Вячеслав Митяшов - Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

Таня пристыжено замолчала.

– С другой стороны, сама подумай, где ты ещё встретишь такое. Там, в нашем мире, ничего подобного не увидишь ни за какие деньги. Старинные города, их жители, а если доведётся сражение увидеть?

– Я ничего не имею против, мне здесь даже немного нравится. Но я боюсь, боюсь за свою жизнь, боюсь за ваши жизни. Боюсь, что может случиться так, что придётся убить, чтобы выжить самой. Неужели, вы сами не боитесь?

– Я боюсь, – ответил Саша. Он стоял рядом с мачтой, облокотившись на крышу каюты, и пристально смотрел Тане в глаза.

Николай и Иван Сергеевич молчали. Один смотрел вперёд, на землю, другой на игравшие за бортом волны, словно ни тот, ни другой не слышали слов девушки.

– Почему вы молчите? – с лёгкой дрожью волнения в голосе, тихо спросила Таня.

– Врать не хотим, красавица. Поступки скажут сами за нас, – так же тихо ответил Стрижевский.

Солнце скрылось за горизонтом, и всё вокруг окутала ночная мгла. Лишь на западе догорала тонкая полоска вечерней зари. Вместо огненного диска дневного светила небо усыпало множество ярких звёзд. Ясное осеннее небо сияло ими, словно кто-то бросил на чёрное покрывало горсть жемчужной пыли. А из-за горизонта уже поднимался белоснежный молодой месяц.

– Ничего не вижу, – ворчал Стрижевский. – Куда плывём? Сейчас уткнёмся в рифы и конец нам.

– Прислушайся, – ответил с носа Саша. – Всё слышно.

Впереди шумел прибой. Именно шумел так, как когда волны накатываются на песчаный берег. Скал впереди не было. Им повезло, потому что южный берег Малонто всегда славился рифами.

– Правь прямо, – сказал Николай. – Как раз на песок попадём.

Прошло минут пятнадцать-двадцать томительного ожидания, и, наконец, киль лодки зашуршал по дну. Набежали волны, лодка толчком – её пассажиры едва не попадали – продвинулась к берегу ещё ближе, окончательно застряв в песке.

– Всё, дальше никак. Давайте выгружаться и встанем на ночлег, – решил Николай.

Благодаря предусмотрительно захваченному Стрижевским электрическому фонарику, путешественники быстро перетащили свой багаж с лодки на берег, под нависающие над ним скалы. Ночная прохлада, да изрядно промокшая одежда заставили отправиться на поиски хвороста, но, как назло, вокруг не было ничего годного для костра. А у них уже зуб на зуб не попадал. Не хватало ещё замёрзнуть на этом пустынном берегу.

Иван Сергеевич вдруг встрепенулся, хлопнул себя по лбу и, не говоря ни слова, под изумлёнными взглядами товарищей, бросился к лодке и оторвал несколько досок обшивки каюты, сухих, словно порох. Не прошло и пяти минут, а на берегу полыхал жаркий костёр. Путешественники сгрудились вокруг него, чтобы согреться и обсохнуть. Стало совсем хорошо, тепло, прочь отступила усталость. А когда Саша разогрел на углях взятые в Фаоне припасы, все с удовольствием поужинали, даже Таня, всё ещё оправляющаяся после морской качки. Обогретые и сытые, они достали из мешков плащи и, завернувшись в них, спокойно уснули.

Пока Николай и его спутники досматривали последние утренние сны, галера Эдварда отошла от пирсов Малонто и направилась в Мил, увозя с собой пленённых Анну, Сантилию и Литу.

Прошлый вечер и всю ночь Танис провёл в карцере корабля. Едва за ним, с грохотом, захлопнулась дверь и проскрежетал засов, бывший сотник упал на пук соломы в углу этого крохотного помещения и затравлено огляделся. То, что произошло с ним, ввергло его в глубокий, подавляющий всякую волю и стремление к свободе, шок. Вокруг были лишь перепачканные нечистотами деревянные стены. Зная местные порядки, он не ожидал ничего хорошего, кроме печальной участи умереть от истощения на вёслах.

Ночь прошла почти без сна, какими-то урывками. Под утро, всё-таки уснувшего Таниса разбудил грубый пинок надсмотрщика. Не говоря ни слова, он лишь лёгким кивком приказал выйти и следовать за ним. К чему ещё тратить слова для этого акульего харча.

Бывшему сотнику ничего не оставалось, как подчиниться приказу. Пройдя по узкому, невысокому коридору, где, помимо карцера, располагались и другие подсобные помещения, они оказались на верхней гребной палубе. В её центре шёл довольно широкий проход, посредине которого торчало толстое бревно средней мачты, уходившее через пол вниз, к самому килю. Вдоль обоих бортов тянулись скамьи на двух человек.

На палубе уже было светло. Свет проникал сюда через зарешеченные люки над проходом, сквозь которые, если задрать вверх голову, можно было увидеть щемящий сердце голубой небосвод.

Гребцы уже сидели на скамьях, точнее, они сидели здесь всегда и покидали место лишь по крайней нужде или мёртвыми. Многие ещё спали, другие просто сидели, тупо уставившись в одну точку, и молчали. Почти никто не отреагировал на появление Таниса. Лишь некоторые незаметно скосили взгляд, да и то, сразу отвернулись, опасаясь плети надсмотрщика.

Его посадили в правый ряд около измождённого, заросшего щетиной мужчины неопределённого возраста, лет от тридцати пяти до пятидесяти. Тот лишь покосился на Таниса и, снова закрыв глаза, погрузился в дрёму. Тем временем, пленника приковали к скамье, и надсмотрщик предупредил:

– Будешь халтурить – огрею плеткой. Откажешься работать – камень на шею и за борт.

И, слегка хлестнув для острастки Таниса по плечу, ушёл.

Корабль отчалил от пристани, когда на башне дворца Малонто куранты пробили восемь утра. Вёсла дружно опустились в прозрачную, зеленоватую морскую воду, сделав гребок. Галера быстро набирала ход.

В это утро Анна, проснувшись в своей небольшой, но вполне уютной каюте, вышла на палубу подышать свежим морским воздухом. Сантилия и Лита компанию ей не составили – не хотели встречаться с Эдвардом, который тоже любил утренние прогулки.

Анна оказалась на палубе одна. К её удивлению, новоиспечённый правитель ещё спал, видимо уставший после затянувшейся вчера вечером пирушки. Спала его свита, спали солдаты охраны, спали, свободные от вахты, матросы. Лишь вахтенные стояли по своим местам. Они не обратили ни малейшего внимания на появившуюся на палубе королеву, даже не удосужились поприветствовать её хотя бы кивком головы. Правда, Анну это ничуть не обидело, ей были безразличны любые знаки внимания от людей Эдварда.

Она подошла к левому борту. Вдалеке ещё был виден растворяющийся в утренней дымке Малонто. Его дома уже слились в единую, смутную серую массу. Прощай, несчастный город. Прошло время твоей свободы, теперь ты под железной пятой молодого узурпатора. Больше не будет вольностей, к которым привык ты за годы правления короля Александра.

Анна повернула взгляд на прибрежные скалы, отчётливо видные невдалеке. Оставалось лишь безо всякого интереса рассматривать хаотичное нагромождение серых каменных клыков и жёлтую полоску песка между ними и морем. На мгновение внимание королевы привлекла небольшая, зарывшаяся носом в песок лодка. Рядом с ней, на песке, горел костерок, около которого сидели четверо. Судя по их движениям, они завтракали.