Vlad Ozer - Курсант ВМА. Учеба в ВМА им. С. М .Кирова

– Остался завершающий рывок. Надо навести порядок к сдаче нашей смены. Иначе с нами поступят с точностью наоборот и заставят сдавать его до отбоя.

Вроде все прониклись. Сменщики, третий курс третьего факультета, вроде, особо не придирались. И мы благополучно убыли в расположение. На отбой в этот вечер я не ходил. Все и сами улеглись вовремя.

Борьба за существование

Владимир Озерянин

см. ФОТО: Торжественное прохождение нашего курса по какому то поводу. Начальник курса впереди колонны.

На следующий день занятия были еще не сложные. Лекция по химии, практическое по статистике и физподготовка. Все по два часа. Я в промежутках изловчился, забежал на кафедру анатомии. Нашел нашу преподавательницу Глебушко Татьяну Петровну. Извинился, попросил простить несмышленышей. Она пошла нам навстречу. Назначила время на субботу после 18 часов.

На кафедре физподготовки разучивали комплекс гимнастических упражнений. Ничего особенного.

Так и покатились день за днем черные будни. Периодически сталкивался со своими коллегами по абитуриентскому периоду во Франкфурте. Вася Богун и Женя Курса были зачислены на факультет ВВС. При этом Курса парторгом, а Богун, как и я, командиром взвода.

С Богуном, еще начиная с Германии, мы более менее сдружились, а Курса ершился и сторонился. У него, видимо, все время перед глазами стояла та картинка, когда я засек, как он списывал сочинение при поступлении.

Забегал я как-то к ним на минутку в гости. Они вдвоем ютились, примерно, в такой же клетке, как и я. В общаге при их факультете. Вася бывал пару раз у меня. Рассказал продолжение своей сердечной тайны, которая началась у него еще в период службы в ГДР. Он там тоже начинал говорить на эту тему. Но так вкратце, менжуясь.

А здесь он уже поплакался мне в жилетку на полном серьезе. Оказывается, там, за бугром, он сошелся с мадам старше его лет на семь. Жена офицера, двое детей. Положила глаз на молодого прапора-фельдшера. И вот дело дошло до того, что она едет сюда к нему жить. И он не знает, что ему делать. Я единственное что мог, это посоветовал ему не встречать ее и не привечать.

Но, видимо, зов гормонов был намного сильнее воли разума. Он ее и встретил и приветил. И брак они зарегистрировали. Ну, что же, и не такое еще бывает. У меня своих проблем выше крыши.

Распорядок учебы более менее стабилизировался. Шесть часов занятий до обеда. Из них четыре практических и два лекционных, теоретических, с 9.00 до 15.00. Далее перерыв на обед. И с 16—17 часы организованной самоподготовки. Если у кого появились хвосты, то еще и, естественно, отработка в личное время. По договоренности с преподавателем. Или в назначенное на кафедре время.

Но, кроме того, есть еще такие наряды как «дежурный по факультету». Это чисто для нас, командиров взводов. Сержанты и старшины ходили помощниками, а рядовые дневальными. А еще заступление взвода в караул с оружием. И дежурства личного состава в наряде по курсу. Все эти наряды, включая наряд по столовой, были распределены равномерно для всех. По одному разу в месяц. Итого, набиралось три-четыре наряда. То есть минимум три-четыре пропущенных предмета.

Все пропущенные по этой причине, равно и как по болезни и другим причинам занятия, нужно было отрабатывать по договоренности с преподавателями этих предметов во внеурочное время. Так было заведено в этом учебном учреждении. Лозунг такой: «Ни одного часа занятий никем не должно быть пропущено». Абсолютно никто не учитывал нашей командирской нагрузки.

Требования к нашим знаниям были на одном уровне с рядовыми курсантами, которые отвечали только сами за себя. А у нас кроме семьи, еще и 25 человек, постоянно требующих к себе специфического внимания.

Дабы завершить главу, вернусь еще раз к месту моего проживания. На улицу Боткинскую. Итак, на этаже, куда меня угораздило поселиться, проживали курсанты и слушатели всех курсов и всех факультетов. Кроме иностранного. Те жили этажом выше, над нами. О них потом, отдельно.

И мы, сухопутные, в красных погонах, и моряки, и ВВСники с голубыми погонами (летчики). А также преподаватели многих кафедр в ожидании квартир. Возвращаюсь поздно вечером, открываю дверь этажа, а там какой-то крик и суета.

– Закрой дверь! – орут, видимо, мне. – Быстрее закрой дверь! Проскальзываю в коридор и закрываю за собой дверь. Наблюдаю такую картину. Почти все жильцы нашего этажа мужского пола, стоят с хоккейными клюшками, палками, швабрами в разных местах на протяжении всего полутемного тоннеля и с криками-воплями, периодически срываясь с места, что-то гоняют. Спрашиваю у ближайшего ко мне субъекта, что, интересно, происходит?

– Крыс гоняем, – отвечает он мне.

– И много их здесь?

– Навалом. Они нас уже достали.

Во как! Оказывается клопы и тараканы, это еще не все. И это в центре «культурной столицы» СССР, городе – герое Ленинграде! И это в общежитии медицинского заведения с мировой славой. И это при наличии своих кафедр эпидемиологии, гигиены и бактериологии. И некоторые из этих педагогов тоже здесь проживают. А начальник академии, генерал-полковник! Академик АМН*. Делегат пяти съездов КПСС подряд! Двадцать первый год на этой должности бессменно! У него семь генерал-лейтенантов в замах. В академии 56 кафедр, и на каждой столуется генерал-майор.

Десять тысяч профессорско-преподавательского состава. Вот куда плывут бюджетные деньги из казны, рекой полноводной.

Как я уже писал выше, здание общежития пятиэтажное, в форме буквы «Е». Моя квартирка в среднем зубе, на третьем, до конца налево.

Построено в средине девятнадцатого века. С тех пор, по всей видимости, ко всем местам общего пользования не прикасалась рука мастерового человека. Все, что внутри комнаток, каждый жилец лепил-мастерил на свой лад и вкус. А все что общее – ничейное.

На этаже был свой домовой комитет. В нем заседали наиболее активные барышни. Жены жильцов. Они составляли график уборки коридора, кухни, туалета, умывальника и выноса мусора, на очередной месяц. Они следили (подсматривали) за недобросовестными соседями по несчастью. И вовремя направляли их на путь истины.

Всеобщим осуждением. Типа, у-у-у с-у-ука! Тыкая из-за угла пальцами в ейную рожу, если рожа была выше по званию и должности. А если нет, могли устроить и самосуд при всеобщем стечении жильцов.

Крыс был полный дом. Между половицами были огромные щели, которые прогрызли еще давние предки ныне проживавших без прописки и регистрации раттусов*. Столовались они на наших общих кухнях, из мусорных баков, в которых пищевых отходов было предостаточно.