Габриэль Ферри - Лесной бродяга. Т. 2

Бандит вместо того, чтобы пройти сквозь заросли хлопчатника, направился прямо к скальному выступу, за которым в лощине была привязана его лошадь.

Спустя несколько минут он вернулся уже без винтовки, неся с собою свое серапе. Он отстранил сплетавшиеся между собою ветви, преграждавшие вход в Золотую долину, и вскоре скрылся из вида.

Стоявшее теперь в зените солнце заливало ослепительным светом и дробилось тысячами искр на золоте, рассеянном по дну долины. Дрожь пробежала по жилам Кучильо при виде этих несметных богатств.

С искрящимся взглядом он походил на койота, попавшего в овчарню и останавливающегося в нерешительности, на какой жертве остановить свой выбор. Блуждающим взором пожирал он золотые самородки, рассыпанные у его ног. Еще немного – и он, кажется, стал бы кататься в этом золотоносном песке в порыве безумной радости.

Вскоре, однако, он овладел собой и, немного успокоившись, разостлал на песке свое серапе. Видя полную невозможность унести все, он стал осматривать испытующим взором рассыпанные кругом сокровища, соображая, на чем именно остановить свой выбор.

Тем временем дон Педро Диас, расположившись на некотором расстоянии и внимательно следивший за всем происходившим, видел всю, до мельчайших подробностей, тяжелую сцену последних минут герцога д’Армады.

Он медленно поднялся со своего места и направился в сторону наших друзей, как бы с трудом передвигая ноги, мрачный, как Божия кара, орудием которой ему суждено было стать в самом близком будущем.

Подойдя ближе, он посмотрел полным невыразимого, глубокого горя взглядом на герцога д’Армаду и печально проговорил:

– Я не осуждаю вас, так как на вашем месте и сам поступил бы точно так же: одному Богу известно, сколько индейской крови я пролил, чтобы только утолить свою жажду мести!

– О, это все равно что святую воду пить, дон Педро, – заметил Красный Карабин, проводя рукой по своим густым седым волосам, и окинул благородного искателя приключений доброжелательным взглядом. – И Хосе и я также можем сказать, что и мы, со своей стороны…

– Я вас не осуждаю, сеньоры, – продолжал Диас, – но я скорблю, горько оплакивая случившееся, потому что я был свидетелем того, как на моих глазах пал человек с твердой душой, человек, державший в своих руках всю будущность Соноры, пал от руки негодяя, святотатственно разбившего орудие, избранное Богом для возвеличения моей несчастной родины! Я хочу предать убийцу в ваши руки! Судите его: он пролил много невинной крови!

– Что вы хотите этим сказать, сеньор Диас? – спросил Фабиан. – Неужели Кучильо…

– Этот изменник, дважды пытавшийся убить вас, кабальеро, первый раз в асиенде Дель-Венадо, а затем в соседнем с ней лесу, и привел нас сюда!

– Так это Кучильо продал вам тайну долины? О, я был почти уверен в этом. Но, дон Педро, вы точно знаете о сделке?

– Вполне! Покойный дон Эстебан рассказывал мне, каким образом этот негодяй узнал о существовании здесь этих богатейших россыпей. Убив своего товарища, который первый случайно напал на них, он сделался единственным обладателем тайны. Ну а теперь, если вы считаете, что человек, дважды покушавшийся на вашу жизнь, заслуживает строгой кары, то уж решайте сами!

С этими словами Педро Диас стал подтягивать подпругу седла, намереваясь окончательно уехать.

– Простите, кабальеро, – сказал Фабиан, – еще одно слово! Не знаете ли вы, давно у Кучильо серая лошадь, что припадает на левую переднюю ногу?

– Да уже более двух лет, как я слышал от него самого!

Последняя сцена прошла незамеченной для бандита. Сплошные заросли хлопчатников совершенно скрывали от него все происходившее; кроме того, он был настолько поглощен созерцанием своих сокровищ, что не мог отвести глаз и не видел и не слышал ничего вокруг себя.

Растянувшись на песке, он ползком двигался между бесчисленных самородков, которыми здесь была густо усеяна почва. Он уже начал нагружать ими разостланный на земле серапе, когда Диас окончил свое обличение.

– Что за роковой день сегодня! – воскликнул Фабиан, в душе которого последняя фраза Диаса не оставляла более места сомнению. – Что же я должен сделать с этим человеком? Вы оба знаете, как он поступил с моим приемным отцом, посоветуйте мне, друзья, что мне с ним сделать? У меня нет уже больше сил, нет решимости! Этот день принес мне слишком много потрясений.

– Неужели негодяй, задушивший твоего отца, заслуживает больше снисхождения, чем благородный гранд, убивший твою мать? – спросил канадец.

– Вашего отца он убил или кого-либо другого, все равно: этот негодяй вполне заслуживает смерти! – проговорил Диас, вскочив в седло. – Я предаю его в ваши руки, сеньор: поступите с ним, как того требует справедливость!

– Я с глубоким сожалением расстаюсь с вами, сеньор Диас! – сказал Розбуа. – Человек, который, как вы, является ярым и непримиримым врагом индейцев, был бы для меня желанным товарищем.

– Долг заставляет меня вернуться в лагерь, который я покинул ради несчастного покойного дона Эстебана! – отвечал искатель приключений. – Но есть две вещи в мире, которых я никогда не забуду: это ваше благородное великодушие как победителей, и та клятва, которую я принес вам, – никому не открывать тайны Вальдорадо!

Диас махнул рукой на прощание и поскакал к развилке Рио-Хилы, размышляя о возможности примирить или, вернее, сочетать святость данного слова с заботами о безопасности и успехе экспедиции, начальство над которой он должен был принять после покойного дона Эстебана.

Вскоре охотники потеряли его из вида.

В то время как Диас удалялся, другой всадник, невидимый для наших друзей, тоже направлялся вдоль одного из рукавов реки в мексиканский лагерь: то был Бараха. Последний, под свежим впечатлением низких страстей, заставивших его пожертвовать своим товарищем и решиться на страшное дело, с неудовлетворенным чувством все более и более разгоравшейся в нем алчности к наживе, решился наконец разделить с товарищами добычу и теперь скакал во весь опор за подкреплением, отнюдь не ожидая, что в лагере его встретят огнем и мечом.

Солнце уже поднялось высоко и освещало в долине только Кучильо, с жадностью склонившегося над своей золотой жатвой, и трех охотников, державших совет между собою о судьбе Кучильо. Узнав мнение канадца, Фабиан захотел выслушать и Хосе. Тот высказался еще решительнее.

– Дон Фабиан, вы поклялись вашей приемной матери на ее смертном одре покарать убийцу Маркоса Арельяно. Сдержать клятву – ваш священный долг. Убийца в ваших руках – действуйте! – Заметив смятение в глазах молодого человека, испанец решительно добавил: – Если вам претит это дело, я готов сам взяться за него.