Расселл Джонс - Люди по эту сторону. Люди с того края. Дилогия

Но могли появиться странники – Поминальные Дни-то прошли! Я не успела заволноваться, как вспомнила о Фуфыре. Одна из обязанностей смотрителей – предупреждать об опасности на дороге. Так что никто не свернёт к Белой Горе.

– Интересно, долго они так будут? – Уна зевнула. – Мне уже пить хочется! И обедать пора!

– Ну, спустись, – усмехнулся Эйб.

– Жалко их, дуралеев, – откликнулась Уна, – услышат меня – ещё обосрутся от страха! О, гляди-ка! Выплюнула! Рановато что-то!

Белая Гора и впрямь выпустила проглоченного чужака. Возносила она его или он не заслужил такой награды – а может, и впрямь обгадился, как пошутила Уна, – но он вопил, не переставая. Оказавшись снаружи, он вначале упал ничком, потом поднялся на карачки, пополз прочь, наткнулся на дохлого жукокрыла, взвизгнул, метнулся в строну, заметил своих – и бросился к ним. Они его окружили – вроде как утешали и расспрашивали. Только тогда он умолк!

Один из чужаков не обращал внимания на «спасшегося» – смотрел в небо. В сторону юго-запада. Кого-то ждал?

Не я одна обратила внимание на поведение недомеченного.

– Наверное, помощь ждёт, – предположила Уна. – Сколько человек может поднять жукокрыл?

– Вот и увидим, – хмыкнул Эйб.

Нам было не суждено получить ответ на вопрос Уны. К чужакам прилетела подмога – но это были не жукокрылы. Потому что других жукокрылов у них не осталось? Или из-за поведения Белой Горы?

Прибывшая синевато-пепельная палатка вместила всех семерых «пострадавших». Я не заметила у неё крыльев, и было непонятно, как она перемещается по воздуху.

Палатка зависла над людьми, опустилась на землю, они торопливо залезли внутрь. А палатка так же вертикально поднялась вверх – и улетела на юго-запад.

Мы даже выжидать не стали.

– Я первым, – предупредил Эйб, вставая.

Он вышел из дома, посмотрел по сторонам – и, прихрамывая, направился к сигнальному столбу. Он всё так же щеголял голышом. Забыл об одежде?

Сложил хворост, добавил краску для нужного дыма, запалил. Помахал нам. Для верности крикнул:

– Всё спокойно! Спускайтесь!

Я его слышала. Краем глаза следила за его перемещениями. Но всё моё внимание было устремлено туда же, куда и внимание Уны.

Мы обе смотрели на пластину, которую рыжеволосая недомеченная оставила поверх открытой книги наблюдений.

Чужачка забыла про эту вещь. Мы поначалу тоже.

Уна простонала – так стонут, изнемогая от невыносимого желания.

Я застонала в ответ.

А потом мы спустились.

Всего год назад она могла думать только о тактике пробега, качестве дороги и расписании. А теперь Лена заканчивала Большой Маршрут, размышляя о вещах, никак не связанных с её профессией. Она сама удивлялась, вспоминая свои первые прогоны. Что её больше всего волновало – как не сбиться с ритма, прийти вовремя, сэкономить дни? Какими же наивными выглядели эти заботы!

В итоге никакие опасные явления современности типа фальшлюдов-недомеченных, мячелётов и жукообразных стражей не помешали ей уложиться в намеченные сроки. Однако произошло то, чего она совсем не ожидала – и о чём не предупреждали в своих воспоминаниях опытные вестницы: эти «потенциальные препятствия» теперь занимали все её мысли.

Лена была до того увлечена, что, забегая в распахнутые ворота Солнечных Брызг, не вспомнила, что первый раз посещает эту деревню. Делая последний шаг Большого Маршрута, она позабыла даже о наследной правке. В торбе вестницы лежал другой груз, в сто тысяч раз драгоценнее – Журнал Странностей. Теперь она читала его вместо тактики. И думала лишь о нём.

«Как же они удивятся, когда будут переписывать! А вдруг в Солнечных Брызгах будет что-то такое, что всё изменит? Настоящая самая первая запись. Или они смогли пообщаться с каким-нибудь фальшлюдом – напрямик, без обмана, на равных условиях!»

Несколько строк в Журнале Странностей принадлежали «Лене из Почтовой Семьи», и всякий раз, натыкаясь на свой рассказ о пустом Лишнем из Моховых Крыш, вестница невольно задирала подбородок.

«Это будет повесомее, чем описание Большого Маршрута!» Впрочем, описание описанию рознь. В начале пути Лена воспринимала обязательный отчёт как формальность, теперь же дождаться не могла, когда всё завершится – чтобы задокументировать своё путешествие. Ведь её Большой Маршрут, совпадающий с Пришествием Чужаков, никогда не затеряется среди остальных! Она даже название придумала: «Чужаки Большого Маршрута». Всяко интереснее, чем однообразные называния, состоящие из имён, дат и направлений.

В Солнечные Брызги наследную правку уже доставили – коллега, которую отправили на запад, сделала это ещё в прошлом году. Маршрут Лены заканчивался здесь, потому что от Брызг можно было сесть на лодку – и спуститься до самого Горького моря, а оттуда рукой подать до Ста Водопадов. Так что вестница, выполнившая самую сложную – южную – треть задания, получала возможность отдохнуть.

Но Большой Маршрут не считается пройдённым, пока не сделана отметка в приюте Почтовой Семьи. Такие посты открывали только на значимых транспортных узлах, где постоянно обменивались большим объёмом сообщений. Чтобы не взваливать всю работу на совет деревни, письмами заведовали опытные ветеранки-вестницы.

В Солнечных Брызгах приют основали всего десять лет назад. А до того это была окраинная деревня, выросшая вокруг станции на одной стороне долгого и трудного пути через Юольские горы.

Вестницы никогда раньше не выбирали это направление, чтоб перебраться через горы, – особо не сэкономишь, зато риск огромен. И Торговая Семья берегла своих людей и свой товар, напрямую запрещая пользоваться здешними перевалами. Сколько ни расчищай дорогу и ни укрепляй галереи, невозможно достичь такого же уровня безопасности, как для дороги в обход.

В Солнечных Брызгах и в деревне-сестре с обратной стороны горного хребта таким положением были недовольны. И всего за триста с лишним лет они пробили тоннель – широкий, комфортный и защищённый от обвалов, схода лавин, весенних паводков, осенних ветров и летней жары.

Протяжённость у тоннеля была стандартная: день пешего хода. Освещался он естественным светом, проникающим сквозь окна с зеркалами, и флуоресцирующими лишайниками, которые когда-то и дали название Солнечным Брызгам. В тоннеле были рекреации, где можно было попить, передохнуть, посетить уборную и даже выполнить лёгкий ремонт. В самом узком месте он был в два раза шире обычной дороги, а потолок был от трёхсот локтей и выше.

С некоторых пор этот тоннель называли Чудом Света.

Теперь по выкопанному каналу прямо от реки Ымлы к тоннелю доставляли грузы любой сложности, а за горами ждала река Фаюмь. Фактически, от Горького моря до Закатного действовала единая водная дорога с небольшим сухопутным участком.