Яна Ямлих - Изгнанники. История, написанная по снам

– Пол, ты спишь? – Зачем-то спросила я через несколько минут.

Он не ответил, но я знала, что он не спит. Пол никогда не засыпал так быстро. Наверное, он просто понял, что мне нужно хотя бы немного этой ночью побыть одной, пусть и среди спящих людей. Я смотрела на темноту за окном, и мне было очень одиноко. Я, конечно, была благодарна Полу за его поддержку, но все-таки он не мог ничего изменить. Он не видел убитого Дарса Оловича во сне, он никого не сделал изгнанником, никого не потерял, и он не мог понять, что я чувствовала. Но он делал все, что было в его силах.

Я не помнила, как уснула. Меня разбудил звонкий смех девочки в боковушке напротив. Они с Полом играли в карты, и старик – видимо, дедушка девочки, – с улыбкой смотрел на них. У него были черные зубы и приятные, добрые глаза с глубокими морщинами в уголках век. Я вдруг подумала, сколько в мире есть хорошего и светлого, что мне нужно увидеть, – надо только забыть о пережитом, хотя бы на время, и даже сейчас можно наслаждаться жизнью, как это делает Пол. Я села на кровати и спросила их:

– Можно с вами?

– Можно, – ответила девочка.

Пол улыбнулся.

В поезде мы провели трое суток. Три долгих дня мы ехали из одного края огромного мира в другой, на самый запад, в большой и незнакомый город, куда направился и мой брат. Почему он выбрал именно Рону, мы не знали. Но вряд ли он соврал дедушке.

Девочка – ее звали Минора – как-то прикипела к нам, особенно к Полу, и все эти три дня не отходила от него. Пол вообще хорошо ладил с детьми. В Архенте он часто сидел с соседскими ребятами, мальчиком и девочкой, пока их родителей не было дома. Дети звали его «дядя Пол» и трогательно обнимали тонкими ручками, когда он приходил к ним, а он смеялся, и они в ответ тоже. Им казалось, что ему приятно, и они обнимали его еще крепче. Полу действительно было приятно. Дедушка однажды увидел, как Пол играет с детьми в прятки, и сказал мне:

– Пол хорошо ладит с детьми – значит, он чистый человек. Маленькие дети видят наш дух. Запомни, детка, если ты когда-нибудь окажешься в беде, обратись за помощью к ребенку – дети не откажут и не соврут.

Я вспоминала это иногда, глядя, как Минора гордо восседает у Пола на коленях. В первый день мне надоедало, что она всюду ходит за нами, но потом я привыкла, и Минора даже стала мне нравиться. Ее большие открытые миру глаза небесно-голубого цвета были такими ясными и смотрели с таким доверием и нежностью, что их невозможно было не любить.

Пол звал Минору Малышкой или просто «Малыш», и я, незаметно для себя, стала звать ее так же.

Большую часть времени мы играли в карты или часами напролет пили чай и болтали. Малышка подбегала к дедушке, делала жалостливое лицо и нараспев просила:

– Можно я поиграю с ребятами в та-амбуре?..

Дедушка разрешал ей, сначала с опаской, а потом и с улыбкой. И мы сидели по вечерам в тамбуре, Пол рассказывал забавные страшилки, в которых черный человек вдруг высовывал из-за спины руку с воплем «Отдай мое сердце!», Малышка вскрикивала, и мы смеялись, а потом чуть ли не силой загоняли ее спать. Один раз, желая усыпить эту энергичную девочку, Пол присел к ней на полку и стал считать веснушки на ее лице. Она сначала хихикала, но скоро действительно заснула под счет. С утра Малышка просыпалась раньше всех, и когда мы шли умываться, она уже сидела у окошка в своей желтой панамке и ковырялась в раскраске. Панамку она почти не снимала.

Иногда она издавала смешные звуки, как будто пародируя разных животных. Эти ее «Мяу!», «Ме!», «Бе!» были первым, что мы слышали утром. Некоторых пассажиров это раздражало. Пола, кажется, умиляло. А меня – отвлекало от неприятных мыслей. Ночью я видела странные, жуткие сны, понимала весь абсурд видений, но не имела возможности выбраться из них. Я много раз просыпалась, не выбираясь из сна, а потом просыпалась снова, продолжая спать. И только «Ме!» и «Мяу!» были моим спасением. Я приходила в себя от шалостей Малышки и больше уже не смыкала глаз, чтобы не погрузиться вновь в дремоту, полную жутких образов.

Так прошло три дня. На третий вечер, когда мы снова болтали в тамбуре, я спросила Минору:

– Откуда вы? И куда едете?

И она ответила, нахмурившись:

– Дедушка везет меня в интернат. Он хороший, но у него мало денег, и он не может прокормить меня. Я так не хочу туда, я ведь больше его не увижу… это плохой интернат, для плохих детей, я все слышала!.. Ме! – И, мгновенно насупившись, она развернулась и убежала в вагон. Мы видели через дверное стекло: она уселась на любимое место в своей «боковушке», схватила фломастер и с безумным ожесточением начала терзать раскраску.

Через несколько минут она вдруг снова появилась в тамбуре. Она уже знала, что мы с Полом ищем моего брата. В ее маленькую головку, укрытую панамкой, пришло очевидное ей решение проблемы.

– Возьмите меня с собой, пожалуйста, – прошептала Малышка. – Я тоже буду искать твоего брата. Мяу! Ме! – Мы вздрогнули от неожиданно громких звуков, и тогда впервые я подумала, что, может быть, издавала она их вовсе не забавы ради, а по какой-то непонятной внутренней необходимости. – Возьмите меня, я хочу с вами!.. Возьмите! Мяу! Мяу! Мяу! Мяу!! – Она затрясла головой, заплакала, все продолжая громко и отрывисто мяукать. Я испугалась: казалось, у Малышки случился нервный припадок или что-то вроде того.

– Не плачь, Малыш… – Тихо сказал ей Пол, крепко обнимая маленькие дрожащие плечи. – Конечно, мы возьмем тебя.

– Правда? – Обрадовалась девочка, в один миг переходя от рыданий к восторженной улыбке.

– Да? – Удивилась я.

– Я скажу дедушке! – И Малышка счастливо унеслась в вагон.

– Почему бы и нет? – Пожал плечами Пол. – Ей тоже одиноко и некуда идти.

– Но в интернате ей будет лучше, Пол! Ты думаешь, мы сможем выкормить и воспитать ребенка?

– Сможем.

– Пол, с ней, кажется, что-то не так…

Пол помолчал, анализируя, видимо, свои впечатления.

– Мы всегда сможем привести ее в интернат, если дела пойдут совсем плохо, – сказал наконец он.

Я вспомнила слова дедушки: «Если ты окажешься в беде, обратись за помощью к ребенку…»

– Дедушка не отпустит ее.

– Почему же? Какая ему разница?

– Ну конечно же ему есть разница! Он знает нас три дня – считай, что совсем не знает! А она его внучка…

Но тут появился и сам дедушка Миноры. Он вышел из вагона, сутулый и утомленный, и тихим голосом спросил:

– Вы хотите забрать мою внучку, дети?

У него был мягкий и низкий голос. И в этом голосе не звучало никакой претензии.

– Ну не то чтобы… – начала я. – Она попросила, и вот…

– Она заплакала, – сказал Пол. – Она сказала, что вы везете ее в интернат для плохих детей. Она что-то такое где-то услышала. Она попросилась пойти с нами. И я решил: в интернат мы всегда успеем ее отвезти. Пусть немного побудет с нами. Я хорошо о ней позабочусь, я умею обращаться с детьми. Вы же видите.