Михаил Азариянц - Антанта, Вера и Любовь

– Вера, – какой гортанный шепот вырвался у меня из груди.

Она резко повернулась, в испуге вглядываясь в темноту окна.

– Это я Жоржик, ты помнишь меня?

Она узнала мой голос, еще раз присмотрелась, прислонив руку к стеклу, затем отодвинула засов и сразу как бы осуждающе спросила: Ты что здесь делаешь ночью, герой-любовник?

– Я я, – заикнулся и тут же нашелся, – я убегаю от патруля, открой же скорей.

– Прыгай, полуночник, пока на расстрел не отвели, – раскрыв обе половинки окна, сказала она.

Я взвился всей своей неистраченной прытью и оказался возле нее. Приятная теплая волна, перемешанная с каким-то ароматом духов, пахнула на меня, опьянив сумасшедшую голову. Передо мной она, моя королева в прозрачном розовом пеньюаре, через который туманно проступала вся ее божественная нагота. Сколько мужества надо, чтобы удержаться и не броситься в объятья этой феи. Я весь дрожал, теряя дар речи. Я не знал, что делать дальше. Она мягко улыбнулась, сделала плавный шаг в сторону, как бы приглашая меня на диван, и сама присела на край. Она лукаво, но безобидно улыбаясь спросила: Тебе молока или воды?

– Я не званный гость, вторгшийся среди ночи в твой дом, не смею выбирать. Для молока, если это намек, то я уже вырос, а вот холодной воды стаканчик можно, – совершенно сконфуженно ответил я. Вдруг она прыснула заразительным смехом, поняв невольную глупость, которая прозвучала в ее вопросе, встала подошла ко мне и как-то по-матерински, прислонив мою голову к своей груди, сказала, чуть сверху глядя в мои глаза: Прости, Жоржик, я не хотела тебя обидеть, так случайно вышло.

– О боги, что со мной случилось! Я перестал чувствовать себя, голова моя кружилась только от одного ее прикосновения. Я не понимал, что со мной происходит. Я боялся шевельнуться, чтобы не опрокинуть сосуд, из которого обволакивающим потоком струился этот дурман. Я непроизвольно обнял ее за талию и еще крепче прижался лицом к ее груди. Не знаю, что она чувствовала, но я тоже ощущал ее импульсивное дрожание. Я поднял вверх глаза, потому что она по-прежнему стояла возле меня, а я сидел на краю дивана, боясь потерять это волшебное место. Она нежно улыбалась.

– Ты, Жоржик, как маленький ребенок, и мне хочется тебя приласкать.

Я незаметным движением привлек ее к себе на колени, и случились объятья, от которых и началась та безумная страсть, что до сих пор кипела в моем молодом здоровом теле. Она была первая в моей жизни женщина, наградившая меня счастливыми ощущениями любви.

Яркий луч утреннего солнца пробивался сквозь тяжелые шторы, играя зайчиком на стене, проснувшись я некоторое время не мог понять, где нахожусь?

Вера стояла у окна, свежий утренний ветерок трепал ее локоны, услышав, что я проснулся, она подошла к кровати и присела на край.

– Вставай, мужчина, завтрак на столе. Вода в умывальнике – вон там; ты же еще не познакомился с моим домом, – говорила она, разглаживая мою непослушную курчавую прическу.

– Ой, Верочка, вдруг всполошился я, – ведь меня там уже ищут, не было случая, чтобы я не пришел домой ночевать, там мать наверное уже с ума сходит. Мы же ушли втроем, они дома, а меня нет. И я ведь никого не предупредил. А ведь комендантский час их может напугать. Думают, наверное, что меня в комендатуру забрали. Я говорил и быстро одевался. Мне было так неудобно перед Верой. Ведь она может обо мне плохо подумать.

– Верочка, прости, я веду себя, как маленький ребенок, но я люблю маму и не хочу, чтобы она волновалась. А я, что я сотворил?

Она молча сидела и улыбалась, глядя на то, как я суетливо одевался.

– Ладно, мой мальчик. Я тебя сегодня отпускаю, хотя ты вернул меня к жизни, после моего горя – это первая счастливая ночь.

Иди, а если это было не просто так, то ты еще придешь.

Мы поцеловались, и я пулей вылетел со двора. Деревья, цветники, рекламные тумбы мелькали и уносились вспять с той большой скоростью, с какой я мог только бежать. Два чувства перебивали мое понимание момента. Первое, что я был так счастлив с Верой, Верочкой, любимой. И второе: мама, моя дорогая мама, она там волнуется, переживает и, наверное, плачет. И мне хотелось быстрее это уладить, чтобы потом наедине с собой наслаждаться воспоминаниями.

Я влетел в ворота как бешеная собака. Мама, Серый, Муська и дядя Нико, одновременно повернули головы в мою сторону. Это надо было видеть. Сначала немая сцена… а потом мама кинулась ко мне: Сыноок! Я обнял ее и стал успокаивать.

– Все в порядке, я живой и здоровый, просто так получилось.

– Как так, Жоржик! Я места себе не находила. Вот и они, – она указало рукой на Серого с Муськой, – они мне ничего вразумительного не могли сказать.

– Мама, мне уже 18 лет, а может у меня любовь?

– Что, какая такая любовь?

– Я так и подумал, что он к Верочке зарулил, – выпалил Сергей, – вот блудливый кот и нам ничего не сказал.

– А ты вместо того, чтобы друга прикрыть выдаешь его с по-трахами, – заговорил дядя Нико. – Все все успокойтесь, а ты, Жоржик, помни иногда, что ты у матери опора и надежда. И хватит, как говорится, расходитесь по домам.

Он обнял меня за плечи и отвел в сторону.

– На первый раз прощаю твою выходку.

– Да, дядя Нико, все получилось неожиданно.

– Ладно, пока и мать не обижай, – пожурил дядя и направился к выходу.

Гимназия, которую мы с Серым не успели закончить, уже не в первый раз переходила из рук в руки. Два года назад, ее заняли турки. Теперь пришли англичане и тоже облюбовали это здание, на первом этаже был штаб, а на втором и третьем расселились сухопутные офицеры и сержанты. Надо заметить, что за первые пять дней они привели здание в порядок: почистили двор, покрасили масляной краской стены, оконные рамы в белый цвет, паркет натерли мастикой и надраили швабрами. Аккуратисты были не чета туркам. Часовые в парадных формах и белых перчатках важно расхаживали вдоль здания, охраняя штаб. Мы шли мимо, озираясь по сторонам в поисках объявлений. На одной из тумб мы прочитали, что требуется садовник.

– Иди сюда, Сергей, – подозвал я его, зазевавшегося возле открытого окна.

– Что прикажете, ваше величество, – какие распоряжения будут?

– А никаких, просто здесь написано, что им нужен садовник, пойдешь?

– Один нужен или два?

– Написано один, но мы можем поделить должность.

– Чего там делить: шесть фунтов в месяц, я такие деньги у них за час выиграю.

– Или проиграю, – добавил с усмешкой Серый.

– Не исключено, риск – дело благородное.

– Что мы все о деньгах да о деньгах, давай сменим пластинку. Например, расскажи, как твои любовные дела с Верочкой обстоят?

– Я же тебя не спрашиваю, какие дела у тебя с Марией.

– Да мы перед тобой, как на ладони и какие такие еще дела.