Илья Либман - Мармеладные каникулы

Вика решила, что все это похоже на розыгрыш, но «портить обедню» не хотела, а решила подыграть.

– Слон на территории зоопарка или его выводят на определенные часы оттуда?

Сказочник засмеялся: «Гостиница Слон стоит на одном и том же месте со времен Гавроша, просто знаменитую статую заменили зданием в форме слона в знак уважения к знаменитому писателю парижских трущоб.

Они уже давно катились не так быстро по улицам города. Вика с интересом смотрела на парижан. Парижане выглядели довольно неказисто, и почему-то почти все были с собаками.

Прямо, как выставка беспородных собак с такими же хозяевами. На многих были ярко желтые или оранжевые дождевики из дешевого пластика.

Архитектура тоже пока не очень пленяла. Сказочник как будто бы понял по выражению лица причину ее удивления и сказал, что это все еще окраина, дома здесь в основном довольно старые и не ремонтируются так часто, потому что их владельцы не так богаты из поколения в поколение. Просто все это переходит в наследство от одних к другим почти что со времен ренессанса.

В конце концов они остановились недалеко от книжного магазина, и он, как заговорщик, посмотрел на Вику. Она сказала себе, что ей возникать с вопросами не стоит, а то разволнуется и опять звук пропадет, и опять что-нибудь пропустит – пусть он ее ведет, куда ему надо. Ей всюду в Париже хорошо.

Книжный магазин ей понравился сразу, потому что там можно было сидеть на диванах, курить и заказывать еду. Она даже подумала, что книги здесь всего лишь для обстановки. Их, конечно, было много, и их выбирали и продавали, кому нужно, но были тут и другие посетители, которые сидели за столиками и просто читали газеты и журналы или даже играли в настольные игры, но не слишком азартно.

Сказочник усадил ее за стол и спросил, как она отнесется к горшочку лукового супа. Она ответила с серьезным лицом: «Луковый суп, луковый суп, я тебя съем!», и сказочник сразу удалился.

Луковый суп подавался в горшочках, сделанных из хлеба, и крышка на горшочке тоже была из хлеба. Крышкой надо было этот суп хлебать как ложкой. Когда уровень супа понижался, можно было обламывать стенки горшочка и их тоже есть. Сложнее было дело с сыром, который тянулся до бесконечности. Суп был очень вкусным и сытным. Пришлось запить его эспрессо, чтобы не упасть в сон.

Пока она ела и пила, сказочник носился к книжным полкам и тащил на стол тома кулинарных рецептов всех времен и народов. Вика подумала, что у человека есть явно опыт работы с реферативной литературой и решила ему не мешать. Она, конечно, спросила его – не нужна ли ее помощь.

Он ответил: «Неа, я быстро, ты пойди потусуйся в русский отдел» – и указал рукой приблизительное направление.

В русском отделе на высоком табурете сидела явно русская женщина, наверняка в прошлом красавица, с таким тонким носом, что было понятно без всяких слов, что она из настоящих бывших. Она посмотрела на Вику и сказала: «Здравствуйте».

Вика слегка кивнула ей в ответ и поспешила пройти к книжным полкам.

«Белогвардейская достопримечательность» даже и не посмотрела ей вслед. Книг было довольно много, но знакомых авторов она не видела совсем. Ей стало грустновато, и она вытянула чуть выступающую наружу тонкую книжонку без названия. Ее автором был И. Куликовский. Срез страниц внизу был грязноват, это значило, книгу эту почитывали. Вика облокотилась спиной на стену и открыла книгу. Она подумала, что сказочник все равно еще занят, так почему бы ей и не почитать в Париже после лукового супа, и начала

…Так уж случилось, что после долгих лет совместной жизни, оставшись одиноким, меня метнуло, как из пращи, в направлении женщин. Не то, чтобы при жизни жены я не общался с прекрасным полом, но это было совсем другое дело. Во-первых, я не рассматривал их таким образом, как это стал делать сейчас.

После субботних походов в кино, сидя за вечерним чаем, я обращал внимание на входящих и выходящих из кафе женщин. Некоторые из них смотрели на меня. Пару раз я затевал разговоры на взаимно не интересные темы, мы сидели некоторое время, занимаясь оценкой. Потом желали друг другу «доброй ночи» и прощались.

В тот период моей жизни я стал значительно больше уделять времени бегу. Лето было умеренно сухим теплым, так что после 6 часов вечера я ежедневно выходил на тропу. Другие бегают под музыку или под разговоры между собой – я люблю бегать сам по себе.

Однажды на тропе я пересекся с женщиной, которую видел почти что каждый день в поезде по пути на работу. Она явно была разведенкой – от нее так и пахло на весь вагон свободой от семейных уз. Если в поезде мы едва кивали друг другу, то здесь все случилось иначе. Я сказал ей, что теперь понимаю откуда у нее такой глубокий загар и такой исключительной стройности ноги. Она полу безразлично улыбнулась. Мы бежали вместе какое-то время молча, потом я предложил ей встретиться, но не набегу.

Мы стали с ней встречаться не только в поезде, но и после работы-в Манхаттане. Она была каким-то редактором глянцевого журнала женского направления.

Через 2 месяца, после очередного забега мы решили пойти в душ вместе. Для нас обоих это было определенным шагом: она не была с мужчинами после развода – больше 3-х лет назад, а у меня не было никого с того самого первого апреля.

Оказаться в душе с полузнакомой бегуньей среднего возраста размера номер 2 встряхнуло меня значительно. Не то чтобы я краснел или забывал, зачем у меня в руках мыло, а просто смотрел и трогал женское тело, к которому у меня не было ничего, кроме любопытства с примесью легкой похоти. Жаклин, или по-простому Джеки, дала мне намылить себя, тихо положив руки на мои плечи. Мы молчали и просто напряженно мылись.

Первое, что я сказал еи, было, что ее ниже-пояса зона совсем заброшена, уж не от любви ли к художнику Курбе. Она рассмеялась и сказала, что такое извинение намного эстетичнее, чем те, что у нее на уме.

Видно, я ее недостаточно впечатлил как мужчина, или она ждала чего-то особенного, но вышла она из душа сразу, как только закончила омовения. Меня это задело, я догнал ее на пути из ванной и обнял сзади. На ней уже была длинная футболка одетая на голое тело, на мне – только капли воды. Она повернулась ко мне и поставила одну ногу на радиатор отопления. Я тронул ее раздвинутые губы и был абсолютно готов к восхождению. Джеки взяла меня, как старого друга и подсадила в нужное место. У нее была маленькая спортивная грудка с большими, как изюминки, сосками, тугая и бархатная на ощупь. Мне пришлось чуть наклонить голову чтобы взять одну из них почти полностью в рот. Джеки играла в «Малую волну». это когда один из двоих толкает другого короткими волнами.

Я читал, что такую технику используют одинокие мужчины – отъявленные мастурбанты, подкладывая под себя кусок парной говяжей печенки. Это позволяет быстро «кончить» и вкусно поесть потом.