Вячеслав Митяшов - Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

Тогда он сунул руку вовнутрь, нащупал ногу и сильно дернул за неё. Салист мгновенно вскочил, схватился за нож.

– Кто здесь? – хриплым голосом спросил он.

– Тихо, я это. Вылезь.

– Что случилось? Напали?

– Да тихо ты.

– На кой ты разбудил меня в такую рань. Сам, что не спишь?

– Не знаю. Не спится, что-то гложет меня. Не подумай, что я сошёл с ума, но я чувствую опасность.

– Успокойся, просто нервишки пошаливают. Идём к реке, я хоть умоюсь.

Они спустились к реке и, пробравшись сквозь камыши, устроились на замшелом брёвнышке у кромки берега. Салист зачерпнул полной горстью холодной воды, слегка попахивающей тиной и, заразительно фыркнув, опустил в неё лицо.

– Хороша водичка.

Он встал на колени, нагнулся пониже и принялся плескать себе на лицо, на шею, обдавая брызгами и Таниса.

– Тихо, – тот вдруг замер. – Перестань, прислушайся.

– Да что ещё?

Танис бесцеремонно прикрыл Салисту рот ладонью. Оба прислушались. По глади реки, снизу по течению доносился странный, неясный шум. Какой-то гул, словно катит телега с пустыми бочками или… Танис ахнул, едва не упав в воду – топот конских копыт, а вот, вот и позвякивание, которое ни с чем не спутаешь. Так позвякивают плохо подогнанные доспехи.

– Салист. Это же малонтийцы!

Он дёрнул товарища за шкирку и бросился в лагерь, крича на ходу:

– Вставайте! Тревога!

Его громогласный голос разбудил полк не хуже горна. Часовые встрепенулись, забеспокоились. Что за крики? Кругом ни души, а какой-то дурак орёт, как резанный. Спокойно спавшие в своих палатках, люди начали быстро вылезать наружу. Ещё не понимая, что происходит, они надевали на себя доспехи, хватали оружие и бежали строиться по сотням.

– Танис, что кричишь?! – заметив горланящего сотника, подбежал к нему командир полка в сопровождении офицеров. – Что случилось? Никого нет? Ты пил, что ли?

– Да не пил я, – возмутился Танис. – С севера войско идёт. Я на реке умывался, а звуки по воде хорошо разлетаются. Вот и услышал. Так войско ходит, ни с чем не спутаешь.

Командир на мгновение задумался, взглянул на собравшихся вокруг него людей. Времени в его распоряжении было немного, и было бы ещё меньше, если бы не Танис.

– Тяжёлой пехоте перекрыть участок от реки до дороги, вставать в две линии.

– Все не уберёмся, – проговорил кто-то. – Только три сотни там встанут.

– Остальные две пусть встанут ударными колоннами сзади, – пояснил командир. – Сами не разобрались бы что ли? Только в камыш не залазьте, увязнете. Там пусть стоят полсотни с луками и арбалетами. Ещё сотню лучников вперёд – постреляйте немного и отходите. Тысячу в резерв, остальные, справа от секироносцев. Конница в лес и раньше времени не суйтесь. Всё, выполняйте.

Сотники разбежались по своим сотням. Тот час весь отряд перешёл в движение, все забегали, засуетились. То тут, то там раздавались отрывистые слова команд. Становились по позициям споро. Не даром всё время в обучении тратили не на шагистику и наведение внешнего лоска, а на умение быстро выполнять команды по перестроению. Не прошло и получаса, а все стояли на своих местах. Теперь оставалось лишь ждать.

Прошёл час, а на выходящей из леса дороге, там, откуда должен появиться противник, так никого и не было. Беспокойство в рядах росло. А что, если враг задумает каверзу, обойдёт их стороной и ударит в тыл. А может никакого врага и не было вовсе, всё это почудилось не проспавшемуся после вчерашнего Танису.

– Послушай, – командир вновь подошёл к сотнику, стоявшему во главе ударной колонны и, нетерпеливо, переминавшемуся с ноги на ногу. – Тебе не почудилось?

– Нет, конечно, нет. Они будут скоро. Похоже, далеко были, когда я их услышал.

Прошло ещё с полчаса томительного ожидания. Танис уже начал думать, что и в самом деле ошибся, а все эти звуки просто почудились ему с недосыпа, как вдруг на лесной опушке напротив показались стройные шеренги малонтийской тяжёлой пехоты. Первая шеренга была очень длинная. Она начиналась от поросшего камышом берега и заканчивалась почти на опушке леса. За ней угадывалось еще несколько таких шеренг, между которыми находились лучники и арбалетчики. Не было видно лишь конницы. Видимо, пряталась где-то в ожидании команды на решающий удар.

Противники не стали тратить время на переговоры, на поединки, а просто сошлись. Враг, не мудрствуя лукаво, шёл вперёд всеми своими шеренгами, охватывая всю ширину фронта. Однако парайцев не испугала накатывающаяся на них стена стали. Эка невидаль. Такое и на занятиях проходили, когда учились стенка на стенку идти. Передовые отряды двинулись вперёд. Взметнулись в небо стрелы, били по настильной стальные болты арбалетов, пробивавшие с пятидесяти шагов любой доспех. Шеренга ударила в шеренгу, зазвенели мечи, поднялись острые, тяжёлые секиры, чтобы, опустившись, вмять в плоть и кольчугу, и броню. Яростные крики огласили поле боя, пролилась кровь.

Сотня Таниса пока оставалась в резерве, внимательно наблюдая за происходящим. Стоявший во главе отряда сотник смотрел то на ставку командира, то на ряды его однополчан, так и не прогнувшихся под первым, самым сильным ударом. Нельзя было пропустить команды. В любой момент могли подняться сигнальные флаги. Но, флаги флагами, а и самому нужно думать, смотреть по сторонам.

Малонтийцы хотели смять врага, обратить его в бегство, ударив широким фронтом. Но не тут то было. Парайцы не растерялись. Стрелки быстро отстрелялись и освободили дорогу секироносцам, а сами, сместившись влево, ударили во фланг противника. Тяжёлая пехота мгновенно перестроилась в клин и ударила всей своей мощью.

Острые секиры легко разрубали толстые древки копий, которыми ощетинились малонтийские панцирники, позволив воинам подобраться к противнику вплотную. Секиры ударили в щиты, разнося их в щепу, рвали и вминали доспехи, кромсали живую плоть. Клин легко разорвал первую шеренгу, разметал следующую за ней лёгкую пехоту и ударил во второй ряд.

Неплохо шли дела и на правом фланге. Град стрел и дротиков легко остановил врага, а мечи храбрых воинов заставили малонтийцев шаг за шагом отступать назад. Пришло время конницы. Взметнулись два флага – первый со знаком конных сотен, второй со знаком полной атаки.

Тот час лесные сумерки извергли из себя стремительную конную лаву. Отчаянные всадники неслись вперёд, не жалея ни себя, ни коней. Время шло на мгновения, каждое из которых лишь играло на руку врагу. Он ни в коем случае не должен успеть перестроиться, не должен успеть поставить перед конницей стену копий.

Враг не успел. Конница на полном ходу врубилась во фланг, сметала на своём пути прогибавшиеся под ударами пехоты шеренги, сеяла вокруг себя панику. Малонтийцы ещё сопротивлялись, но уже очень неохотно. Ещё немного, и они обратятся в безудержное бегство.