – приводила слова президента ассоциации яхтсменов «Звездного класса» Стэнли Огэлви другая газета.

«Их победа невероятна! Никто не знает, как они победили. Я сам не понимаю этого…» – говорил известный конструктор «Звездников» Роберт Этчелл.

Больше всех порадовал Тимира отклик американца Паркса, не занявшего призового места на Олимпиаде.

«Везение тут ни при чем, – сказал Паркс. – Просто русский всегда оказывался в нужное время в нужном месте».

Тимир – по-якутски означает «железо». В древности алхимики тщетно искали философский камень, мечтая получить из железа золото, а Тимир добыл его своей победой.

А впереди уже ждали новые испытания: сломанная мачта в Японии, пробитая корма в германском Киле… шторма, палящее солнце, искусные соперники… Но перед каждым новым стартом всегда оставалось только самое главное – облака, горизонт и цвет моря…

Занавеска распахнулась, и на сцену вывалился седой взъерошенный старик в коротком клетчатом пиджачке, кремовых брюках и розовом платочке, франтовато повязанном на шее. Был он довольно высок ростом, осанист и смугл. Улыбаясь и пританцовывая, старик достиг середины сцены, вынул из брючного кармана початую бутыль, смачно отхлебнул, крякнул от удовольствия и, широко раскинув руки, запел на цыганский манер:

За кулисами грянули гитары, ударили в бубны, и вслед за стариком на сцену повалил целый цыганский табор: кудрявый цыган с гитарой и четыре хорошенькие цыганочки в цветастых нарядах. Они пели и кружились вокруг старика, а в глубине сцены, незаметно появившись из-за кулис, примостился лукавый толстячок с бакенбардами. Девицы казались вполне дружелюбными, пока все разом не влюбились вдруг в кремового старика. Не выдержав такого удара, старик, выпив яду, театрально умер на сцене, и спектакль закончился.

Актеры собрались у большого стола в глубине зала.

– Спасибо, ласточки. Молодцы все, – похвалил старик, отряхивая колени. – Вам понравилось? – спросил он у единственного в зале зрителя.

– Да, – смущаясь, ответил голубоглазый юноша.

Во время спектакля он скромно сидел в дальнем углу сырого полуподвала, в котором размещался театр.

Театр! Есть что-то возвышенное и прекрасное в этом слове, слышится в нем горячий шепот влюбленных, вкрадчивый голос соблазна, шум сражения и гром небесный. Увы, складское помещение наименьшим образом подходило для создания атмосферы театрального волшебства. Подвал был дряхлым и обшарпанным – длинные, покрытые сатиновыми чехлами деревянные скамьи, громоздкая обшарпанная тумба посреди сцены, задником для которой служил большой отрез мешковины, прибитый торчащими наружу гвоздями к широкой доске, закрепленной под потолком; в углу скучало расстроенное, видавшее виды, пианино. Ветхие стены, завешанные портретами знаменитых писателей, хранили печать неблагоустроенности.

…Театр начинается с вешалки! Если так, то в подвале он заканчивался там же, возле двух рядов неглубоко вбитых гвоздей, тянущихся от входа до небольшого закутка, где стояло ведро, предназначенное… впрочем, водопровода тоже не было.

– А что вы так далеко сели? – приветливо улыбаясь, спросил старик. – Идите сюда, к нам. Чайку попейте. Поговорим.

– Спасибо, – обрадовался юноша.

– Вы про нас как узнали? – поинтересовался старик. – Или пригласил кто?

– Нет. Я случайно зашел, – честно признался юноша, застенчиво поглядывая на разгоряченных игрою актрис.

– А, ну-ну, – одобрил старик, посмотрев на него внимательно, так, что юноше сделалось неловко, и он отвел глаза.

И действительно, он зашел случайно.

В сквере, возле моста, неподалеку от летнего кафе, его привлекла странная надпись. На проржавевшем металлическом щите, рядом с шашлычным и пивным меню, кривыми буквами было выведено слово «Театр». Ничего похожего на театр поблизости не оказалось, однако, пройдя чуть дальше, юноша увидел такую же надпись на шатком заборе – косо намалеванная стрелка указывала на низкую ржавую дверь, ведущую в подвал жилого дома. Рядом была пришпилена бумажная афиша, а под крохотным бетонным козырьком тускло мерцала электрическая лампочка.