Владимир Эйснер - Жить не обязательно

Получилось пять стрел. Из них две простые, а три с куском гвоздя в острие.

На эту работу ушло два дня. Или три. Сашка забыл делать чёрточки на камне, а когда опять стал их делать, никак не мог вспомнить, сколько же дней он не царапал камень, и сделал две черты.

Когда становилось темно перед глазами и нож и деревяшки падали из рук, Сашка поворачивался так, чтобы солнышко светило в лицо, и просто лежал, впитывая свет. Почему-то очень важно было чувствовать кожей свет.

Если было совсем невмоготу, – пил воду.

Чайки привыкли к его лежачему положению и перестали кричать. Лемминги стали шуршать у самых ног. Чёрный ворон повадился каркать, пролетая над костром. Песец-воришка, стал подходить близко и тявкать.

– Что, Черныш, кушать хотца? – спросил у него Сашка.

– Вау! – ответил Черныш.

– Погоди, сейчас! – стараясь не делать резких движений, Сашка достал из кастрюли кусочек недоеденного рагу «ассорти а ля Ботфорт» и кинул Чернышу под ноги.

Песец отскочил, но потом осторожно, не сводя с человека настороженного взгляда круглых жёлтых глаз, подкрался, схватил кусочек и убежал.

Буквально через десяток секунд появился вновь. На этот раз он не тявкал, а лишь выжидательно смотрел на человека и облизывался.

Сашка кинул ему ещё кусочек рагу. Черныш съел его «не отходя от кассы» и снова облизнулся.

Бросил песцу сушёную рыбку. Но так, чтобы она упала неподалёку. После некоторых колебаний Черныш рыбку рывком подобрал. Проглотил и подошёл поближе.

Вскоре он уже брал у Сашки еду из рук. Осторожно брал, самым кончиком остренькой мордочки прикасался, быстро хватал и убегал.

– Черныш, а ты не лопнешь? – Гарт медленно поднялся со своего ложа. Он скормил этому вёрткому щенку полкило мяса и с десяток рыбок, а тот всё ещё попрошайничал.

Проследив за зверьком, Гарт увидел, что он давно уже набил брюхо и теперь просто закапывает подачки в мох. Метрах в тридцати, за небольшим камнем. Запас делает. Нимало не смущаясь тем, что человек всё видит.

– Ах ты жулик! Пока то не съешь, больше не получишь!

Черныш ещё долго танцевал в трёх метрах от Гарта, но, убедившись что подачек больше не будет, скрылся.

И ещё Гарт прикормил лемминга.

Несколько этих бесхвостых красноватых мышей то и дело шмыгали по своим дорожкам у самых ног, затем один лемминг осмелел, подобрался поближе, схватил лапками рыбку и стал её поедать, быстро-быстро шевеля усатой мордашкой.

Это было очень забавно.

– Малыш, ты же вегетарианец, нельзя тебе рыбу!

Малыш бросил рыбку и юркнул под мох, но спустя мгновение появился снова и стал это лакомство доедать. Наверное, соль нужна всем живым существам и тундровые мыши тут не исключение.

Гарт осторожно убрал оставшуюся рыбу и положил на мох кусочек шоколада.

И шоколад пришёлся ко двору. И он был съеден с завидной скоростью.

Тогда парень положил махонький кусочек на ладонь. Малыш без страха взобрался на ладонь и кусочек съел.

– Хватит, а то живот заболит!

Малыш покрутился, покрутился на горячей от жара ладони, свернулся калачиком и закрыл глаза: «Пожрали, теперь можно и поспать!»

Сашка держал его так, пока не устала рука, а потом осторожно стряхнул на мох возле лемминговой дорожки. Малыш понял и побежал домой.

Больной не мог ничего есть, хотя и понимал, что надо. На второй (или третий) день закончились топливо. Он поднялся и побрёл за дровами. И понял, насколько ослаб: стоило наклониться, и в голове раздавался звон, а перед глазами разливалась темень.

Это его очень испугало, и он через силу съел кусочек чёрствой лепёшки и запил водой.

Эх, как нужен сейчас горячий, свежий олений бульон!

Штаны опять стали спадать. Верёвочку всё туже подтягивал.

Кашель и жар как прописались в охотнике, но последняя таблетка, как последний патрон – на крайний случай.

Что следовало делать, Гарт знал. Но о том, чтобы идти в тундру, ползти, скрадывать оленей, и думать не хотелось. Его мир ужался до двадцати шагов в одну сторону: от костра к берегу, и до ста шагов в другую сторону: от костра к ручью.

– Александрос, ты где? – крикнул в отчаянии. Но не услышал ответа, хотя чувствовал присутствие ангела рядом.

«Вот! Защитничек! Как болтать-рассусоливать, так пожалуйста, а как помочь – не дозовёшься! Ещё день-два – и задушит меня бронхит».

Гарт разозлился, обул свои птичьи чуни и сказал себе так: «Пока можешь ходить, – ходи. И сейчас же ты, чудо в перьях, пойдёшь и проверишь оружие. А потом – на охоту!

Пусть суждено твоим косточкам остаться на этом острове, но не скажет о тебе твой сын, что отец его умер раньше смерти».

Воткнул в песок обломок доски-дюймовки, отсчитал двадцать шагов и выстрелил в неё стрелой с «бронебойным» наконечником. Промахнулся. Но со второго раза, стреляя с колена, попал.

Стрела не пробила доску, но расколола её. Годится.

Утром Сашка выпил последнюю таблетку аспирина, выбрал себе крепкую палку-посох и с тремя стрелами у пояса вышел в направлении триангуляционной вышки. Южный ветер стих, грядёт перемена, надо осмотреться.

Оленей он увидел сразу километрах в двух.

Рогали всегда идут против ветра, а он поменялся на северо-восточный, или по-местному, на хиус. После южака хиус обязательно наносит туман. И он уже надвигался. Тёмно-серое облако широким языком пересекало пролив. Выйди Гарт чуть позже – не увидел бы оленей.

Но увидел, и глаза враз стали зоркими, а ноги – крепкими. Вот и шанс! Может, последний.

Отбросил посох и стал скрадывать табунок так, чтобы быть под прямым углом к ветру. Когда накатил туман, охотник был уже в двухстах метрах от стада и не боялся упустить его из виду.

Ещё через час подобрался на сто шагов и стал осторожнее. Кашлял, зарывшись лицом в мох, и это было тяжело до удушья. Будь у него карабин, уже можно было стрелять без опасения промахнуться, но предстояло подползти на двадцать шагов. А лучше – на десять.

Олень – жвачное животное и не может всё время пастись. Треть своего времени он проводит, пережёвывая проглоченное ранее, совсем как корова или овца. Для этого важного дела олени ложатся. Правда, редко всем стадом. Обычно одна из старых важенок продолжает пастись и время от времени вскидывает голову, обозревая окрестности.

На этот раз табунок улёгся жевать жвачку в долине небольшого ручья. Гарт выполз на крутой берег и оказался шагах в тридцати от переднего жевуна, крупного быка с мощными красивыми пантами, на которых уже стала лопаться шкурка, высвобождая молодые, покрытые почерневшей кровью рога.

Для маскировки Сашка вырвал несколько кустиков тундровых злаков и поместил их перед своей головой. С корней посыпались комочки земли, он невольно стал их рассматривать и увидел, что в них кишит жизнь. Какие-то насекомые с блестящими крылышками и без них, крохотные личинки или куколки, пузатенькие жучки-червячки, тоненькие многоножки-сороконожки и разноцветные живые ниточки стали разбегаться-разбредаться в стороны и карабкаться вверх, к свету.