Андрей Демидов - Золотая лоция викингов

Вишена вздрогнул, и встряхнул кудрявой головой:

– Так, где все?

– У Рыбьего камня все, только нет Гельмольда и Ингвара, потому, что они не стоят на ногах после медовухи, что сварила Сельма. Их туда вывел Эймунд, – сказал Эйнар, набрасывая поверх кольчуги накидку из медвежьей шкуры.

– Пошли туда быстрее, – сказал решительно Вишена, – посмотрим, что это за эсты.

Они вышли в ночь, и быстро двинулись вдоль кромки воды, к тому месту, где в фьорд вдавался узкий мыс, сложенный природой из огромных обломков скал.

Распространяя запах браги и чеснока, Эйнар шумно сопел, недовольный тем, что ноги не слушаются его. Перебираясь через поваленный ствол, обросший мхом, он поскользнулся и с шумом упал на камни, бренча кольчугой.

– Проклятье! – выругался Эйнар, с трудом, неуклюже поднялся и принялся бормотать, – мы сидели за столами и слушали сагу о походе Одина. Скальд Эймунда, складно её пел. Служанка Сельма положила на меня глаз, и тут вбегает Сигвар и кричит, что в фьорде корабль чужаков. Что им тут надо в этом богами забытом месте? Не дали сагу дослушать…

Только на первый взгляд кажется, что все люди одинаково думают о своей жизни, как о способе удовлетворить свои животные страсти и желания. Кто-то спрашивает при этом о смысле этого насыщения, кто-то поступает так, как ему подсказывает рассудок или внешний советчик. Большая часть людей вообще просто следует принятым правилами и воззрениям, слепо поддаваясь примеру сильных и успешных, двигаются к тем целям и теми дорогами, что кажутся большинству верными. Однако, стоит лишь немного изменить логику определения целей, и все дороги, оказывается, ведут не туда, порой в тупик или пропасть, а все идущие по ним уподобляются слепцам, бессмысленно тратящим бесценный дар единственной жизни. Нужно ли говорить, что целеуказание порой более важно, чем способность достичь цели. Будь жизнь человеческая многократно повторяемая, с многократно повторяемой молодостью, что лучше жизни в бесконечно старом и дряхлом теле, можно было довериться инстинкту толпы и идти сначала туда, куда идут все, а если не получится, или не устроит результат, вернуться и идти другой дорогой. И так до бесконечности, пока её будет достигнут нужный результат. Пройти сначала те направления, куда идут все, потом не все, а затем и вовсе своей особой и уникальной дорогой. Там, куда идёт большинство, ждёт жизнь известная, желанная своими благами, признанными всеми за такие блага. И в этом нет ничего странного: солнечное тепло и свет, обильную пищу и безопасность ещё никто в здравом уме не порочил как не нужное. Ирония заключается в том, что для того, чтобы привлечь безусловно всех, обратная сторона, тёмная часть ослепительно-царственного мира скрывается всеми людьми: и теми, кто достиг, чтобы не показаться неудачниками, и теми, кто идёт, чтобы не свернуть с полдороги не не потерять уже пройденное с великим трудом и унижениями. Говорить правду – это роскошь и привилегия немногих. Если бы тёмная сторона общепринятого успеха была широко представлена, то поиск других способов использования времени жизни стал бы востребован.

Никто не говорит, что в пустынях, куда отваживаются отправиться одиночки, по разным причинам отказавшись от проторенной дороги, будет найдено именно то, что сделает жизнь для всех более осознанной, гармоничной и великой. Однако именно поиск общественной гармонии, равновесия, является способом существования природы и человека как части её. Баланс телесного и духовного, смысла и практики достижений должен лежать в основе всего, а пока это не является распространённой практикой, одиночки отправляются в трудный путь, уравновешивая собой всех остальных, жертвуя успокоенностью буден, уверенностью в своей правильности и достижимости результата. Они смущают остальных, будоражат своими вопросами и примерами, но именно такие как они открыли и существующие общепризнанные дороги, и именно на их пути возможны прорывы к смыслам и просторам, так необходимым всем.

Так же и книжник Рагдай, смущая умы правителей, имеющий вполне устоявшиеся взгляды на то, что хорошо, а что плохо, ради чего стоит рисковать жизнью и власть, и насколько риск соответствует добыче. Легковерно поверив в легенду о существовании Золотой Лоции, появившуюся с небес чудесным образом, он отринул всю свою жизнь, совсем неплохую, хотя переписывание книг и свитков не приносило богатства, но и позволяло не заниматься тяжелым крестьянским трудом, приводящей к ранней старости, и не промышлять разбоем, рискуя погибнуть или получить увечья. Жажда узнать, что же это такое, отправило его в поход на кипящий из-за войн, мора и голода запад, и дало силу убеждения увлечь с собой и других. Такие походы маленьких отрядов на край земли не то, что нашествие полчищ народов-кочевников, словно пожар пожирающий лес, это скорее уголёк, заброшенный в снежное поле, и отвага, отчаяние, жадность, вера только и могли спасти их.

Вишена молчал и быстро двигался среди камней, сучьев и деревьев, прибитых водой к берегу. Он уже разглядел вдалеке небольшой корабль, похожий на снеккер, медленно выходящий из-за поворота, и несколько десятков воинов на берегу. Чёрный силуэт корабля, идущего ночью под парусом, как раз достиг лунной дорожки, в том месте, где отражённое от воды серебро обрывалось тенью от утёсов. Снова зазвучал рог. На ладье заметили блеск стали у Рыбьего камня, подали сигнал и начали поворачивать туда.

Вскоре Вишена и Эйнар оказались среди своих соратников, и воинов ярла Эймунд. Сам вождь стоял как воплощение спокойствия и уверенности – в крылатом шлеме, с длинной седой бородой, заплетённой косой. Он приветствовал пришедших поднятием ладони, тяжёлой от золотых перстней. Со стороны корабля было слышно, как кормчий даёт счёт гребцам, и вёсла с задумчивым плеском нестройно врезаются в воду. Вишена оглядел строй своих воинов, облачённых, кто в кожаные панцири, кто в пластинчатую броню, кто в кольчуги, вооружённых луками, копьями, мечами и топорами, с круглыми, окованными железом щитами. Эймунд вопросительно посмотрел вокруг, и спросил:

– Что, так и будем стоять? Трубите в рог, пусть знают, что мы настроены биться с незваными гостями.

Один из воинов ярла поднёс к губам рог и, что было силы, стал в него дуть. Рог со второй попытки громко запел, гневно и предостерегающе. Когда звук закончил носиться между берегами над водой и под звёздным небом, звонкий голос за спиной Вишены сказал:

– Они идут как посланцы Хеля на корабле мертвецов Нагльфар. А кормчий у них бог Локи, отец волка и змея Ёрмунганда.

– Волк Фенрир проглотил солнц, и оно не взойдёт, а войска сынов Муспеллы скачут по мосту Биврест, и великан Сурт приближается с юг с мечом, который ярче Cолнца. А мы как легендарные асы Один и Тор! Как думаешь, Овар?