Валерий Маслов - Записки сахалинского таёжника. Фирсово – Чехов. Книга вторая

Ехали бы они в кузове долбанного шестьдесят шестого, то были бы все люди братья. Это только эмоции каждого индивидуума. В реальности нет плохих и хороших людей. Все люди братья, такая же утопия как коммунизм. А вот все люди волки, собирающиеся в стаи по своим взглядам, убеждениям это не утопия. Натуральные волки, то есть звери в своих стаях редко рвут друг друга. Люди в своих стаях гораздо чаще рвут друг друга.

Как только не ругали человекообразных с их грузовиком. Матами горю не поможешь. Вся надежда на уже довольно уставшие ноги, надежда только на себя. Потеряли пять часов времени. Сидели, грелись у костра, убивали время. Уже бы дошли до пионерского лагеря Зарница. По Вознесенской тропе ребята пока что не ходили, естественно по сопкам путь короче. Кто пойдёт даже по знакомой тропе на ночь, глядя, не имея фонарика?

По дороге хоть какая-то будет надежда на попутку. Только что нагадил в душу целый коллектив, снова надеются на людей, на попутку. Хочется верить, что все люди братья, даже после такого сволочного поступка. Когда были бы все люди братья, жить было бы легко, от этой легкости, жизнь стала бы не интересной, приторной.

С матами, с проклятьями пошли следом за шестьдесят шестым. Долго грузовик глаза мозолил, пока не скрылся за мысом перед устьем Долинки. Просили все высшие силы, какие есть, чтоб они, силы эти перевернули вездеход, желательно на большой скорости. В кузове ребятишки, они не виноваты, не жалко детей? Не капельки, какие родители, такие дети вырастут. Да чтоб на ходу все четыре колеса отвалились.

Остановкой перед бродом, водитель шестьдесят шестого вдобавок ко всему, ещё поиздевался над туристами. Такие сволочные водители встречаются в городских автобусах. Автобус стоит на остановке ждёт бегущего человека не зависимо от возраста, от пола, будь то бабушка или мальчик маленький. В союзе все за автобусами бегают, потому что их мало, людей много.

Так вот, человеку остаётся до автобуса каких-то, два метра, водитель закрывает двери, с ухмылкой на лице трогает автобус с места. Лично Тимоха много раз был жертвой и свидетелем мерзкой ухмылки, на лице водителя автобуса. Почти каждый хоть раз в жизни попадал в аналогичную ситуацию.

От Вознесенки до Долинки семь километров месили песок, самый тяжелый участок пути на всём протяжении маршрута. Песок сыпучий, на прибойной полосе плохо держит, накат сильный, нет сил, бегать от волн морских. Попадаются участки с выброшенными водорослями, присыпанные песком, на этих подарках вязнешь чуть ли не по колено.

***

Доползли до речки Долинка. Пошли по раздолбанной дороге идущей по полям на запад. Больше не будут двигаться на юг, зато на север, в обратную сторону придётся сделать, минимум десяточку километров. На полях большая стая мелковатых крупнорогатых. У крупнорогатых, рога совсем не крупные.

Тимоха издалека определил, что молодняк пасется, тёлочки. Пропала последняя надежда, были бы коровы. Ну, и на коровах бы поехали, так что ли?! Молодняк, значит, не выдержит?! Парнишу бы выдержал, Андрюхе пришлось бы часто менять рогатых боливаров! До города, под ним пало бы всё стадо!

Нет, не так, они не собирались ехать, на коровах, кто бы им позволил. Если бы на тырловке пасли коров, транспорт бы чаще ходил. Вечером бы на посёлок Чапаево пошёл молоковоз. Когда пасутся телята, сюда могут неделями не приезжать.

В восемьдесят шестом году на совхозные стада никто не нападал, даже в мыслях такого не было. В начале девяностых начнется, телят будут вынуждены пасти вблизи посёлков. На Долинке, последний год пасут молодняк.

В восемь часов вечера два заморенных туриста, уже давно не бешенных. Сидели, курили на родной перевальской дороге. Можно сказать, вышли на финишную прямую, длинной в каких-то тридцать километров! Ерунда! Здесь теплей, от моря удалились почти на десять километров. Небольшой хребет перекрывает путь свежему ветру. Через три часа станет совершенно темно, им ещё пилить и пилить.

Ноги идти не хотят, что у старой телеги ржавые колёса. Встаёшь с перекура, тихонько трогаешься вперёд, постепенно увеличивая скорость. Только через сотню метров разгоняешься до относительно нормальной скорости. Пока что остался порох в пороховницах. За два часа преодолели двенадцать километров, лагерь Зарницу оставили позади.

Сидят товарищи соседи под мостом через крупный приток речки Очепухи, курят. Зачем под мост забрались? Дождик лупит, увеличивая обороты. Как говорится, было хорошо, стало ещё лучше. Вот теперь кажется, сломались. Впереди восемнадцать километров. Дальше ели поплелись, дождь сыграл как отрицательный психологический фактор, добил, сломал окончательно. Плюс темнеет, дорога в гору пошла, на перевал полезла.

К перевалу подходили, точней подбирались, подкрадывались, по приборам. Темень, как в первую ночь, не переставая сыплет сильный дождь. Андрюха в полушубке, Тимоха в шинели. Ко всем прочим удовольствиям, ночной дороги, падающей с неба воды, прибавилось еще одно удовольствие.

Натёрли между ног, трусы намокли вот и итог. Двигаются в раскорячку, задрав головы. Можно подумать, что их одолела жажда, хлебают дождевую воду. Просто наверху видно дорогу. Как это так? А вот так, видят просвет, держат курс по просвету, иначе не как.

Спускались с перевала как две старых черепахи с первой группой инвалидности, зато ни разу не упали. Они уже давно ни кого не ругают, сил на это не осталось. Если бы на пути попался, проклятый ГАЗ-66, силы бы сразу нашлись, не только на маты. Порвали бы всех, колёса бы перегрызли! Об упоминание одним соседом, о грузовике с мерзкими людьми, второй сосед в ответ начинает рычать, короче, озверели!

Если бы не пять часов без толку проведённые на Вознесенке в ожидание трижды проклятого грузовика. Их бы дождь не застал, успели бы по сухому пройти. Кто натирал между ног, знает какая мука идти, казалось бы, с пустяковой травмой. В три часа ночи сидели на постаменте памятника советским воинам, на площади Славы. Кажется, дошли, до дома полкилометра, как это много когда за спиной чуть ли не полторы сотни километров!

На следующий день, как и положено. К восьми утра вышли на работу. Андрюхе легчи, работа не ответственная. Он просто на рабочем месте засыпал с топором в руках. Парнише пришлось тяжелей. Не большая трёх минутная передышка в работе башенного крана, его вырубало. Свисты, крики, удары кувалдой по лапам крана были малоэффективны. Стропальщику раз пять пришлось залазить в скворечник, будить крановщика. Смену отработал благополучно, на стройплощадке не произошло несчастных случаев.

Тимоха доказал на деле, управился за два с половинной дня. Те, кто его унизили, обозвав хвастуном, были в шоке, они не хотели верить, у них не укладывалось в голове. Ведь они ходили в юности поданному маршруту, шли одиннадцать дней. Пришлось поверить. Фотографии на лицо и половина бригады плотников – свидетели.