Александр Барсков - Долг дружбы

***

Прошло пять месяцев. Со всеми нами все было в порядке. Узы дружбы, связывавшие меня с Диким Биллом Хикоком, необычайно сильно окрепли. Билл был весьма необычным человеком, и дело даже не в нем самом, не в его характере, внешности, или еще в чем либо. Не знаю, можно ли вообще назвать те вещи странностями. Я уже упоминал о его привычке постоянно смотреть собеседнику прямо в глаза. И он не отступил от нее до своего самого последнего дня. Так же в нем было очень много качеств, самых противоречивых и разнообразным, смесь которых в одном человеке казалась мне просто невозможной. Хикок был честнейшим человеком из всех кого я знал. За все время, что мы были с ним знакомы, он ни разу никому не врал, никого не обманывал и всегда выполнял свои обещания. Также, он был чрезвычайно смелым, и иногда его смелость доходила до безумия. Но факт остается фактом: никто из известных мне людей не отважился бы делать то, что делал Хикок, однако об этом потом.

При всем при этом, у Билла имелось достаточно отрицательных черт. Первое и, пожалуй, самое главное заключалось в его вспыльчивости и непредсказуемости. Он всегда вел себя по настроению. Если Хикок был не в духе, то вывести его из себя было самым пустяковым делом. Чаще всего он злился, когда люди угрожали ему, во всеуслышание говорили неправду или оскорбляли его самого и его друзей, а в гневе Билл иногда бывал даже жестоким.

Общаться с ним было очень интересно и приятно. Он был одним из тех людей, который почти сразу вызывает к себе расположение и доверие. Когда при разговоре с Хикоком возникали паузы, я не чувствовал никакой неловкости и неудобства, как это не раз случается в таких ситуациях. Хикок не любил разглагольствовать, но любил слушать других, никогда при этом, не перебивая, даже если собеседник был мертвецки пьян и нес жуткую околесицу. Правда спорил он со всеми, по поводу и без. Причем, он был всегда уверен в своей правоте, и практически всегда споры с его участием заканчивались либо дракой, что было редко, либо тем, что споривший с Хикоком был подавлен его напором и уступал, что случалось чаще всего.

Хикок был старше меня всего на три года, но он знал о жизни настолько больше чем я, что мне порой казалось, будто разница в возрасте между нами не три, а, по меньшей мере, семь, или восемь лет.

Короче говоря, за эти пять с лишним месяцев, мы с Биллом Хикоком, стали хорошими друзьями. Мы шесть раз пересекали половину Америки, и каждый раз я узнавал что-то новое о своих товарищах. Фрэнк Вебнер стал нашим общим другом, но пересекались мы с ним редко, так как он предпочитал одиночество компании, пусть даже такой небольшой, как наша.

Однако все равно, иногда, к сожалению, иногда к счастью, всему на свете рано, или поздно приходит конец. К тому же мы с Майком стали замечать, что Биллу стали надоедать длинные и отнюдь не веселые путешествия на полторы тысячи миль. Как я уже упоминал, Хикок не выносил однообразия, ему нравилось, когда жизнь преподносила ему разные неожиданности, как правило, связанные с азартом, или риском. Да и я тоже был очень утомлен от нашей работы, хотя она и приносила довольно неплохие по тем временам деньги. Мы все понимали: для того, чтобы оставить Пони-Экспресс, был нужен какой-нибудь толчок. И этот самый толчок произошел, но не так как нам всем хотелось, ибо он обернулся очень неприятными последствиями.

***

Был конец октября. В последние две недели усилились дожди, и дороги, особенно в некоторых местах, стали просто непроходимыми. В Канзасе лошади постоянно увязали в грязи и поскальзывались. Мы проехали станцию Бартсвилл-роуд-поинт уже давно, и теперь находись на границе с Колорадо. Отъехав от очередной станции миль на пять, нам встретилась оседланная лошадь без всадника. Через седло была перекинута мочила, а о правый бок животного бился винчестер. Вела себя лошадь странно: хрипела, фыркала, и шла какой-то неровной поступью.

Помню, мы с Майком не стали разговаривать об увиденном, а просто поехали дальше. Ясное дело, если лошадь курьера так сильно напугана, а самого его нет в седле, то вряд ли курьеру удалось избежать неприятностей. Честно скажу, что от первых слов Майка я чуть не свалился с седла.

– Это винчестер Билла. Я узнал резьбу на прикладе.

Впоследствии мне не раз приходилось переживать за Билла. Несколько раз, он шел на такие вещи, которые Майк называл самоубийством от чужих рук. Однако, несмотря на огромную опасность ситуации, в моем подсознании всегда была мысль, что я зря волнуюсь за Хикока, ведь с ним просто не может произойти ничего плохо, и если удача благоволила ему до определенного момента, это вовсе не значит, что она отвернется от него на этот раз. И дело скорее не в удачи, или в везении, а в самом Билле, в его сущности, в его влиянии на окружающих его людей. Мое подсознание говорило мне так всегда, и всегда оно оказывалось право – Билл выходил сухим, или почти сухим из воды.

Итак, через три мили нам открылась следующая картина. С обеих сторон дороги тянулись невысокие скалы и хвойный лес, правда, слева он был ближе к дороге. На обочине, с левой стороны, лежал огромный бурый медведь, как выяснилось потом медведица. Она была мертва. Рядом с ней, на некотором возвышении лежал человек. Он лежал спиной к нам, но и я, и Майк сразу узнали Хикока.

Спешившись, мы поджали к нему и перевернули на спину. Я похолодел, увидев, в каком Билл ужасном состоянии. Все его лицо было в крови, от левого глаза до подбородка тянулся огромный отпечаток когтя. Одежда была местами порвана и испачкана кровью. На некотором расстоянии от него лежали револьвер и окровавленный нож. Кое-как усадив его, мы попытались сделать что могли, но эти усилия не принесли особого результата. Невооруженным глазом было видно, что раны очень тяжелые.

Самым трудным, оказалось, довезти Хикока до станции. Мы взгромоздили его на мою лошадь и стали очень медленно ехать обратно, потому что и мне и Майку приходилось удерживать Билла, что бы он не свалился на землю. По дороге нам встретился один из курьеров. Его помощь оказалась неоценимой, ведь дорога была каждая минута, а после таких ран и увечий выживают далеко не все.

На станции нам на встречу выбежал смотритель. Через окно он увидел, как мы везли Билла. Вчетвером мы донесли его до кровати. Когда помогший нам курьер поехал дальше, а смотритель ходил за аптечкой, Хикок, наконец, пришел в сознание. Мы с Майком облегченно вздохнули, когда он заговорил.

– Слава Богу, вы меня подобрали. Езжайте без меня дальше. Думаю, меня тут подлатают, а потом, – он прервался и глубоко вздохнул, Майк аккуратно дотронулся до его плеча и хотел что-то сказать, но Билл продолжил, – потом, меня отправят на лечение в крупный город, раны то тяжелые. Когда вы вернетесь в Сент-Джозеф, вас там будет ждать письмо, куда меня отправили, – тут он попытался привстать, но я уложил его на место, – за меня не беспокойтесь, если не умер еще, то не умру и впредь.